Шарфик. Мой призрачный хранитель (СИ) - "Debora-Loida Schezauthor". Страница 4

… то взрыв котла стал вполне закономерным завершением этого изнурительного зельеварческого марафона.

Перед глазами Гермионы мелькнуло голубоватое сияние. Девушку отбросило к стене. Осколки котла разлетелись в стороны и повредили стеллажи с ингредиентами. Капли неудачного Зелья Надежд оросили пол и потолок класса. На Гермиону не попала ни одна из них.

Гермиона отняла от лица руки. Правила техники безопасности в учеников были вбиты еще профессором Снейпом. Не допускать косяков — Правило номер один. Правило номер два — беречь глаза. Еще были другие Правила — не варить незнакомые зелья без контроля профессора, не находиться в классе после отбоя… Только правило номер два она сегодня выполнила — про глаза. А чем это она протирает их и покрывшийся холодным потом лоб?

Не может быть.

Опять этот шарфик.

Как, как он опять оказался у нее в руках?!

Шарфик был возвращен в сумочку. В классе зельеварения несколькими взмахами волшебной палочки был наведен порядок.

Порядка не было только в душе у Гермионы.

***

Экзамены были сданы блестяще. Только Зелья не дотянули до высшего балла. Но Гермионе было уже все равно. Она торопила время, считала дни — ведь ей предстояла поездка в Австралию. К маме и папе.

***

Родителям вернули память в австралийской магической больнице. Они долго не могли принять то, что с ними произошло. Не могли простить Гермионе ее своевольное единоличное решение. Первым сдался отец, они с Гермионой поговорили, и он повлиял на миссис Грейнджер. И Гермиона вновь в конце концов почувствовала себя почти счастливой — у нее опять была семья. Но счастье было непрочно и мимолетно. Родители приняли решение остаться в Австралии. Возраст, сказали они, не позволяет уже так быстро перемещаться по миру туда-сюда. Климат, сказали они, в Австралии им больше нравится. Жизнь, сказали они, всего одна и почему бы не провести остаток ее на краю света. Это так романтично, сказали они. Гермиона погостила у них неделю или две, потом вернулась домой. Ей нужно было жить дальше. Жить свою жизнь.

Родительский дом был пустым. Все оставалось на своих местах, вещи, мебель, но уют, душа, чувство, что ты здесь — дома, ушли. Переехали вслед за хозяевами на другой континент, горько подумала Гермиона. Она бродила из комнаты в комнату, тиская в руках свою неизменную сумочку. Доставать из нее свои вещи и раскладывать их на старые места казалось неимоверно трудным делом. В конце концов Гермиона подумала, что неплохо бы было, наверное, пожить какое-то время в другом месте. Финансовые вопросы она подробно обговорила с родителями. Грейнджеры не собирались продавать лондонский дом. Гермиона увидела в этом надежду на то, что когда-нибудь они вернутся в Британию. Однако о переезде пока речи не было, и дом оставался в распоряжении Гермионы. Живоглотик, мурлыкая, развалился на диване и излучал спокойствие и негу. «Везет же котам», — подумала Гермиона и решила пройтись по тихим улицам, по которым гуляла в детстве.

В расстроенных чувствах она вышла из дома…

… и чуть было не попала под колеса мчавшегося с огромной скоростью автомобиля. И попала бы, потому что автомобиль появился словно бы из ниоткуда, и среагировать на него, отбежать, отскочить было не в человеческих силах. Но — промелькнула яркая вспышка, которую, впрочем, заметила только Гермиона, и девушка оказалась прижата к стене дома в пяти метрах от дороги. Сила, что притиснула ее к зданию, исчезла, как только бешеный автомобиль умчался прочь.

В руках Гермионы опять оказался шарфик. Она со злостью взглянула на него, вернула в сумочку. Потом аппарировала в Косой переулок к книжному магазину. Надо было разобраться, что же это за шарфик такой самостоятельный.

Библиотека Хогвартса была теперь недоступна. Поиски сведений в книжных лавочках Косого и даже Лютного переулка дали больше вопросов, чем ответов. В волшебных книгах нашлись сведения о неких хранителях, но последние достоверные свидетельства были датированы шестнадцатым веком. Более поздние упоминания являлись лишь пересказом старых легенд.

