Потерянные Наследники (СИ) - Крауз Кэсси. Страница 55

— Домой, — честно призналась я, отводя от неё вновь наполнившиеся слезами глаза.

Всего час отделял меня от новости, столкнувшей мою жизнь в бездонную пропасть. Когда мы улетали с Адрианом из Германии в Россию, я рыдала от боли многократного предательства, обрушившегося на нас со стороны тех, кого мы полжизни считали своим друзьями. Теперь же, возвращаясь обратно, я задыхалась от близившегося одиночества и тоски по месту, ставшему настоящим домом. Месту, подарившему по-настоящему близких людей, с которыми мне даже не дали проститься. Все так пеклись о сохранении моего отлёта в тайне, что даже не посвятили меня в эту новость. Они думали о моей безопасности и, в результате, я даже не смогла обнять Эллину на прощание.

Я представляла, как она проснётся утром и увидит мое сообщение, в котором я расскажу ей о том, что меня больше нет в ее городе. Она заревёт и прогуляет пары, напишет Святу и они вместе пойдут запивать мой отъезд в какой-нибудь бар.

Максу, моему другу и почти брату, расскажет отец. Он вспомнит о наших попытках вырастить из дружбы любовь, о наших пьяных приключениях и трезвых рассуждениях за жизнь.

Я больше не приду в «MadMary» и не погружусь в водоворот пустого, но такого бешеного удовольствия от музыки, танцев и веселья.

Что если шести месяцев окажется достаточно, чтобы этот город забыл обо мне?!

Когда мне приснится кошмар, придётся бороться с ним самой, потому что за стенкой больше не окажется моего близнеца. Я представляла, как он один блуждал по нашей огромной квартире с Тайлером на хвосте, как грустные мысли заполоняли его голову, заставляя топить одиночество в алкоголе. Если с ним случится несчастье, я буду последней, кто доберётся до него, я больше не смогу помочь ему, развеять его дурные мысли, обнять его и вдохнуть в него веру в свои силы.

Я уткнулась лицом в колючий плед, чтобы никто не заметил, что я снова начала реветь. Краем уха я уловила, как кто-то поставил на столик передо мной стакан воды и опустился в соседнее кресло. Мне казалось, я была достаточно сильно похожа на человека, который хотел побыть один, так что лишь сурово глянула в сторону, готовая прогнать нежелательного гостя с территории своего горя. Но Томас не собирался отсаживаться обратно за импровизированный игральный стол, где второй пилот, Саша и стюардесса готовились к новой партии дурака.

— Прости меня, — раздался тихий голос у самого уха, — что не рассказал тебе, пока мы ждали остальных в квартире. Я исполнял приказ.

— Не извиняйся, — с трудом выдавила из себя я, — через три часа ты сдашь меня живой и невредимой своему боссу, как обещал, и получишь за свою работу большие денежки. А твоё двукратное превышение служебных полномочий останется в Петербурге, не переживай. Все кончено.

— Ты что такое говоришь?! — Томас развернул мое лицо к себе. — Все, что я делал, было ради твоей безопасности. Руслан успел установить прослушку на телефон Эллины, а она была бы первой, кому ты начала звонить. Тогда Артур нашёл бы способ не дать бумагам покинуть этот город, а ваше с Адрианом будущее было бы разрушено. И не смей говорить мне, что все кончено! — Голос Томаса опустился до шёпота, когда его губы почти прильнули к моим. — Детка, я хочу быть с тобой. Позволь мне это.

Его ясные глаза ласково глядели на меня. Он прекрасно знал, как сильно я испугалась, что останусь в Гамбурге и без него тоже, но засунул свою гордость на время в дальний карман, чтобы сказать мне то, что я действительно хотела услышать.

— Позволить стать моим парнем? — Я усмехнулась. Томас поморщился.

— Твоим мужчиной.

Оказывается, ощущать подобные слова на своих губах было так же приятно, как и горячие, полные страсти поцелуи. У меня дрожали руки, когда я кончиками пальцев очертила контуры его лица.

Этот монстр, свирепый неприступный мужчина, прежде обращавшийся со мной так бесцеремонно, был укрощен. Хотя мне все же стоило быть реалисткой: дед, хоть и не консерватор, но вряд ли одобрит, что его «породистая» внучка ходит на свидания с телохранителем. Судя по напряжению, появившемуся в лице Томаса, он тоже это понимал.

