Потерянные Наследники (СИ) - Крауз Кэсси. Страница 7

— А ты мне тут угрозами не сыпь, а, — зашипел он, — твои 25 % акций перейдут ко мне по твоей же воле. Или ты забыл наш уговор?! Мое слово против твоего, проверим?! В очередной раз! Тебе мало, что у вас отобрали фамилию?! Останетесь без какой-либо денежной поддержки, отнимем ваши тачки, шмотки и квартиру! Даже шавку вашу, и ту продадим! Ты понял?! Ты будешь молчать, а после бала с семьёй, независимо от его исхода, перепишешь свою долю на меня! Ясно?! — Артур тряхнул меня и, оттолкнув от себя, выжидающе и свирепо на меня глядел.

Сгорая от унижения и беспомощности, я заставил себя кивнуть.

— Ах да, совет, — Артур, уже было решивший уйти, о чём-то вспомнил, — если вы с Агатой и дальше собираетесь нюхаться с этими беспородными, типа той рыжей, что сидит у тебя в машине, шансов реабилитироваться на балу у вас не останется вообще никаких.

В каком-то странном оцепенении я стоял на месте, давясь от оскорблений и унижения, которые мне нужно было проглотить. Когда Артур скрылся из поля моего зрения, на плечо легла чья-то тяжёлая рука.

— Руслан, — проговорил я в ответ на слова сочувствия, — сколько он тебе заплатил?

— Что?! Что ты несёшь, Адриан?

— Отвечай мне, сколько?! — Рявкнул я, развернувшись и смахнув его ладонь со своего плеча.

— Сто в месяц, — с трудом ответил он.

— Как долго?

— Весь этот год.

— Почти полтора миллиона… — ухмыльнулся я, — по красивой цене ты нас продал. Брат.

— Но как ты…

— Руслан, я что, по-твоему, совсем идиот?! А Артур похож на человека, который пьёт кофе из картонных стаканчиков?! Я знаю все его повадки. Ему нужно было встретиться со мной, потому что позвать нас на этот Рождественский вечер велел дед. Вы разыграли весь этот цирк, поскольку Артуру «не по породе» самому ко мне приезжать. А я же, совсем как пёс, пробегал за ним весь прошлый год! Ты хорошо повеселился?!

— Друс, — выдохнул он, — прости меня… эти деньги, они мне были нужны очень.

— Тогда, пока он тебе платит, сделай одолжение! Не приближайся ни ко мне, ни к Агате! — Прорычал я, — Не смей!

— Адриан!!!

Но я уже ушёл.

Наверно он видел, как я почти бежал к своей машине, как рухнул на сиденье и захлопнул дверцу.

Опустив голову с руками на руль, я изо всех сил пытался побороть гнев, ураганом бушевавший внутри. Меня почти тошнило от этого бессилия, от отвратительного унижения, через которое мне приходилось проходить всякий раз, когда я срывался в погоню за Артуром, от осознания, что нас с сестрой так запросто продали! Артур оскорбил всех наших друзей, сравнил с дворняжкой Алину, которую я сам едва знал, и которой досталось уже лишь от знакомства со мной! И я ничего ему не мог ответить! НИЧЕГО!

— Адриан, тебе очень плохо? — Прошептал дрожащий голос рядом с моим ухом.

Я повернул голову на бок и молча уставился на Алину. И… в ее глазах я увидел слезы.

— Что они с тобой сделали? — Снова зашептала она, склоняясь ко мне ближе. — Кто этот человек? Вы с ним чем-то похожи…

— Мой старший брат, — тихо отозвался я, — почему ты плачешь?

— Я не пл… просто… просто мне за тебя очень больно.

Мы ехали в полной тишине, не нарушая ни ее, ни скоростной режим. Хотя в этот раз молчание устраивало нас обоих. Я слушал ровное гудение двигателя волчка, которое успокаивало меня лучше любого антидепрессанта, Алина, задумавшись о чём-то, следила за дорогой через окно с моей стороны.

Так мы и достигли места, куда я обещал привезти ее изначально. Я остановился перед резными воротами Ботанического сада и заглушил машину.

— Спасибо, что подвез, — Алина мягко улыбалась, внимательно изучая выражение моего лица.

— Прости, что так долго.

— Ничего, — одними губами отозвалась она. Выйдя из машины, она осторожно закрыла дверцу (так бережно с волчком еще никто не обходился) и зашагала вперед, на ходу натягивая свою нелепую шапку. А потом неожиданно развернулась и побежала назад.

Я не успел понять, что она забыла, как дверца распахнулась, и голова Алины нырнула в салон.

