Муж, которого я забыла (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна. Страница 38

Меня засасывало. Гражданка Голавлёва поселилась в каждом уголке моего мозга, заполнила собой всю мою жизнь. Даже в постели с Гординой я не мог прекратить думать о том, что скрывается под свободными свитерами Лукерьи.

Она так редко выставляла на показ свою восхитительную фигурку, что я жадно сканировал её взглядом при каждой нашей встрече.

Я стал одержим. Я существовал от одной нашей встречи до другой. Я почти не прятался. Я хотел, чтобы она меня заметила. Но Лукерья лишь изредка мазала по мне взглядом и торопливо прятала глаза.

Иногда происходили какие-то случайные моменты, когда я мог приблизиться к ней: как тогда, под дождём, когда я помог ей собрать содержимое её сумочки. Адреналин зашкаливал от близости к ней. Я торопливо глотал её запах, изучал плавный изгиб пушистых ресниц, восхищался смущённым румянцем.

Я смотрел на её губы и думал: как они будут ощущаться на вкус? Не останется ли раздражения на её нежной коже от моей щетины?

Она сводила меня с ума. Раз за разом, день за днём, я, словно одержимый, провожал её от дома до института, встречал после занятий. Даже отправился на горнолыжный комплекс. И она потеряла свою варежку. И впервые я не окликнул Лукерью и не вернул ей её вещь. Я понял, что в большой беде, именно в этот момент.

Не потому, что неожиданно превратился в больного фетишиста, а потому, что эти дурацкие пушистые варежки мешали ей жить и постоянно раздражали девушку.

Я пытался справиться с внезапно обрушившимися на меня эмоциями. Старался изо всех сил. Я трудился в поте лица над расследованием, старательно выжимал веса и колотил грушу в зале, проводил больше ночей с Гординой. Я делал всё, чтобы изгнать из своих мыслей гражданку Голавлёву. Но у меня ни хрена не получалось.

В день, когда Миронов положил мне на стол свидетельство о заключении брака и все её документы, в которых чёрным по белому говорилось, что она принадлежит мне, я… порвал с Гординой.

Это был полный провал. Вся моя жизнь летела в ад. На огромной скорости. И что делал я?

Расставив руки в стороны, чувствуя потоки воздуха между пальцев, летел, не сопротивляясь, вперёд.

И даже с каким-то мазохистским рвением ждал того момента, когда смогу забрать её домой.

41

Два года назад.

Конечно, я не мог оставить в неведении мою семью. Во-первых, я торопился построить дом, что уже вызывало нехилые подозрения у моей матери. Во-вторых, когда придёт время, мне может понадобиться их помощь.

Но вот чего я не ожидал, так это того, что мать в штыки примет саму идею о возложенной на меня миссии.

Лишь запоздало я понял, почему: конечно, мама сразу поняла, что для человека, которому навязали исполнение роли фиктивного мужа, я как-то слишком загоняюсь… И слишком горю этой идеей.

А я… Я видел всё, за что цеплялась взглядом молодая женщина с моей фамилией, видел каждую вкладку её браузера, сохранённые картинки, и я строил чёртов дом её мечты.

Когда пришло время обустраивать его, я столкнулся с проблемой, что в доме семейной пары просто обязаны быть совместные снимки, но, как оказалось, Миронов уже озаботился и об этом.

Вечером мы с Евой рассовывали фотографии от мастеров фотошопа по рамкам. А на дне коробки, которую мне вручил полковник, мелкая обнаружила свадебную фотокнигу.

Мать, как раз занёсшая нам ужин, задержалась ненадолго. Мы вместе рассматривали альбом, и она недовольно поджимала губы. Но заговорила только когда Ева ушла в туалет.

— Денис, на что ты, собственно, рассчитываешь?

— Мам, это просто для дела, — отмахнулся я, но она больше не верила мне.

— Я не хочу, чтобы ты разочаровался, когда всё закончится. Ни одна женщина не простит такого. Никогда. Невозможно простить того, кто манипулирует твоими чувствами. Или ты планируешь врать ей всю жизнь?

— Мам, ещё не известно, на сколько растянется это дело. Ты понимаешь, что на это могут уйти годы?

