Месть колдуна - Дроздов Анатолий Федорович. Страница 14

Собрался я по-военному быстро. Медлить было нельзя – за мной могли подняться, а я не хотел, чтобы эти гориллы кое-что увидели. Записку оставлять не стал: хотя до моего возвращения (вернее, исполнения ответственного поручения) людям в этой квартире ничего не угрожало, подстраховаться казалось не лишним. Я набрал на панели своего хитрого телефона нужную комбинацию цифр. Все, теперь оставалось надеяться, что собранная в подвале электроника не подведет…

8.

Доехали мы удивительно быстро. Удивляться, впрочем, было глупо – я почти всю дорогу проспал на мягком заднем сиденье служебного "вольво". Мне милостиво позволили пребывать там одному, видимо, посчитав, что со сломанной ногой из салона выпрыгнуть мне будет затруднительно. Да и оставшиеся дома заложники гарантировали конвоиров от такой неприятности.

Конвоиров мне отрядили всего двоих, один из которых к тому же сидел за рулем. Это были все те же ребята из "бодигвардов": высокие, одетые в одинаковые черные костюмы и молчаливые – всю дорогу я не услышал от них ни единого слова. Даже во время редких остановок, когда они выходили на несколько минут размяться и поменяться местами. Я в это время оставался в салоне – полусонному, мне выходить не хотелось, а они не предлагали.

"Бодигварды" были незнакомые, поэтому я их и не донимал. У знакомых обязательно спросил бы, каково бить человека по голове дубинкой, от хорошего удара которой у зэка в зоне разлетается пополам фуфайка на спине, а штаны становятся мокрыми от мгновенного недержания…

Конвоиры хорошо знали дорогу, или же их хорошо проинструктировали; как бы то ни было, было около семи утра, когда "вольво" мягко притормозила у роскошного особняка за высоким глухим забором. Судя по всему, это был один из элитных московских пригородов: вокруг громадились такие же особняки за заборами, и люди здесь держались настороже. Не успели мы остановиться, как несколько глазков внешних телекамер, закрепленных на нашем и соседних домах, взяли нас в фокус.

– Вот!

Конвоир, сидевший рядом с водителем, обернулся ко мне и протянул запечатанный конверт.

– Передадите ему, – он кивнул в сторону ворот дома, – и сразу возвращайтесь.

– А если не отпустят? – не удержался я.

– А вы постарайтесь, чтобы отпустили, – тоном, не допускавшим возражений, посоветовал конвоир. – Идите!

– Не пойду.

Он недоуменно посмотрел на меня.

– Сначала я хочу позвонить домой и убедиться, что с моими все в порядке.

Видимо, его проинструктировали на этот счет, поэтому он молча достал из внутреннего кармана пиджака мобильник. Но номер набрал сам – на этот счет его, видно, тоже предупредили. Теоретически я мог позвонить из особняка, но звонки оттуда могли контролироваться. Этот выглядел вполне невинно и даже лояльно: я собирался говорить при свидетелях.

Второй зуммер в наушнике проследовал за первым, затем прозвучал третий, четвертый… В горле у меня начало сохнуть.

– Алло! – ответил мне, наконец, сонный мужской голос. – Я слушаю.

Я едва не вскрикнул. Все получилось. Подвальная электроника не подвела и послушно переадресовала мой звонок по нужному номеру. Голос в трубке принадлежал Толе Гуринову.

– Доброе утро, это я. Извини, что разбудил.

– Ничего, все нормально.

Он тоже узнал мой голос. И проснулся. Оставалось сказать нужные слова.

– У меня все в порядке. А у тебя?

– У меня тоже, – сказал он нужную фразу и вдруг добавил неожиданно: – Не волнуйся, все будет хорошо.

– Тогда до встречи, – поспешил я и отключил мобильник.

Конвоир молча взял у меня трубку. Разговор его не насторожил – ничего особенного. Вряд ли он насторожил и тех, кто слушал его в крае. Если они хоть что-то услышали – я запрограммировал на этот разговор создание помех. Я запрограммировал на этот разговор антиопределитель – номер, куда был переадресован звонок, они тоже не узнают. А сейчас моя подвальная электроника методично стирает собственную память – даже если они раскрутят аппарат, то не узнают ничего. Есть прием и против лома…

Учитель встретил меня пороге дома, и мы молча обнялись. Это случилось как бы само собой – я даже и удивиться не успел. Теплая встреча двух хороших знакомых. Учителя и, пусть и незадачливого, но оперившегося ученика.