Но ведь любовь крепнет, если идет вопреки.

— Ты больше не мой ночной кошмар, — вздохнул Томас, касаясь губами моего лица.

— Но ты по-прежнему моя тень, — отозвалась я закрывая глаза под наркотическим воздействием его поцелуев.

— Какие тут сопли то развелись! И этого юнца ещё все наши на смех поднимали! А теперь выходит самый главный приз уже занят! — Довольный хохот Саши долетел до меня, как из другого мира. Почувствовав на себе взгляды трёх пар заинтересованных глаз, я недовольно уткнулась Томасу в плечо. Тот тихо засмеялся и, ни слова не говоря, прижал меня к своей груди. Я слушала глухие частые ударные его сердца и вдыхала уже знакомый обволакивающий аромат парфюма, пока голоса вокруг не стихли, а я снова не погрузилась в сон, убаюканная гудением двигателя самолёта и размеренным дыханием Томаса.

Я хотела утопить этот город в алкоголе, стереть его из памяти усталостью, похмельем или бешеным ритмом жизни. Во что бы то ни стало мне нужно было заменить Гамбург и его людей новым городом, новыми друзьями и новыми ощущениями, но я не забыла. Едва ступив на трап самолета и вдохнув влажный холодный воздух, я почувствовала себя дома.

— Агата, ты дискредитируешь меня в глазах наших с Томом коллег, — проворчал Саша, выкатывая из самолета мой розовый чемодан.

Представитель аэропорта сопроводил нас на паспортный контроль, прежде чем выпустить к машине, которая увезет меня в край детства, что я так старательно пыталась стереть из своей памяти.

Должно быть, наша компания выглядела живописной достаточно, чтобы завладеть вниманием доброй половины аэропорта. Это и не удивительно: хоть Саша и был не так хорош для меня, как Томас, по его душу нашлась не одна сотня воздыхательниц. Телохранители окружали меня с двух сторон, словно я была знаменитостью, вынужденной путешествовать коммерческим рейсом.

— С возвращением, — шепнул мне на ухо Томас, подольше задержав губы возле моей шеи.

Я улыбалась, когда взгляд зацепился за лицо парня, закидывавшего ногу на сиденье дорогого мотоцикла, припаркованного у тротуара. Потертая черная дубленка с болтающимися ремнями, армейские ботинки и растрепанная светлая шевелюра, на которую руки в обрезанных кожаных перчатках водружали зеркальный шлем. Я не могла увидеть его глаз, но, по тому, как его губы беззвучно сложились в мое имя, не трудно было догадаться, что я получила первый привет из прошлого.

Поспешно отведя глаза, я нырнула на заднее сиденье вольво, за рулем которого находился дедушкин водитель, что 5 лет назад отвез нас с Адрианом из дома в аэропорт.

Саша, не затыкавшийся с самого паспортного контроля, принялся болтать с водителем, выпытывая последние новости из «гнезда». Томас сидел рядом со мной, периодически вставляя в разговор свое слово, а я уставилась в окно, готовая ощутить, как терпкая ностальгия прошибет меня от мозга до костей.

Мы с Адрианом учились в частной школе, но, с подачи матушки и Артура покинули ее на 3 года раньше по уже известным причинам. Трудности с выдачей нам дипломов об окончании были упразднены строительством нового спортивного комплекса имени Вильгельма Эркерта и желанием замять скандальные грязные слухи, которые испортили бы репутацию сего учебного заведения. Так что теперь, пока наши продажные одноклассники были на первом курсе, мы заканчивали уже университет. Точнее, Адриан заканчивал. Меня лишили и этой возможности.

Родительский дом располагался в самом завидном районе Гамбурга, Эппендорфере, здесь же, насколько мне было известно, снимал апартаменты и Артур. За 5 лет тут ничего не изменилось, наверно, только выросли ценники в ресторанах с обновленными вывесками. Я с неожиданным безразличием смотрела на места своего детства, проплывавшие за окном вольво, мягко скользившего по погруженным в предрассветную дрему улицам. Я пыталась насильно вызвать в своем сердце щемящее чувство тоски по тем временам, когда Артур еще не вознамерился нас растоптать.