— Адриан, хочешь пойти со мной?

— А я не помешаю?

— Конечно нет, — улыбнулась она.

Я не понимал, зачем согласился и куда она вела меня, потому что ни в какой Ботанический сад мы, как оказалось, заходить не собирались. Под начавшимся снегом мы двигались вдоль длинного каменного строения, пока, наконец, не свернули в какой-то двор. Почти все его пространство занимало неказистое здание со стеклянной крышей. В прошлой, возможно, лучшей, жизни это было пожарное депо.

Остановившись на пороге, Алина довольно улыбнулась:

— Готов?

— Разумеется, — хмыкнул я, все еще ни черта не понимая. И она распахнула передо мной старые скрипучие двери. С порога меня тут же обдало густым и спертым, теплым воздухом.

— Не стой, — хихикнула Алина, задвигая дверной засов, — раздевайся, сюда нельзя в верхней одежде.

Взяв из моих рук пальто, она повесила его в старенький шкаф, до того пропахший средством от моли, что щипало в носу.

— Аля, это ты? — Неожиданно раздался зов скрипучего мужского голоса откуда-то из глубины помещения.

— Я! — отозвалась Алина, взглядом приглашая меня следовать за собой.

Парник. Это был гигантский парник. Всевозможные пальмы в старых деревянных кадках, длинные ряды каких-то кактусов, комнатных цветов в банках и горшках всех окрасок и размеров, плющи и виноград, плотным ковром увивавшие стены и упиравшиеся в грязный стеклянный потолок. Вот место, где мы оказались.

Но самое главное! В середине этого огромного балкона возвышалась деревянная беседка, выкрашенная в облупившуюся белую краску. А на ступеньках стоял самый настоящий самовар! С сапогом наверху! Я клянусь. Я действительно это видел. Внутри же самой беседки громоздились плетёные стол и стулья, на одном из которых возвышался граммофон, победно сиявший начищенной медью раструба.

— Охренеть, — выдавил я в конце концов, — что это за место?

— Но-но-но, юноша, здесь не пристало так выражаться! — Из-за пальмы, насмешливо грозя мне пальцем, вылез какой-то дед в широких штанах и вязаном свитере. Его борода и волосы были настолько седы, что издалека могло показаться, будто они сделаны из мыльной пены, и вот-вот все пузыри лопнут.

Дед приблизился к нам и протянул высушенную загорелую руку. Удивительно, но его рукопожатие, несмотря на морщины и старость, было очень решительным и сильным.

— Здравствуйте, меня зовут Адриан, — представился я.

— Как как? — С дедом поравнялась бабушка. У меня такой никогда не было. Настоящие влажные и нереально добрые глаза и морщинки в уголках, лицо, на котором немилосердно отпечатались прожитые годы, стальные волосы, собранные на затылке, огромная пестрая юбка и заправленная в неё пуховая шаль.

— Адриан, — повторил я, улыбаясь.

— Сынок, откуда ж ты родом-то?

— Я родился в Гамбурге, но мать у меня русская, — коротко объяснил я, надеясь, что расспросы не продолжатся.

— Нюра, отстань от него, — мягко отозвался дед.

— Андрюша, ты голодный наверно? Мы ждали только Алю, но еды хватит тут на всех, проходите скорее!

— Бабуля, подожди, дай я вас представлю хоть Адриану, — вклинилась Алина, делая упор на моем имени, — знакомься, это Анна Ивановна и Михаил Васильевич, мои самые близкие люди в этом городе. Но они больше любят, чтобы их называли бабушка и дедушка, — нежно улыбнулась она им.

— Очень приятно! — Кивнул я.

— Добро пожаловать в Северную оранжерею, сынок!

— Ну как тебе? — Шепнула Алина, пока мы следовали за стариками в беседку.

— Если бабуля сейчас достанет пирожки и наденет платок, у меня точно появится ощущение, что мы снимаемся в рекламе деревенского молока.

Я даже в глубоком детстве не чувствовал себя таким ребёнком, как сейчас. Наш дед любил в свободное время играть на бирже, а бабушка пила текилу и курила сигары, предоставляя нас няне и воспитателю. Мы никогда не знали, что может быть по-другому.

Первые полчаса я стабильно ждал какого-то подвоха, пока вдруг не понял, что эти люди, видевшие меня впервые в своей жизни, совершенно искренне хотели знать, как прошёл мой день, чем я люблю заниматься, не холодно ли мне в таком тоненьком свитере и нравятся ли мне пироги с картошкой. В первоначальном виде забота выглядела именно так, а уж точно не в той извращенной версии, в которой она доходила до нас с Агатой. Теперь я понял.