Знак Пожирателя (СИ) - Сангулиа Дмитрий. Страница 44

— Ты теряешь веру?

— Нет! — поспешно ответила Лада и сама смутилась. — У меня никогда не было ничего, кроме веры. С детства я воспитывалась в монастыре. Но вот ты — ты веришь в Создателя, служишь ему, и при этом живёшь полной жизнью.

— Думаешь, не упускаешь ли ты настоящую жизнь, заменяя её служением?

Лада вздохнула.

— Возможно. Ведь можно же верить, но при этом быть открытой миру? Мир — это творение Создателя, его дар своим детям. Разве правильно, что служители Церкви отказываются от него, запирая себя в монастырях, ограничивая своё общение с другими людьми? Я знаю монахинь, которые всю жизнь провели в стенах своей обители. Выросли и состарились там. И им не нужно ничего, кроме служения. Но разве это правильно — служить Ему, и быть оторванной от Его творения?

— Знаешь, я видел множество священников, которых не терзали подобные мысли, — усмехнулся Дроган. — Они не отказывались ни от женщин, ни от власти, ни от богатства. И прекрасно себя чувствовали.

— Но ведь они — преступники веры. Разве можно их назвать настоящими священниками?

Дроган заложил руки за голову и задумчиво уставился в потолок.

— Ежели хочешь знать моё мнение, так слушай. Есть две крайности в служении. Одни церковники становятся отшельниками, запирая себя в стенах монастыря и отказываясь от общения с миром. Вторые, хоть формально и носят церковные одёжки, не сдерживают себя ничем, и иной раз более распущенны, чем обычные миряне. Но явь — это место равновесия. Без этого бытие давно уже рухнуло бы. Стало быть, и в деле посвящения себя Создателю важна мера. Легко быть святым в отшельничестве, но попробуй-ка быть святым на базаре. В том и суть — служить живому Богу, во всей полноте его проявления. Быть простым человеком, который женится, играет в кости, выпивает иногда. Но в то же время быть человеком Божьим. Тем, кто следует заветам и ведёт праведную жизнь. Не где-то там, в монастыре, а прямо здесь, на городских улицах. Вот так я думаю. Но я-то далёк от церковного учения.

Лада кивнула.

— Спасибо, братец. Я подумаю над твоими словами.

— Будь проклят этот плут! — пробормотал Мормагон.

Задрав голову, он смотрел вверх, стоя в густых зарослях кустарника возле восточной стены. Сложенная из кирпича, она возвышалась метров на двадцать. Наверху можно было различить отблески факела, медленно двигавшегося вдоль края. Стражник, а это наверняка был он, обходил галерею, ни разу не остановившись и не выглянув вниз.

— Думаю, скоро он утомится и уйдёт куда-нибудь в сторожку, — предположил Дроган. — К счастью, стена неровная. Есть, где передохнуть на подъёме. Я залезу с верёвкой и скину её вам.

Мормагон изумлённо посмотрел на товарища.

— Ты собираешься лезть на такую высоту? Создатель сохрани, да ты спятил? Есть и более лёгкие способы отдать Богу душу!

Не отвечая, Дроган принялся снимать с себя шлем и кольчугу. Оставшись в одной рубахе, он закинул на плечо верёвку и мешок с головой вурдалака, попросил у Лады кинжал, и подтянулся, ухватившись за выступ.

— Какая мощь! — пробормотал Мормагон, глядя на перекатывающиеся под кожей воителя бугры мышц.

Тот постепенно отдалялся от земли. Стена епископской обители была покрыта сложным орнаментом выступавших кирпичей. Это было красиво, но также облегчало путь для воров. Наверняка архитектор решил, что никто в здравом уме и не подумает забраться в жилище одного из самых влиятельных людей Миргорода. Но он не учёл, что оказавшиеся в отчаянном положении иногда решаются на отчаянные поступки.

Прошло несколько минут, и вот конец верёвки свалился сверху прямо перед лицом Лады. Охотница немедленно привязала к нему мешок с кольчугой и шлемом. Дрогана не было видно, как и отблесков факела стражника. Ухватившись за верёвку, Лада принялась перебирать руками, поднимаясь. Почти на самом верху она обернулась и невольно залюбовалась огнями над гаванью и темнеющим морем, сливавшимся с небом на горизонте. Влажный ветер доносил запах водорослей, а черепичные крыши внизу поблескивали от осевших на них капелек воды.

