Потерянные Наследники (СИ) - Крауз Кэсси. Страница 64

Голос гремел у самого моего уха. Я открыла глаза и обнаружила дедушку прямо над собой, опиравшегося рукой о спинку дивана, на котором я лежала. Ни Томаса, ни Моники в библиотеке не было.

— Ну что? — Севшим голосом спросила я. — Я полечу с тобой!

— Даже не вздумай! — Дедушка обогнул диван и придвинул ко мне кресло. Налив себе в стакан ещё бренди, он поставил опустевшую бутылку на стеклянный столик. — Тебя за этим и увезли из Петербурга. Лишив львиной доли наследства, я планировал подчинить Артура себе. Он обещал мне исправиться. Быть вежливым со своим братом. Вести себя, как мужчина.

— Твой план не сработал, — хрипло отозвалась я. — Деньги сделали из него чудовище.

— Камушек, выслушай дедушку молча, — в библиотеку вошла бабушка, неся поднос с чаем и баночкой клубничного джема. Она устроилась на диване рядом со мной и привлекла к своей груди. На трезвую голову такое случилось с нами в первый раз, впрочем, как и несчастье, подобное этому.

— Как только Адриан встанет на ноги, я немедленно заберу его сюда. Пёс с ней, с этой стажировкой. Вы оба доучитесь здесь. Агата, от тебя требуется предельная осторожность. Пожалуйста, пообещай мне, что не будешь сбегать от охраны. И ещё пообещай, что пока я не выясню, какая муха укусила Артура, ваша шайка-лейка не будет устраивать вендетту!

— Я обещаю не сбегать от охраны без экстренной необходимости. — Коротко ответила я.

Дедушка усмехнулся себе в усы.

— Он ведь поправится?

От слез защипало в глазах. Я вспомнила свой сон, вспомнила прерывистые всхлипывания Алины, и у меня снова закружилась голова. Адриан изменил ей, а она находилась в больнице с его телефоном. Значит, все было очень плохо. Ведь если бы мой брат не лежал при смерти, она бы его не простила.

— Я не разрешал ему умирать. Адриан поправится. У меня на него большие планы! Я не собираюсь в сотый раз менять завещание! — Дедушка властно ударил кулаком по столику, едва его не разбив. Бабушка шикнула было, но почти сразу опомнилась. Ее мебель сейчас была не на первом месте. Я заплакала, уткнувшись носом в ее твидовый пиджак (не спрашивайте, почему моя бабушка расхаживала по дому в пиджаке. Она просто все ещё верила, что однажды королева Великобритании нагрянет к ней на чай).

Около полуночи дедушка уехал, забрав с собой Калеба, Фрэнсиса и Стефана. Каждые полчаса я получала сообщения от Макса или Свята, но содержание их было примерно одинаково: «все ещё идёт операция. Новостей нет». А я слонялась по дому, словно тень, каждой клеточкой своего тела ощущая, как мой близнец изо всех сил боролся за жизнь.

В час ночи в гнездо приехал отец. И выглядел он в точности так, как ему и следовало. Как мужчина, чья жена исторгла из своей утробы сущего дьявола, от которого он не смог защитить остальных своих детей.

Я надеюсь, он чувствовал, как по его вине рушился целый мир. Я надеюсь, он хотя бы чуточку жалел о том, что ни разу в жизни не встал на нашу с Адрианом защиту. Надеюсь, он ощущал, что больше был нам не нужен.

В ту ночь никто в гнезде не смыкал глаз. Жизнь замерла в напряженном молчании.

Но если прислушаться, можно было разобрать, как в своей спальне бабушка читала молитву.

Около трёх часов я спустилась в кухню, чтобы сварить себе кофе. У меня здорово тряслись руки, так что мне все не удавалось наполнить портофильтр.

— Да чтоб тебя!! — Тихо ругнулась я, швыряя на стол ложку. Кофейные зёрна рассыпались по столу, и почти тут же чья-то рука накрыла мою ладонь.

— Садись, я сам сварю, — ласково шепнул Томас, заправляя мне за ухо прядку волос.

Я покорно забралась на барный стул и стала наблюдать за тем, как мой телохранитель снял пиджак и, протерев столешницу, наполнил портофильтр, выровнял в нем зерна и запустил кофемашину. Он так ловко управлялся с этим допотопным агрегатом, словно ему не в первый раз доводилось угощать кофе страдающую бессонницей обитательницу гнезда.

