Ушастый призрак (СИ) - Матуш Татьяна. Страница 61

Стараясь вести себя тихо, мы выбрались на Большой королевский тракт и направились в сторону Йорка.

Полигон спал. Низину затянул туман, ничуть не похожий на порождение колдовства — обычное атмосферное явление, как оно есть. Уэльс миновали на цыпочках. Ребята то ли спали без задних ног, позабыв выставить часовых, то ли тоже где-то шлялись, готовили нам феерическую пакость.

Пока мы дрыхли (или спасали мир) на перекрестке двух дорог появилась свежая могилка, украшенная крестом.

"Здесь покоится аббатиса Ровена, — вполголоса прочла Маэва.

Она горела ярко,

Здоровья не жалея.

В ней было сердце Данко

И печень Прометея..." А ничего так, эпитафия!

— Хочешь такую же, ведьма?

Мы обернулись.

Дорогу перегораживала дружина Уэльса с натянутыми луками.

— Если только ты, сэр Бедивер сочинишь, — оскалилась чернокосая.

— Легко, — плечистый парень в полном тяжелом доспехе приосанился и с выражением процитировал: "Здесь закончился великий поход великой стервы..."

— Неплохо, — кивнула Маэва. — Не Шекспир, но сойдет.

Плавным движением она перекинула волосы на плечо, сделала два мягких, стелящихся шага к лучнику, держа руки на весу и всячески демонстрируя, что в них нет оружия. И резко дернула кистью.

Мы сжатыми колосьями повалились на дорогу. Над головой свистнула стрела.

— Аааа-пчхи! — сказал сэр Бедивер. — пчхи! пчхи!

— Яд фейри. Выносится даже тролль в тяжелом доспехе, — с удовольствием объявил палач. — Можно мне тоже в конкурсе эпитафий поучаствовать?

Он выступил вперед, коротко поклонился и пафосно изрек: "Его смерть повеселила вдовствующую королеву!"

— Ну все, вам конец, — союзники Генриха потащили мечи из ножен.

— От этой штуки есть противоядие, — нежно пропела Маэва. — Если в течение четверти часа умоете его водой из святого источника, благородный рыцарь будет жить. И даже сможет принести моей племяннице присягу...

— Скорее, я сочиню еще одну эпитафию... аа-аа-пчхи!

Уэльс развернулся и, гремя железом, почесал через лес к аббатству.

Мы переглянулись.

— Похоже, на тракте нас ждут. Какие будут предложения?

— Через рыбаков, — подал голос один из наемников, — там, правда, трясина. Все качается... но пройти можно. Мы в доспехах ходили. Только нужно шесты вырубить и дорогу перед собой протыкать.

— Заодно по пути Нортумбрию прихватим, — озвучил Хукку то, что все подумали.

ГЛАВА 43

— Господин Понашевский, к вам господин Кениг...

Вот так, предельно официально. И что с того, что пять минут назад эта женщина называла его Пашей и "бестолочью"? Такие вещи не для посторонних.

А он был тут посторонним. Человек, который вошел в кабинет по-хозяйски, и немедленно принялся осматриваться так, словно был ежом и собрался вить гнездо на зиму. Или ежи гнезда не вьют, а делают с ними что-то другое?

Без разницы вообще. Господину Ежу-Кенигу было здесь не место, и стоявший в углу Багров дал это понять немедленно и наипростейшим способом — "забыв" поздороваться.

Миллионер все понял, весело улыбнулся этой детской попытке отыграться. Еще более смешной, когда он уже победил.

— Приветствую, дама и господа, — он чуть наклонил голову.

Под "дамой" он, похоже, подразумевал Соню. Та сегодня была явно не настроена очаровывать и пленять: простые джинсы, босоножки без каблуков, свободная зеленая блузка навыпуск... Если и был какой-то макияж, то в стиле "ню", то есть почти естественном.

— Чем обязаны визитом? — Спросил Павел, чуть привстав из-за стола и немедленно опустился обратно.

Кениг едва заметно поморщился.

— Это не спортивно, — выдал он. — Нужно уметь проигрывать с достоинством, господин Понашевский. Вы прекрасно знаете, зачем я здесь и почему. Мой юрист звонил вашему и заверил, что документы готовы... Софья, вы как всегда неотразимы. И, просто на всякий случай: мое предложение остается в силе.