Тяжело перевалившись через парапет, Лада перевела дыхание и размяла ноющие мышцы. Она была довольно лёгкой и хорошо тренированной, но всё же подъём на такую серьёзную высоту оказался труден. Вскоре над краем стены показалась голова Мормагона. Перекинув ногу, он перекатился на спину, тяжело дыша. Спустя некоторое время, достаточное для того, чтобы втянуть наверх мешок с доспехом Дрогана, музыкант поднялся, огляделся и заметил стражника, мирно посапывающего в сторонке, вставив факел в предназначенное для него гнездо.

— Предлагаю не будить, — хмыкнул музыкант. А то у Лады появилась неприятная привычка убивать людей, не вовремя попавшихся ей под руку.

— Как бы после этих слов тебе не оказаться таким человеком, — прошипел в ответ Дроган.

Попрыгав, чтобы кольчуга лучше села на плечах, он подобрал топор и двинулся вдоль края галереи к небольшой двери.

Мормагон бросил на Ладу смущённый взгляд и пробормотал:

— Прости, если обидел.

— Создатель простит, — тихо отозвалась охотница и двинулась следом за братом.

По ту сторону двери оказался небольшой зимний сад. Лишь всевидящим небесным духам, да управляющим канцелярией епископа, было ведомо, каких усилий и денег стоило натаскать землю, вырастить редкие растения и обеспечить им достаточно света. Одно только застеклённое окно, заменявшее одну из стен, стоило, должно быть, целое состояние.

— Вроде бы библиотека за той дверью, — прошептал Дроган, указывая вперёд.

Лада кивнула и, припав ухом к деревянной панели, прислушалась. По ту сторону было тихо. Не слышно ни голосов, ни шорохов. Охотница приоткрыла дверь, и тусклая полоска мерцающего света тут же прорезала полумрак зимнего сада. Очевидно, в библиотеке кто-то был. Осторожно, стараясь не скрипнуть петлями, Лада открыла дверь шире и скользнула внутрь.

Библиотека поражала размерами. Ряды высоких стеллажей с пухлыми томами и свитками превращали зал в лабиринт. Совсем свежие кожаные переплёты соседствовали с ветхими, разваливающимися фолиантами, заставшими, должно быть, появление Чёрного леса. В воздухе мелькали потревоженные пылинки. Запах старых пергаментов забивался в ноздри, вызывая желание отчаянно чихнуть.

Лада быстро прижала ладонь к носу, но её подавленный порыв, видимо, не остался незамеченным. Из-за стеллажей донёсся строгий низкий голос:

— Кто там?

Бежать было глупо, лгать — бессмысленно. Мгновение в голове Лады проносились варианты ответа, когда сбоку раздался голос Мормагона.

— Доброго вечера, милостивый патриарх. Мы — всего лишь смиренные слуги Создателя, которым нужен твой совет и наставление.

Повисла пауза. Казалось, воздух звенит от напряжения. Лада не знала, что делать, если епископ Антонид вдруг позовёт стражу. Рука машинально скользнула к эфесу, но охотница тут же отдёрнула её, ужасаясь и стыдясь своего порыва.

— Смиренные слуги не проникают в дом по ночам, будто воры, — ответил, наконец, епископ. — Если вы пришли с дурными намерениями, знайте — вам не скрыться. Если вы хотите меня убить, Создатель покарает вас страшною карой. Но прежде — моя стража. Да будет вам известно, она за дверью, и прибудет, как только я позвоню в колокольчик, который держу в руке. Так что хорошо подумайте и ответьте — почему я не должен позвать её?

— Ты — наша последняя надежда, добрый пастырь, — сказала Лада. — На тебя — все упования. Если откажешься выслушать, то убьёшь нас вернее, чем это сделают твои люди.

После недолгих раздумий, епископ ответил:

— Хорошо. Пройдите ко мне, сколько бы вас ни было.

Беглецы двинулись вперёд и, завернув за ряд стеллажей, оказались в центре зала, на открытом пространстве. Здесь стоял стол, освещённый большим фонарём с толстой свечой. Её яркий огонь освещал почти всё видимое пространство, наполняя его, однако, густыми подрагивающими тенями.

Лада до того не видела епископа Антонида вблизи. Это был мужчина средних лет с высоким лбом и глубокими залысинами. Острый нос напоминал сапожный нож, но ещё острее был взгляд голубых глаз. Скулы выпирали над бледными впалыми щеками. Рот походил на натянутую портняжную нить. Небольшой подбородок опирался на сплетённые пальцы. Антонид сидел, чуть подавшись вперёд, поставив локти на столешницу. Несмотря на поздний час, он был в одеянии, полагавшемся ему по сану — ризе из тонкой чёрной шерсти. Небольшой латунный колокольчик стоял рядом — стоило лишь протянуть руку.