Практические основы маркетинга для теоретизирующего попаданца (СИ) - Салимов Марк Юрьевич. Страница 13

За соблюдением этих правил неусыпно следили неподкупные пожилые вахтёрши и сам комендант общежития, которым при необходимости всегда были готовы помочь члены оперативных комсомольских отрядов дружинников (ОКОД), председатели студенческих советов общежитий и сотрудники деканатов.

В бытовом отношении студенческие общежития, по сути дела, представляли собой самые настоящие коммунальные квартиры, в которых в полном соответствии с их названием всё было общим, начиная от санузлов и кухонных плит с вечными тараканами и заканчивая разваливающейся мебелью с неистребимыми клопами.

С другой стороны, так или иначе, но общежитие превращало вчерашнего беспомощного школьника во вполне самодостаточного и самостоятельного человека, обеспечивая его бесценным опытом самообслуживания, социальной адаптации, а также умения всегда и везде отстаивать свои насущные интересы.

Глава четвёртая, о курсе молодого бойца и неправильных роялях в подозрительных кустах

— Рота, подъём!!! — таким истошным ором и именно с тремя такими же восклицательными знаками начиналось отныне после первых нот передаваемого по радио Государственного гимна СССР каждое разнесчастное Ванькино утро.

Но только после первых нот, ибо практически все последующие ноты гимна заглушались самыми разнообразными идиоматическими выражениями, изрыгаемыми в адрес капитана войск специального назначения не только и не столько остальными членами нерушимого внутреннего квартета, сколько наиболее искусным в этом деле самим Ванькой.

Далее следовала безропотная трёхкилометровая утренняя пробежка, начинавшаяся от дверей студенческого общежития, проходившая по почти безлюдным сонным городским улицам и заканчивающаяся где-то у старого понтонного моста на левом берегу Оби.

Уже к концу первого километра потихоньку иссякала фантазия хористов, а после второго начинала истощаться и фантазия Ваньки, чему активно способствовали свежесть раннего сибирского утра, первые трамвайные звонки и, конечно же, перепоясанная километровым Октябрьским мостом, прикрытая лишь утренним туманом, величественная красавица Обь.

Хористами членов внутреннего квартета Ванька называл уже больше по укоренившейся привычке, потому как хором эти члены, к его немалому облегчению, говорили всё реже и реже, а главное, как по-врачебному откровенно выразился Петрович, членораздельно.

Вот и сегодня, в то время как Миха занимался Ванькиной общефизической подготовкой, а означенный подопытный исправно пыхтел на третьем километре, трое незадействованных членов Бильдербергского клуба, периодически виртуально позёвывая, вели неспешное заседание по поводу подведения итогов первой недели своего пребывания.

— Итак, господа, гм, простите, товарищи, — по причине хронического недосыпа несколько путано начал Петрович, по хронотипу относящийся к типичным совам, — На дворе трава, тьфу ты, на дворе воскресенье девятого июля 1978 года, то есть, вчера завершилась первая неделя нашего с вами пребывания в этой пространственно-временной области. Но я, товарищи, лучше бы выразился чисто по-русски. Ваня, закрой уши! Ох, господи, что я несу, он же нас не ушами слышит! Что, Виталий? Заморозить ему речевые центры? И ты туда же! А посредством какого внутреннего интерфейса, выражаясь твоим техническим языком, мы все тут, по-твоему, общаемся между собой? Нет, слава богу, я уже почти его расчленил на сегменты и мы можем понемногу осваивать индивидуальные каналы, но…

— А вот за это, Петрович ты мой родной, — радостно заорал Виталий, словно девочка с туго заплетёнными косичками, вечно чему-то радующийся, — Моё тебе персональное спасибо! А то ведь надоело хором с вами вместе орать по любому поводу!

— Так, Виталий, в чём дело? — возмутился прерванный на самом важном месте своей речи Петрович, — Я не закончил! На чём я то бишь остановился? Ах да, ладно, товарищи, Ваня у нас уже взрослый, а мы с вами в глубокой жопе!

— В какой ещё жопе? — переспросил Марк, — Ваня, не обращай внимания, нет такого слова!