— Какое предложение? — Подобрался Павел.

— Возглавить телеканал, который я собираюсь купить, — спокойно ответил Кениг. — Мы с Софи говорили об этом и она взяла тайм-аут на размышление. Надеюсь, ответ я сегодня услышу.

— Услышите, господин Кениг, — Соня широко улыбнулась, — как только мне станет ясен вопрос. Зачем я вам в этой роли? Я не звезда прйм-тайма, у меня нет опыта и связей, которые могли бы придать мне вес... Я не понимаю этого предложения, а все, что я не понимаю, вызывает во мне идиосинкразию.

— Вы настолько лишены духа авантюризма? — Кениг удивленно шевельнул бровью, — мне казалось, в вас его даже с избытком. В любом случае, ваш опыт меня вполне устраивает.

Миллионер еще раз обвел взглядом небольшой кабинет генерального и зацепился за красивый, очень дорогой органайзер, из которого в гордом одиночестве торчал простой, обгрызенный зубами, карандаш.

— Интересный сувенир, — заметил он. — Этот предмет имеет для вас особенное значение?

— Пожалуй, — согласился Павел. — Именно этим карандашом я набросал на коленке свой первый бизнес-план. Вполне годный.

— Удивительно, — Кениг перегнулся через стол, взял карандаш. Пальцы у него были тонкие, длинные и очень ухожанные, с безупречным маникюром.

Сухой треск прозвучал в полупустом кабинете слишком громко.

— Ой! Надо же... Каким оказался хрупким ваш... фетиш, — Кениг стряхнул с пальцев обломки карандаша и с интересом взглянул на Понашевского.

Тот и бровью не повел.

— Да ничего страшного, господин Кениг. Чувствуйте себя как дома. Вот, стол у нас тоже с историей. Можете сломать... если вам будет легче. Или двери вынести. Говорят, помогает от стресса. Не стесняйтесь, мы потом все поправим.

Багров не выдержал и фыркнул.

Соня... Соня тоже улыбнулась, очень сдержанно, но от этого не менее ехидно.

— Ну, хватит, — Кениг погасил искусственную улыбку, — Я бы хотел видеть документы. Немедленно.

— Все для дорогого гостя и все по желанию дорогого гостя, — равнодушно пожал плечами Павел, нырнул рукой в ящик стола и толкнул по полированной поверхности к Кенигу яркую пластиковую папку кислотного салатного цвета.

Ульрих поморщился. Но папку взял, негромко заметив:

— По итогам нашего небольшого столкновения, гость здесь скорее — вы. А я — скорее хозяин.

— А вот это не факт, — встрял Багров.

Человек с говорящим ником "Палач Милосердия" посмотрел на безопасника поверх дорогих очков. Усмехнулся.

— Это очевидно всем, кто имеет хотя бы зачатки экономического или юридического образования. Я перекупил обе ваши задолженности и на этом основании являюсь сейчас владельцем... "Ярких красок"... Название, конечно, нужно сменить, в Европе его просто не поймут. Русский язык избыточно сложен для успешного маркетинга.

— Ничего. "Водка", "матрешка", "партизан" — выучили, выучат и эти, — хорошее настроение низложенного директора было непоколебимым и стойким, как сопротивление батареи Раевского.

— Что? — Ульрих Кениг вчитался в мелкий шрифт, надеясь, что ему почудилось, — Это... Это незаконно! В России нет такого закона!

— Есть и действует, — пожал широченными плечами Павел Понашевский, — просто редко применяется вот так. Но с юридической точки зрения все безупречно. Любой суд признает это, даже не удаляясь на совещание.

Кениг скользил взглядом по равнодушным строчкам, надеясь, что они сложатся во что-нибудь более приемлемое или, чем черт не шутит, хотя бы вменяемое.

— То есть вы... не хозяин "Красок..." — проговорил он, вы — банкрот... А почему объявления в "Коммерсанте" не было?

— В этом номере будет. Не успели. Суд был долгим. Арбитражный управляющий работал два месяца... Так что я ничего вам передать не могу по той простой причине, что ничего моего тут нет.

— А кто хозяин? — Деловито спросил Кениг и снова зарылся в бумаги.