Со времени нашего расставания, он, казалось, не изменился. Все те же темные, волнистые, чуть тронутые сединой волосы, слишком правильные, чтобы их сходу запомнить, черты лица; подтянутая фигура образцового полковника. И те же сильные руки. Разве что (возможно, это только мне показалось) взгляд его стал острее и жестче. На Крите, в Элунде, глаза были добрые…

Без лишних предисловий я протянул ему конверт. Он так же, без церемоний, немедленно вскрыл его, достал сложенный вдвое листок и быстро пробежал его глазами. Удовлетворенно кивнул.

– Посиди пока, – он указал на большой кожаный диван, который в этой роскошной гостиной казался совсем маленьким. – А мне надо кое-что сделать. И вот что, – он обернулся и взял со инкрустированного столика большие ножницы. – Сними этот свой камуфляж, он выразительно посмотрел на мою загипсованную ногу. – Больше он не понадобится.

Пока я осторожно кромсал гипс на своем диване, хозяин стучал по клавишам компьютера за столом в дальнем углу гостиной. Я не удивился, что он сразу распознал обман. Любой медик, даже самый зеленый, легко вычислит по походке симулянта с якобы сломанной ногой, пусть даже тот и наловчился манипулировать костылями. Хорошо, что медики не служат в "бодигвардах"…

Осторожность мне пригодилась. Я чуть не щелкнул ножницами по заранее приготовленному конверту, который этой ночью, собираясь, сунул поглубже за гипс. Предосторожность была не лишней. Перед поездкой меня вежливо, но тщательно обыскали. Даже пачку сигарет – единственное, что я захватил из дому, выпотрошили. Но то, что они искали, было здесь. Фотографии паспортного размера – мои, Оксаны, Ани и Кости. Короткие данные для паспортов – новые имена, фамилии, даты рождения. И деньги. Пожалуй, маловато для того, чтобы обзавестись новыми паспортами, но это было все, что нашлось в доме.

– Покажи.

Учитель стоял рядом. Я молча протянул ему вскрытый конверт.

– Ты прав – начинать надо было с этого, – кивнул он, мгновенно просмотрев и оценив его содержимое. – Но мы не опоздали. Иннокентий! – громко позвал он.

В гостиную вошел высокий и худой молодой человек. Заспанный. Видно, дремал где-то рядом в кресле или на диване. Хозяин без лишних слов протянул ему конверт, предварительно достав и вернув мне лежавшие там деньги.

Иннокентий просмотрел бумаги более тщательно. Но осмотром, видимо, остался удовлетворен – сложил все обратно в конверт и сунул его в карман.

– Чтобы к трем все было готово, – твердо сказал хозяин.

Иннокентий было дернулся, но его остановили легким жестом.

– Дополнительно по тысяче за каждый паспорт.

Иннокентий согласно кивнул.

– И чтобы все подлинное, – добавил хозяин. – Чтобы все данные на людей были в компьютерной базе, как и положено. Сам проверю. И чтобы по каждому документу без вопросов в любую страну.

– Визы проставить не смогу! – встрепенулся Иннокентий. – На визы неделя нужна. Это же посольства! Тут другие деньги…

– Обойдется без виз, – хозяин посмотрел на меня, и мне показалось, что я уловил тень улыбки в этом взгляде. – Он у нас опытный путешественник и хорошо знает, где нас пока принимают и так…

Потом мы завтракали. Стол был накрыт в соседней комнате, и эта сервировка менее всего походила завтрак. Здесь было все и еще чуть-чуть. Разве что отсутствовало крепкое спиртное.

– Сегодня последний день – я сворачиваю дела в этой стране, – пояснил хозяин, заметив мой недоуменный взгляд. – Суетно здесь стало, – он еле заметно улыбнулся, и я понял смысл этой улыбки. – И встречу надо отпраздновать. Не стесняйся. Помнишь, ты рассказывал мне, что в Испании подают к завтраку шампанское? Представь, что мы в Испании.