Дингир (СИ) - Касперович Виталий. Страница 119

Дмитрий развернулся и застал Мику. Она держала топор, лезвие, которого было наклонено к полу; видимо удар уже произошёл.

Кисть Михаила, что держала пистолет, провисла и, отделившись от остальной части руки, упала на пол. Вскоре раненый и сам свалился вниз.

Тем не менее ему повезло, что Мика попросту не смогла его убить, так как того с разных сторон защищал дверной проём. Рука — единственное, что торчало из дверей и технически находилось в этом помещении. С ракурса Мики — это был единственный вариант для нападения. В качестве другой альтернативы она могла выпрыгнуть перед Михаилом и нанести ему смертельный удар, но скорее всего опытный стрелок просто выстрелил бы в открытую мишень на опережение, поэтому она и выбрала такой вариант.

Дмитрий открыл безудержный, мстительный огонь — это негативно сказалось на его меткости, и Мика вновь улизнула, спрятавшись где-то позади дивана.

— У тебя ведь больше не осталось патрон, так? — произнесла Мика. — И магазины ты все потратил.

— Дима, возьми у меня! — сквозь боль предложил Михаил.

— А, а!.. Я бы не советовала. Если ты развернёшься ко мне спиной, то я выбегу из укрытия и снесу тебе голову.

— Дима, она лжёт, у тебя ещё есть два выстрела! Дуй ко мне!.. Если бы ты не мог стрелять, то она сейчас не сидела бы в укрытии!

— О, какой сообразительный?! И это при рассечённом сухожилии и отрубленной кисти?.. — похвалила Мика. — Видимо кровь всё ещё циркулирует в твоей головушке… но это ненадолго.

— Вот сука, сука, сука! — дёргано изобразив подобие боевого клича, Дмитрий резко развернулся и побежал в сторону брата.

Мика, как и обещала: выпрыгнула из укрытия и побежала за своей жертвой. В её левой руке уже находился небольшой столик, который та использовала в качестве щита.

Неожиданно Дмитрий останавливается, затем разворачивается и стреляет в открытого врага. Однако для девушки это не было внезапностью и, предвидев подобное, она, не останавливая свой бег, сделала скачок вправо и обе пули смогли навредить только стене позади неё.

— Ну всё, сука! — злостно проговорил Дмитрий и выкинул пустой пистолет.

Вспыхнув в решимости, он выбежал ей навстречу, чтобы как следует протаранить своим плечом стол и вместе с тем хрупкое женское тело, что прячется за ним.

Но вдруг Мика резко остановилась, а затем та тихо и мелодично прохохотала.

Дмитрий продолжил бежать…

— Нет! Не надо Дима! — крикнул Михаил. — Остановись!

Когда Дмитрий пробил стол навылет, то за ним никого не было… И… прилетев откуда-то с левой стороны, тяжёлый кусок холодного металла впился в его шею.

Кровь, бурлящим тёплым бульоном устремилась вперёд, чтобы завладеть топором. Завладев, она жадно начала стекать и падать с его деревянной рукоятки на пол.

Выдернув топор из шеи Дмитрия, Мика развернула лезвие и сделала разворот против часовой стрелки. Далее со всего размаха эта острая утяжелённая часть инструмента ударила уже по задней части шеи: по шейным позвонкам. И голова отделилась от тела целиком.

— Дима! — рявкнул Михаил.

— Разлагайся с миром, — произнесла Мика. После она посмотрела на второго брата и добавила: — Что ж, а теперь твоя очередь. Я бы с тобой ещё повеселилась, но мне надо спешить, а то эти увальни скоро очнутся.

Быстро подойдя к Михаилу, она зарубила его топором…

— Фух!.. — в завершение издала Мика, смахнув пот и кровь со лба. — Ну, за работу!..

Начав напевать свою излюбленную песенку, она отправилась в сторону кухни…

Спустя пару секунд её пение прекратилось, и вскоре она задним ходом вернулась в то же помещение. Девушка постоянно смотрела куда-то по диагонали вверх. Глаза её выдавали смятение…

Прошло ещё несколько секунд, и в помещение вошёл один из Нексусов Пака.

— Ты же тот хрен с противогазом, который сумел одолеть моего любимого?.. Плохи-плохи мои дела!..

Мика напала первой: Она со всего размаха вонзила топор прямо в сердце чудовища.

