Муж, которого я забыла (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна. Страница 3

Мне кусок в горло не лезет, но я старательно ем маленькими кусочками. Перед глазами лежит фотоальбом с нашими свадебными снимками, только вот… свадьбу я совсем не помню. Как не помню своего мужа. Свадебного платья. Гостей. Первого танца. Росписи. Свидетельства. Своей новой фамилии. Продажи квартиры. Этого дома.

Меня тошнит, и я бегу в уборную. Сижу на коленях перед унитазом и рыдаю. А незнакомец неслышно подходит, садится сзади и обнимает меня, притягивая к своей груди.

— Всё хорошо, Луковка. Мы справимся со всем, маленькая, — баюкает он меня, пока я плачу.

Внезапно я холодею.

— Я, случайно, не беременна? — Ну а вдруг?

— Насколько мне известно, нет, — сухо отвечает он.

Я чувствую, как твердеет его тело рядом с моим.

— Я не спала с Олегом, — признаюсь я. — Насколько мне известно. Хотя… если уж я тебя не помню…

— Т-с-с, малышка, всё хорошо. — Он быстро целует мой висок и сильнее стискивает в своих руках.

— Как мы познакомились?

Я изворачиваюсь в его руках и смотрю прямо в потемневшие глаза.

Он не торопится отвечать. Отстраняет меня от себя, встаёт и подхватывает, словно пушинку, на руки. Отрывает прямо с пола и несёт в постель.

Мы лежим рядом. Смотрим друг другу в глаза. Незнакомец проводит пальцами по моему лицу и тяжело вздыхает.

— В тот день внезапно пошёл дождь. Октябрь две тысячи восемнадцатого года выдался тёплым. Но именно в тот день, одиннадцатого числа, пошёл проливной дождь. — Он смотрит на меня с нежностью. — Я стоял под навесом у французской пекарни, решив переждать, пока ливень немного не успокоится. А ты бежала со стороны Старого Арбата, прикрывая голову своей сумкой. Неожиданно замок расстегнулся…

— И всё содержимое рассыпалось по тротуару, — вспоминаю я. — Затормозила. Встала, как вкопанная, рассматривая косметику и всякую мелочь, что тонула в потоках воды…

— Я посмотрел на твоё растерянное лицо и подумал: эта девушка будет моей женой. — Усмехается он. — А потом я помог собрать всё с асфальта и протянул тебе.

— А я сказала, что…

— Это бесполезно. — Мягко улыбается он. — Косметика испорчена безвозвратно.

— Ты не взял мой номер? — Спрашиваю у него.

— Нет, — кивает он. — Я подсмотрел в твой студенческий билет. И приехал ровно через неделю.

— Не помню, — с сожалением признаю я.

— Я помню. — Возражает он. — Я всё помню.

Я краснею от мысли, что могла забыть такую значимую часть своей жизни. Получается… он стал моим первым мужчиной? Разве это возможно забыть?

— Луковка, я не знаю, что с тобой случилось, пока меня не было, но я обещаю тебе, что однажды ты всё вспомнишь. — Он переплетает наши пальцы. — А пока… Я сделаю всё возможное, чтобы ты снова влюбилась в меня и посмотрела так же, как на том фото.

В действительности это так странно — лежать рядом с абсолютно чужим и незнакомым человеком противоположного пола в одной кровати, когда он еле сдерживает себя от желания постоянно тебя касаться, целовать, а ты не испытываешь к нему абсолютно никаких чувств.

Я вижу в его глазах обеспокоенность, страх, что он пытается маскировать, но, глядя на него, мне и самой становится страшно до жути. Что со мной произошло? Почему я забыла продолжительный временной отрезок своей весьма короткой жизни?

И я думаю, вдруг я тяжело больна? Вдруг у меня шизофрения, раздвоение личности, биполярность или что-то вроде того? Не опасно ли, в таком случае, незнакомцу находиться рядом со мной? Вдруг, я буйная?

— Ты должен показать меня врачу, — не верю, что на самом деле говорю это. — Понимаешь? Психиатру. Что если я зарежу тебя ночью?

— Луковка, нет, — он сжимает губы, — даже не думай. С тобой всё в порядке, просто…

Он задумывается, подбирая слова. Да только нет никаких объяснений!

— Денис, мне страшно, — признаюсь я. — Я ничего не помню. Вчера утром я вышла из квартиры, в которой живут другие люди, там было всё иначе, там были мои вещи. Вчера я собиралась замуж за любимого человека…

— Расскажи мне о нём, — ревностно просит незнакомец. — Раньше у тебя никогда не было от меня секретов… И ты любила меня. Я хочу понять, неужели этого всего не осталось? Неужели полтора года нашего счастья просто исчезли без следа?