— А ты понимаешь, на что Миронов тебя обрёк? Понимаешь, что можешь встретить женщину, которую на самом деле захочешь сделать своей женой, а не сможешь, пока не закончишь своё дело? Потому что у тебя уже как бы есть жена. — Мать нарисовала пальцами в воздухе кавычки. — Незнакомка. Слишком молодая. Наверняка привыкла прожигать свою жизнь в клубах! Вы с Олегом оба спятили! И если он — старик, ему простительно, то о чём думаешь ты, Денис, я вообще не понимаю. На что ты рассчитываешь?

— Мам, это просто моё дело, — раздражённо бросил я, желая как можно скорее закрыть эту тему.

— Ты слишком увлёкся «своим делом»! Перепутал правду и вымысел. Ты не знаешь эту девку! Абсолютно!

— Мам, поверь, я знаю достаточно, — от досады я поджал губы, — мы провели отличную работу…

— Денис, мальчик мой, какую работу? Если ты знаешь, каким маршрутом она ходит каждый день, какой пинкод на её банковской карте, какими духами она пользуется и что смотрела вчера перед сном — это ничтожно мало, чтобы связывать с ней свою жизнь на самом деле. Ты заигрался. Считаешь, что влюбился… Но ты просто должен отдавать себе отчёт — всё это нереально.

Мать брезгливо посмотрела на фотографии, отложила с глухим стуком фотокнигу.

— Когда всё закончится, я сама лично избавлюсь от этой девки. Она не останется ни в этом доме, ни в твоей жизни. Когда твой мозг снова сможет функционировать, ты скажешь мне «спасибо». Денис, я прошу тебя, не делай глупостей. Выполни чётко свою работу, придерживаясь плана, не создавай трудностей в первую очередь самому себе и скорее возвращайся к прежней жизни.

— Да не смогу я, мама! — Грубо ответил ей. — Не смогу. Ты мне пока не веришь, но скоро ты убедишься. Моя жена — прекрасный человек. И я действительно влюблён в неё.

— Дурак, — припечатала мать. — Помяни моё слово: ты всё испортишь.

Я остался при своём мнении. Когда мать узнает Лукерью, она примет её. По другому просто невозможно. Но на том этапе моей жизни наш разговор послужил причиной для размолвки.

Трагедия, произошедшая с семьёй моей сестры, примирила меня с матерью. Мы переживали общее горе, пытались справиться и научиться жить с мыслью, что наш маленький лучик света, весёлая и жизнерадостная Евангелина, вероятно, навсегда останется инвалидом.

Пытаясь справиться со своими мыслями и чувствами, я пустился по следу. Вскрывшиеся обстоятельства гибели моей сестры увели меня далеко от Москвы, далеко от дела гражданки Голавлёвой, которая больше полугода носила мою фамилию.

Тем неожиданнее был звонок Миронова.

— Акманов, ты совсем обалдел что ли? — Взорвался полковник вместо приветствия. — Ты вообще в курсе, что твоя жена замуж собралась? Ты в курсе, что Цемский при смерти в клинике? Пора, Денис. Больше нет возможности тянуть.

На следующий день я входил в двери ресторана. На мгновение я остановился, осмотрел цепким взглядом пару, сидящую за столиком. Лукерья кокетничала с придурком, который совсем её не заслуживал. Меня бесило, что она казалась мне сейчас совсем другой: легкомысленной, жеманной, игривой… Влюблённой.

Она была моей. Даже не зная этого, она принадлежала мне. И меня выводил из себя тот факт, что сейчас она заигрывала с этим ушлёпком!

Я… ревновал.

Всё во мне горело и сопротивлялось. Я сделал несколько глубоких вдохов, усмиряя ярость, отправил короткое сообщение о начале операции и шагнул навстречу ей.

К девушке, которая ещё не знала о моём существовании, но которую я уже любил.

Наши дни.

Поднимаю тяжёлый взгляд на Заруцкого.

— Она оказалась моей женой. — Глухо констатирую я. — План Цемских провалился. Я постоянно крутился рядом с Лукерьей. В компании. Это очень раздражало гражданина Большого Начальника, верно?

— Да, дела простаивали. К тому же вы затеяли инвентаризацию на складах. На Цемских начали давить, угрожать. Выход был один — сделать так, чтобы Лукерья Лукьяновна передала управление акциями Веронике Лукьяновне. Нам помогли выманить её из дома на склад. Каким образом — не спрашивайте, не знаю. Я ждал с документами. Вероника была на взводе. Шувалов истерил, что вы — сотрудник ФСБ, и нам всем не поздоровится, когда вы узнаете правду. Кто из них решил избавиться от вашей жены, я не знаю. Но Вероника позвонила начальнику, и он дал добро.