Наследие проклятой королевы (СИ) - Осипов Игорь. Страница 87

— Боюсь, что у меня нет времени пускаться в разъяснения, — произнёс он.

— Ну и не утруждайтесь. Я и так уже знаю, — отмахнулся Винсент.

Архивариус закряхтел и опустил свою ношу на нижнюю ступеньку парадной лестницы.

— Господин да Лаура, — заговорила Констанция, едва заметным движением облизав губы, — боюсь, вы будете обузой. Сейчас всё зависит от того, насколько быстро мы домчимся до нужного места. Вы будете нас задерживать.

— Кто? Я? — возмутился пухлый маг. — Да я всю Нобию вдоль и поперёк обошёл. Я был на всех восьми берегах Мезогейоса — Средиземного моря. Обошёл половину восточного пограничья. И вы смеете утверждать, что я буду обузой?

— Странствия — не мужское дело —, — произнесла Констанция, заставив мага по-детски надуть пухлые губы.

А профессор нахмурился. Не в первый раз он слышал от местных жителей древнегреческие названия, и это не могло быть простым совпадением. Один язык ещё имел возможность походить на земной, но местный греческий был точным подобием земного. И архивариус нужен, чтоб разгадать эту загадку. Это, равно как и обида на некую исключительность, подтолкнуло к решению.

— Значит, магистру да’Глуш можно, а мне нельзя?

Кажется, высказывание действительно задело мага за живое.

— Господин Арате́м — халумари.

Глушков опустил взор под ноги. Вот так и провели черту между местными и землянами. Что можно одним, то очень не рекомендовано другим. Словно из иного теста вылепили. Словно и не человек вовсе. Профессор не знал наверняка, сама ли боевая волшебница вызвалась помочь, или поступил приказ свыше, но всё равно был ей признателен.

— Я думаю, Винсент будет полезен, — сорвалось с губ Артёма. Он посмотрел на Констанцию, столкнувшись с её жалобно-недовольным взглядом, по которому стало понятно, что волшебница совсем не в восторге от такого соседства, но всё же, не стала перечить.

— Как скажете, — ответила она и после паузы сделала глубокий кивок, — но мы будем двигаться перекладными колесницами. К следующему вечеру должны быть в Коруне.

— Не напугали, — ухмыльнулся Винсент, наклонившись и подобрав свою ношу и подошёл поближе к Глушкову и его спутнице.

— Нам грозят стычки с неприятелем, — продолжила Констанция.

Архивариус закатил глаза и картинно откинул в сторону плащ, сдвинутый по местной моде набок и прикрывающий левую руку, под которым оказался целый арсенал: два магических револьвера; небольшой многозарядный арбалет, совсем как в старом фантастическом фильме про Ван Хельсинга; и пяток метательных ножей с позолоченными рукоятями.

— Вы, моя дорогая, позабыли, кто вас вытащил из лап сектанток?

Констанция замолчала, глядя на пухлого мага с лёгким прищуром. Кажется, у неё закончились аргументы, способные хоть как-то отвадить архивариуса от путешествия, а вступать в открытый конфликт, методом словесного посылания в бездну, не имела желания.

Проф слегка улыбнулся, забавляясь перепалкой двух членов конкурирующих гильдий, а потом повернулся и направился к воротам имения, за которыми уже ждали две колесницы с колесничими. После короткого ликбеза Глушков пришёл к выводу, что система перекладных колесниц почти полностью совпадала с системой ямщиков в Российской Империи времён незабвенного Пушкина. Страну опутывала сеть почтовых станций, где можно сменить колесницы, запряжённые бычками гончей породы, на свежие и продолжить путь. Разве что они назывались не ямными станциями, а табе́рнас поста́лес — почтовыми тавернами. Такими станциями пользовались служащие короны, посыльные магистрата и, конечно же, орденские чины. Был даже отдельный почтовый налог, тот, кто его платил, мог отправиться в путь дешевле, чем другие категории подданных. Так, купец, решивший отправить срочную депешу, отдаст за поездку из столицы в Керенборга почти золотой, тогда как Артём и Констанция потратят всего по тридцать серебряных за каждую колесницу.