— В том-то и дело, что я, как бы тебе сказать, — я с досадой прикусываю губу, — я помню всё, честно. Я помню вчера, неделю назад, месяц, два, полгода… Любой день. Просто в моих воспоминаниях всё… иначе.

— Иначе? — Выдыхает он мне в лицо.

— Да, я помню всё. Просто я не помню тебя.

Он внимательно смотрит в мои глаза, наверно, ожидая, что я рассмеюсь, и всё окажется дурацкой шуткой. Но мне не смешно. Незнакомец протяжно выдыхает.

— Однажды, в одну из суббот, мы гуляли по Пушкинской набережной. С неба начали сыпаться пушистые снежинки. Они цеплялись за твои ресницы, и ты постоянно трогала своё лицо, переживая, что тушь растечётся по щекам. Твои пальцы, совсем красные от холода, дрожали, и я не выдержал. Взял твои ладони в свои руки и дышал на них, пытаясь согреть. Ты сказала, что никто никогда не согревал тебя своим дыханием. Я посмотрел на твои заснеженные ресницы, в твои удивлённые глаза, понимая, что влюбляюсь в тебя каждую секунду всё сильнее, и поцеловал. Я больше не мог терпеть. Не было сил. Всё, чего я хотел, это целовать твои сладкие губы. Неуверенно и робко, но ты всё-таки откликнулась на поцелуй. Мы стояли посреди дорожки, под первым снегом, мешая прохожим. Это был наш первый поцелуй, Луковка.

Я не помню. Слушая его страстный шёпот, я всеми силами пытаюсь сдержать рвущие меня на части эмоции. Я так хочу вспомнить, потому что я вижу его чувства. Он любит меня. Так чертовски сильно. А я… не чувствую ничего.

Он стирает мои слёзы, мрачнея всё сильнее. Я не хочу разбивать его сердце. Не хочу.

— А потом мы пошли к выходу из парка, и я купил тебе пушистые белые варежки из ангорки. Мелкий пушок постоянно летел во все стороны, лез в лицо, но ты упрямо ходила в них почти всю зиму. — Он мягко смеётся, а я рыдаю ещё сильнее, — Кажется, мы оба выдохнули, когда ты потеряла одну из них на горнолыжке.

Всё было. И варежки дурацкие. И пух, который щекотал нос и раздражал глаза. И горнолыжный комплекс, где я посеяла одну из них. Только его там не было.

— Ты так расстроилась, а я всё никак не мог взять в толк, не мог понять, почему. И тогда ты сказала мне, что так ты снова оказывалась в том счастливом моменте, когда я впервые поцеловал тебя, потому что ты никогда не хотела бы забывать этот день и этот момент…

Я рыдаю, не сдерживаясь. Давлюсь всхлипами и тону в слезах. А он, разбередивший мою душу незнакомец, притягивает меня к себе, покрывает поцелуями мою макушку. Держит меня, как самое драгоценное, хрупкое и ранимое.

А когда я успокаиваюсь, он приносит мне травяной чай с куском ягодного пирога, который я пекла позавчера на своей кухне в той самой квартире, где теперь живут другие люди, и садится рядом.

— Луковка, расскажи мне, — просит он. — Пожалуйста, если моя любимая жена не помнит мои, наши самые счастливые моменты, то я хочу знать, что и где пошло не так. И за что она полюбила другого мужчину.

Я цепляю вилочкой кусок пирога, отправляю в рот и задумываюсь, пока жую. Незнакомец подхватывает у меня с тарелки вилку и тоже ест мой пирог. Усмехается в ответ на мой возмущённый взгляд.

— Прости, маленькая, никак не укладывается в голове, что ты теперь меня считаешь чужим мужиком. А я соскучился по тебе, по твоей готовке, сил нет!

— Когда ты уехал в командировку? — Спрашиваю с любопытством. — И куда?

— Четырнадцатого марта я улетел в Надым, устроился в квартире, созвонился с тобой. Ты была расстроена нашим расставанием, но понимала, что это временная мера. Мне нужно было настроить работу в местном офисе нашей новой дочки. Работал круглыми сутками, лишь бы поскорее вернуться к тебе. Да, я не был хорошим мужем, забывал тебе звонить, но я всеми силами сокращал срок своей командировки, Луковка.