— Как это так, нет? — возмутился вслух задыхающийся на последних метрах Ванька, — Она ведь есть! Больше вам скажу, товарищи эгрегории, она у меня теперь болит не переставая из-за всех ваших растяжек и подтяжек! А вы говорите, нет…

— Разговорчики! — голосом строгого старшины гаркнул на всех Михаил, — У него из-за вас дыхание сбивается, между прочим, товарищи попаданцы!

— Вот!!! — радостно завопил Ванька, доволакивая с некоторых пор общественные ноги до приметного валуна и без малейшей задержки переходя к отжиманиям от каменной плиты на одной руке, — Попа ведь есть, а жопы нет! Не-е-ет, мужики, так не бывает! Ой!!!

— Наряд вне очереди! — ехидно бросил Михаил, — Нет-нет, не с Викой, а с Маликом. Он сегодня как раз грозился какой-то бешбармак всем сготовить. Картошки ему начистишь, что ли, ну и там по мелочи, что попросит. Как это, в бешбармаке картохи нет? И что это за блюдо тогда без картохи? Ох уж эти неруси, что хотят, то и делают! Ножи тогда поточи! Любой мужчина должен уметь ухаживать за холодным оружием!

На целую минуту все тут же пристыжено примолкли, вспоминая, как часто и насколько правильно они точили в бывшей жизни кухонные ножи матерям и подругам. Выводы, по всей видимости, оказались для всех не слишком-то и утешительными, поскольку говорить дальше на данную тему никто желания так и не изъявил.

— Гм-гм, — смущённо откашлялся Петрович, — Ну, так вот, товарищи, на сегодняшний день мы с вами находимся в глубочайшей, прошу прощения, заднице! Во-первых, наш крайний сеанс бинаурального погружения был неожиданно прерван самым грубым образом. Что у них там произошло, я даже предположить не могу, слишком мало исходной информации. Но факт, как говорится, налицо. Вот уже неделю, товарищи, целую неделю мы находимся здесь без всякой связи с нашими телами, а то, что наш эгрегор находится здесь, указывает, либо на нашу коллективную кому, либо на смерть. К примеру. В результате теракта…

— Петрович, а ты не исключаешь какой-нибудь третий вариант? — вмешался в процесс их обсуждения Михаил, — Ведь могло оказаться, к примеру, и так, что у них просто техника их бинауральная отказала, ну, деталь дефицитная сгорела, а мы там сидим в твоём номере и от скуки квасим всю эту неделю?

— Третий вариант, мужики, к нашему превеликому сожалению, я вынужден решительно и бесповоротно исключить по той простой причине, что душа у человека одна и копировать эту душу, тиражируя затем под копирку в любом произвольном количестве экземпляров в целях её разбрасывания по различным пространствам и временам, невозможно. Поверьте мне просто на слово, друзья, как врачу, пусть даже и молодому, но успевшему повидать уже немало смертей. Эта уверенность сидит во мне где-то на иррациональном уровне как ощущение того же чужого взгляда у людей в зонах боевых действий.

— Можешь не продолжать, Петрович, — глухо оборонил Михаил, — Я всё понял, а ребятам об этом лучше никогда не узнать. Но коматозное состояние я отношу к ещё более слабым вариантам. Это ведь как в том мультике про одного чересчур самостоятельного мальчика, папа которого не без оснований утверждал, что с ума поодиночке сходят, а вместе только гриппом болеют.[i] Я в том смысле, что вряд ли мы все вместе в коме лежим.

— Я бы хотел только добавить, — встрял Виталий, — С технической точки зрения, третий вариант, ты уж прости, Миха, но тоже выглядит абсурдно. Нет, техника-то вполне может выйти из строя, но насколько я понимаю, там ничего сложнее обычного стереоплеера не используется. Ну, всякая там автоматика и телеметрия, разумеется, не в счёт, потому как в крайнем случае им было бы достаточно даже и обычного стереомагнитофона и генератора частот звукового диапазона выпуска семидесятых годов.

По наступившему вдруг в озабоченной тяжёлыми физическими упражнениями Ванькиной голове напряжённому молчанию Виталий сначала заподозрил что-то неладное, но затем, сообразив куда дует ветер, бурно запротестовал.

— Эй-эй, сожители, вы чего себе это в своей, тьфу ты, то есть, в нашей голове вообразили? Никогда, никогда ещё Воробьянинов, тьфу ты, Князев, не работал задарма! Ни-ког-да!