— Друг мой дорогой! — радостно закричал Винсент, когда проф уселся в колесницу рядом с тощей сгорбленной девицей-возницей в сером походном платье и шерстяном плаще с откинутым сейчас капюшоном. — Я с вами!

Пухлый маг с заботой уложил подушечку на перекинутую поперёк минималистичной повозки доску, обитую толстой кожей, и заменявшую здесь скамью, затем спрятал под ноги своё походное коромысло и сумки, а сам втиснулся, заставив возницу и Глушкова потесниться. Так и хотелось назвать его толстозадым.

Во вторую колесницу уселась Констанция, тоже подложив под себя подушечку. После этого проф заподозрил неладное и оглядел доску, на которую приземлился сам.

— В путь! — закричала волшебница.

Первая возница привстала, перекинула ногу, так чтобы доска оказалось между ног, а потом дико завизжала, взмахнула кнутом и громко щёлкнула над спиной поджарого телка́, который тут же сорвался с места, помчавшись быстрой рысью.

Вслед за ними, такой же манёвр совершила и возница, рядом с которой сидел Глушков.

— И-и-и-и-ха!

Тело́к замычал, задрал хвост и начал так быстро набирать скорость, что профессору пришлось ухватиться за край колесницы, чтоб не свалится назад. Колесницу начало нещадно трясти, а грохот обитых железными полосками колёс бил по ушам. По примерным оценкам, животное двигалось со скоростью около тридцати километров в час, что весьма много как для этого парнокопытного, так и для средневекового транспорта в целом.

Керенборг быстро отдалился, а потом и вовсе пропал за очередным холмом. Пятая точка профессора вскоре начала болеть, заставляя морщиться при каждой кочке, а кочек на дороге было много. Чтоб как-то отвлечься от неприятной особенности пути, Глушков заговорил с архивариусом.

— Винсент.

— Что?! — прокричал маг, перекрикивая грохот колёс, и наклонился поближе.

— Винсент, у вас же большая библиотека?!

— Да! — радостно отозвался маг и как бы невзначай положил руку на талию возницы, что не укрылось от взгляда Артёма, вряд ли маг будет затаскивать в постель простолюдинку, хотя кто их знает, этих местных мужичков. Да и в земном средневековье знать не всегда брезговала чернью. Бастардов было достаточно, и какой-нибудь странствующий рыцарь, будучи в добром расположении духа, мог в любой деревушке угостить первого встречного ребёнка сладким — вдруг это его чадо.

— А могу ли я посетить эту обитель знаний?! — продолжил расспрос Глушков.

— Не всю! Вы же понимаете! — многозначительно улыбнувшись, ответил маг и подвинулся к вознице ещё ближе. Та поджала губы, стараясь не обращать внимания на архивариуса.

— Винсент, скажите, а Мезогейос — это на каком языке?

— На наречии морского народа. К сожалению, их осталось немного, божества разгневались на них, и там, где были города этого народа, ныне похожее на чашу море, окружённое кольцом гор. На их языке так и зовётся — Понт Кратер, Море-Чаша.

Маг отпустил руку, которой держался за край колесницы, сунул за пазуху вознице и продолжил рассказ:

— Легенды гласят, что ночь превратилась в день, и с неба на город Хелладов рухнул огненный шар! Земля дрожала три дня и три ночи! Пожары горели ещё месяц! Море хлынуло в раскалённую, как сковорода, чашу, увлекая за собой целые флота. Жрецы объявили, что это воздалось морскому народу за то, что он решит покорить все воды и узнать, что лежит за горизонтом. С тех пор запрещено выходить в море дальше, чем пропадут из вида берега, вершины гор и шпили храмов! Потому вдоль берега стоят высоченные маяки, видимые издали в любую погоду.

— Ясно, — пробурчал под нос Глушков.

«Сдаётся, — пришли в голову профессора размышления, — божества здесь ни при чём, ведь от метеорита никто не застрахован. Легенда о стагнации мореходства тоже лишь забавный факт о разгуле суеверий. А вот про язык Хелладов — весьма любопытно. И почему наши деятели стараются в упор не замечать странностей? Система, произвести вычисления, насколько велика вероятность совпадения того, что всем имеющиеся на Реверсе языки могли совпасть с земными, при условии возникновения цивилизации независимо от нашей».