— Дома у нас была такая же. Мама говорила, в такой кофемашине получается самый вкусный эспрессо с подогретыми сливками, — с улыбкой ответил Томас на мой подозрительный взгляд. Я только кивнула и устроилась поудобнее, подложив под голову локоть, растянувшись на столе. Аромат свежесваренного кофе соблазнительно щекотал мне ноздри, но я могла лишь перекатывать между пальцами кубик тростникового сахара и гипнотизировать безмолвный экран телефона. Впервые, находясь рядом с Томасом, мысли мои были не с ним, а за сотни миль отсюда, в операционной, где в плену наркоза находился мой брат. Пришло сообщение от Свята, я едва не выронила из рук телефон.

«Агата! Кровь Адриана и Артура несовместима. Мы все тоже сдали, на тот случай, если в банке крови не окажется второй положительной».

— Что за чушь… — пробормотала я, беспомощно переводя взгляд на Томаса.

Во всем был виноват наш старший брат, у него даже кровь была с нашей несовместима. Мои переживания об Адриане утраивали ненависть к Артуру. Я старалась не забывать вдыхать воздух, но из-за нервных спазмов, сжимавших горло, начала задыхаться. Томас схватил стакан с водой и подбежал ко мне.

— Агата, пожалуйста, не переживай. Вторая положительная довольно распространенная группа. Ничего страшного! — Том притянул меня к себе, начав успокаивающе поглаживать по спине.

— Если бы я была там, они могли бы взять кровь у меня… — всхлипнула я, зарываясь носом в его рубашку. Я не боялась залить белоснежную ткань своими слезами. Пока Томас был со мной, хотелось использовать отведённое мне время с ним по максимуму. Как если бы мы были вместе навсегда. В радости и в печали.

— Детка, я совсем не умею утешать, скажи, что мне сделать, чтобы тебе стало легче, — простонал он, уткнувшись мне в волосы.

Я подняла на Томаса зареванные глаза, уперевшись подбородком ему в ключицу. Может быть, он и правда был не силён в облачении своих чувств в слова, но его глаза безмолвно выражали все, что творилось у него на душе. «Я знаю, что ты чувствуешь. Я потерял маму. Я бессильно наблюдал за тем, как она умирала», казалось, говорили они.

— Пожалуйста, не оставляй меня, пока Адриан не придёт в себя, — прошептала я, опуская глаза, — а после… — набрать в грудь побольше воздуха, — после я сумею отпустить тебя.

Томас непонимающе воззрился на меня:

— Ты не хочешь быть со мной?

— Просто не хочу тебя с кем-то делить. Мона рассказала мне, что серьёзные отношения не для тебя и, поверь, я ни на что не претендую и не осуждаю. — Предательски шмыгнувший нос испортил мою речь сильной и независимой женщины. Голос дрогнул, но я продолжила. — У тебя есть веские причины не связывать себя отношениями с какой-то одной девушкой.

— И какие же?!

— Твоя мама… — выдохнула я, опасаясь реакции, которая за этим последует, — из-за неё ты боишься потерять ту, кого однажды полюбишь по-настоящему. Боишься, что не спасёшь ее, попади она в беду…

— Но я больше не боюсь, — спокойно отозвался Томас, — видишь ли, девушку, к которой у меня чувства, уже не спасти. Она совершенно безнадёжна в своей стервозности, упрямстве и наглости. За попытки вывести меня из себя я хотел сам ее убить. — Томас улыбнулся, заметив удивление, застывшее на моем лице. Он склонился к моим губам и выдохнул, глядя прямо в глаза:

— Но когда ты позволила мне увидеть, какая же ты сильная и неподдельная в своих эмоциях, отпустить тебя стало просто невозможно. Я только твой. И я никому не уступлю тебя. Просто смотри на меня так же, как неделю назад, когда ты сказала, что я нравлюсь тебе, и я буду самым счастливым человеком на свете.

— А говорил, что не умеешь утешать, — тихонько шепнула я, обвивая руками его шею.

Не Атлантида, не календарь племени майя, не бермудский треугольник и не статуи на острове Пасха, — люди, вот главная мистификация природы. Как человек может быть одновременно счастлив до безумия и несчастлив до исступления?! Как органу, весом 253 грамма, удаётся испытывать все и сразу?

Завибрировавший за спиной телефон оборвал мою сказку, вернув в состояние паники.