И пауза…

После чего Нексус легонько шлёпнул ладью по её лицу и померк белый свет.

Немного ранее…

Пак сошёл на своей остановке, что находилась в шести километрах от города. Это была деревня. И судя по многочисленным возгласам и суете, там что-то происходило. Его оббегали люди, а в руках у них было импровизированное оружие: палки, инструменты труда и т. д. Но в большей степени: это были камни.

Немного пройдя вперёд, Пак понял, в каком именно направлении стекается весь этот люд и с улыбкой на лице он продолжил идти. Когда спины перестали быть зрительным заслоном, открылся вид на одного человека, что неуклюже шёл против течения. Но судя по ране на голове, его неуклюжая походка явно не была следствием чрезмерного употребления алкоголя.

— Насильник! Насильник! — кричали люди и кидались в него камнями.

— Ясно, так и знал, что это самосуд, — прокомментировал Пак. Далее он задал вопрос одному из местных агрессоров: — Кого он изнасиловал?

— Вон ту девушку! — резвым кивком указал тот. — Не помню, как её зовут!

— И ты готов убить насильника даже не зная имени той, за кого ты воспеваешь правосудие?

Ничего не ответив, этот праведный воин поднял камень и швырнул в цель. Снаряд попал ровно в челюсть и выбил её, однако она осталась в пределах головы благодаря коже и мышцам. Что-то болезненно промычав, насильник в полуобморочном состоянии пошёл куда-то правее: он был практически без сознания, поэтому его скромный по всем меркам отход являлся подобием избегания угрозы.

Ещё один камень прилетел, с другой стороны. Он оставил на голове уродливую гематому, а взъерошенный пучок волос ещё больше отмечал деформацию. Кровь не торопилась течь из этого места, однако показалось, что оттуда выпал кусочек мозга.

— Не я… Я, люди… вы тоже люди… — послышалось что-то более внятное из его бормотания.

В качестве ответа прилетел ещё камень, что заставил его замолчать. Походка стала почти падающей. Потом снова камень — его кинул ребёнок.

Кто-то из людей поднял камень побольше и с оскалом на зубах швырнул в насильника. Этот заряженный гневом снаряд попал точно в висок и успешно передал эту эмоцию. Приняв её, насильник в очередной раз почувствовал на своей ране чужую волю; эта воля несла в себе только один смысл: убить, пресечь его существование, завершить его жизнь. “Я для них не просто чужой, но также и моя жизнь для них чужая”.

После такого удара у него не было возможности: отойти от угрозы, поскольку сила праведного камня вышибла все прочие направления, осталось только вниз. Человек упал.

Затем каменный град стал более интенсивным.

— Хмм! Вот оно! Правосудие в действии!.. — произнёс Пак, опять разговаривая с местным агрессором. — Возможно, с человечеством ещё можно что-то сделать… Самосуд — это конечно не суд, но когда коллективная агрессия соединяется со страхом и бьёт по конкретным элементам, то из этого тоже может получиться утопия с полным отсутствием преступности. Так как слова и действия будут за большинством. За людьми. Толпа — есть судья и правительство, а нечисть надо истребить… Эта ваша казнь напомнила мне один случай. Как-то раз мне тоже устроили засаду, только она какая-то уж слишком неадекватная была. В общем, захожу я в подъезд, и они давай меня гранатами закидывать, будто камнями… Хм, дебилы б*я.

Казнь продолжалась. Очередной ребёнок поднял булыжник, что было довольно необычно для его худощавого телосложения. Далее — тяжёлое и твёрдое с характерным звуком плюхнулось на мягкое. Ноги вздёрнулись, словно через них прошёл мощный электрический разряд. После продолжила дёргаться лишь одна нога, но менее интенсивно. Со временем и она затихла.

Примеру ребёнка последовали и взрослые. К телу подошёл бородатый мужик и “отлепил” булыжник от останков лица насильника. Среди этого месива прослеживался глазной белок; только это напоминало, то чем оно было ранее. И этот мужик с безумными глазами швырнул булыжник в это месиво. Ноги и руки вновь вздернулись, несмотря на то, что насильник уже был мёртв. Смертельная боль продолжала руководить телом, даже когда сам человек умер, словно эта покрывающая человеческое естество боль всякий раз воскрешала его на пару секунд.