Между тем, случайные неприятные происшествия в прямом смысле преследовали Гермиону. И всякий раз после чудесного спасения девушка обнаруживала в своих руках скомканный грязный шарфик. Ей все чаще приходило в голову просто уничтожить его, но как-то не поднималась рука.

Как-то раз, в самом конце января 2000 года, Гермиона подумала, что, может быть, Луна что-то знает о таинственных хранителях? Почему, почему только через столько времени Гермиона сообразила, что можно спросить совета у подруги — потомственной волшебницы? Мешала самоуверенность, убеждение, что может разобраться во всем сама? Нежелание грузить своими проблемами другого человека? В любом случае, только Луне можно было рассказать про все.

Луна, внимательно выслушав Гермиону, сказала, что да, бывают такие призраки-хранители. Если обычные призраки привязаны к месту своей гибели и не могут покидать его, то душа призрака-хранителя в результате проведенного ритуала оказывается привязанной к материальному носителю — некоей вещи, значимой как для живого мага, проводящего ритуал, так и для мертвого мага, призванного стать хранителем. По мере того, как выясняются все подробности появления и поведения загадочного шарфика, Луна становится все более серьезной, а Гермиона — все более мрачной. Значит, ей не показалось. Значит, и кровь, и слезы, и снова кровь были задействованы в ритуале? Ритуале вызова призрака-хранителя? Который был ей вовсе не нужен? Ведь не нужен же?!

Гермиона плачет. Зачем это? Зачем это все? За что это все?

Луна, доставая взглядом своих прозрачных голубых глаз до самого дна души, цепляя там что-то, переворачивая и — успокаивая, говорит певучим, нежным голосом о незримых связях, магии чисел, о датах, о душах и о судьбе…

При упоминании магии дат и чисел у Гермионы высыхают слезы. Исследовательский азарт заставляет ее тут же выписать на пергамент все даты ее несчастных случаев и чудесных спасений. Взглянув на список, Луна качает головой. Да и Гермиона не зря ходила на Нумерологию…

— Смотри, ритуал был в Самайн… — говорит Луна. — Сильная дата, день поминовения мертвых.

— Да… А случай с зельем — это… Остара? Как раз перед весенними каникулами?

— Получается, что так, — кивает Луна.

Гермиона не произносит этого вслух, и Луна тоже, но дата, когда Рон слетел с катушек — это Йоль…

— А случай с машиной? Начало августа…

— Лугнасад.

— Да что же это за чертовщина такая?! — взрывается Гермиона.

Луна молча наливает ей чаю.

— И что мне теперь делать? Прятаться в подвале всю жизнь?

— Просто помнить про древние праздники, полагаю. Завтра, например, Имболк…

— Час от часу не легче, — Гермионе кажется, что весь мир ополчился против нее.

— Останься у нас на пару дней. Уверена, ничего плохого не случится, — предлагает Луна. Гермиона соглашается. Ей страшно одной.

Луна и мистер Лавгуд, оказывается, проводят в колдовские праздники особые ритуалы, на первый взгляд забавные, нелепые, но поучаствовав в ритуале, посвященном приближению весны, Гермиона впервые за долгое время чувствует покой и умиротворение в душе. «Второе февраля — День Сурка», — вспоминает Гермиона фильм, который смотрела в кинотеатре с родителями во время каникул после третьего курса Хогвартса, и в очередной раз удивляется совпадениям в традициях магических и маггловских.

Следующий потенциально опасный для нее праздник, Остара, что приходится на день весеннего равноденствия, Гермиона проводит с Лавгудами. И снова ничего плохого не происходит. Лишь мир и покой. И в оставшиеся весенние, летние, осенние важные даты вновь Гермиона в гостях в странном доме, у странных, на первый взгляд, волшебников, принимает участие в странных ритуалах. И — присматривается к действиям мистера Лавгуда и Луны внимательнее, чем могла бы вообразить еще два-три года назад… И слова Лита и Мабон, и другие больше не кажутся только буквами, но обретают реальные очертания и смысл.