Дневник отчаявшейся или Наложница некроманта (СИ) - Никольская Алина. Страница 1

Пролог. Он

Я лежал на каменном полу, раскинув руки и закрыв глаза. Стараясь не думать вовсе, я видел только тьму, скрывавшуюся под веками.

Надеясь, что Господина нет хотя бы в моих мыслях, я все же не смел и думать о задуманном побеге. После стольких лет служения некроманту, наконец, с ней, благодаря ей, я решился на это. И как же сложно было лежать здесь, в темнице, куда он меня бросил по очередной надуманной причине, и не думать о том единственном, что последнее придавало мне сил.

Спина, горевшая огнем после последней череды побоев, болела ужасно, не давая сдвинуться, а балахон, который полагался слуге, был настолько жестким и колючим, что едва ли я мог безболезненно пошевелиться.

— Аннет… — ее имя на моих губах позволяло оставаться в сознании, не давало забыться и не чувствовать боль.

Как бы странно это ни было, но я хотел чувствовать всю эту боль для того, чтобы не сомневаться. Чтобы не передумать в последний момент.

Чтобы мне хватило силы воли для того, чтобы не спасовать и отказаться от магического дара. И стать, наконец, свободным. С ней.

Луна тускло освещала небольшую камеру, и я, с ее именем на устах, все-таки уснул. Воображая нашу жизнь там, за пределами замка некроманта.

Глава 1. Она. Живая

— Живая?! — голос был явно мужским и совершенно точно ужасно раздраженным.

— Еще пару минут, — говоривший, судя по голосу, был моложе первого, и, в отличие от него же, спокоен.

— У меня клиент на пороге! Давай быстрее! — с характерным резким звуком захлопнулась дверь, послышались удаляющиеся шаги.

— Ну давай, — оставшийся со мной заговорил ласково, будто прося. — Ты должна уже прийти в себя.

А я и пришла, вот только глаза не открывала. Внимательно прислушиваясь к происходящему, я осторожно, очень медленно старалась шевелиться. И первое, что я почувствовала, это кандалы. Тяжелые и, похоже, шершавые от ржавчины. Они давили на запястья и щиколотки, не давая поменять положение, при этом не прогремев этим самыми кандалами.

— Я слышу, как ты дышишь, — тем временем не отставал от меня неизвестный.

Голова раскалывалась, во рту было сухо и почти жгло. Все тело ломило, веки казались настолько тяжелыми, что, сколько не уговаривай, а открыть их все равно казалось непосильным трудом.

— Ну пожалуйста, девочка. — а он все также не сдавался, и я почувствовала, как холодные и почти невесомые пальцы, едва касаясь, проводят по моей груди и шее.

И я хотела бы возмутиться, но вдруг поняла, что буквально не могу пошевелиться. В этот момент стало очевидно, что не показывать то, что я проснулась было не моей прихотью.

— Я понял, сейчас. — обнадежил меня незнакомец и его пальцы исчезли. — Восстановления физического тела мало. Ты должна его почувствовать. — и, не успела я толком осознать произнесенные им слова, как его теплые губы накрыли мои.

Сначала нерешительно, а потом, войдя во вкус, он смял мои губы и углубил поцелуй, затягивая его.

— Эй! — словно и не было того оцепенения, рука моя дернулась, будто сама собой.

Глаза мои распахнулись, когда я залепила ему звонкую пощечину.

— Зато сработало. — он приложил ладонь к вмиг покрасневшей щеке и отшатнулся.

Худощавый, в коричневом балахоне, юноша выглядел на возраст не старше двадцати. Его идеально расчесанные волосы падали волнами на плечи, а в больших голубых глазах отразилась искра удовлетворения.

— Что сработало? — тупо повторила я за ним, рукавом вытирая свои губы, стараясь избавиться от терпкого вкуса его поцелуя.

— Ты ожила. — пояснил он и, более не обращая на меня внимания, отступил к двери и распахнул ее. — Готово! — крикнул он куда-то в коридор.

— Ожила? — тем временем я поморгала, чтобы быстрее привыкнуть к неверному свету.

Немного оглядевшись, я выяснила две вещи.

Во-первых, я находилась в небольшой комнатке, где стояла очень даже большая кровать, застеленная белыми простынями и заваленная подушками, но я была прикована к стене и вынуждена была поэтому сидеть на каменном полу.

И, во-вторых, кроме этой кровати, которую непонятно как запихали в эту маленькую каморку, и грубо сколоченного деревянного стола, на котором стояла лампадка, здесь не было ничего.

Но никаких вопросов к окружающему меня интерьеру у меня не возникало. Другой вопрос уже готов был сорваться с моих губ, но я не успела даже повернуть затекшую шею, чтобы его задать.

— И сколько ты хочешь за эту девку? — когда я все же обернулась, то буквально наткнулась взглядом на деревянную трость, которая нетерпеливо постукивала по полу. А где-то за этой тростью виднелся и ее владелец — грузный мужчина уже весьма преклонного возраста. Его короткие седые волосы были спрятаны под черной шляпой, бесцветные глазки бегали, а на его жирных пальцах красовалось несколько вычурных перстней.

— Пять тысяч, — в дверях, следом за, похоже, покупателем, скользнул и продавец. Тот самый, который спрашивал совсем недавно — достаточно ли я жива для продажи.

— За это? — покупатель обвел меня, как мне показалось, похотливым взглядом, подмигнул мне и сплюнул под ноги продавцу. — Три! — выдал вердикт он.

— Четыре с половиной и сойдемся. — предложил… Работорговец?

— Три с половиной!

— Четыре! — настаивал продавец, а я пассивной тушкой наблюдала за тем, как торгуются за мое тело.

Мало того, что я едва ли осознавала в этот момент, что происходит. Мой мозг вообще категорически отказывался хоть что-то осознавать и анализировать. И вопрос, все это время крутившийся на языке, все никак не позволял задать банальный инстинкт самосохранения, который активировался при виде очень даже устрашающей плетки в руках работорговца. Может, стоит подождать, пока меня все-таки продадут?

Именно к этой мысли я в конце концов пришла и даже на секунду ужаснулась ей.

— Хорошо, три двести. — тем временем устало выдохнул продавец меня и протянул руку для рукопожатия покупателю. Похоже, я отвлеклась на собственные мысли и пропустила торг.

— Нет, Господин! — где-то за пределами комнаты, в коридоре раздались торопливые шаги и вскрик уже знакомого мне юноши.

— В сторону, — холодный и совершенно безразличный голос был ему ответом. Казалось, что говорившему было все равно, послушается его мальчишка или нет — это в любом случае не станет препятствием.

— Да, Господин.

— С тобой я разберусь позже, — и покупатель, и продавец обернулись к двери за миг до того, как она с треском отлетела в сторону и, не обращая внимания на моих фактического и предполагаемого владельцев, в комнату прошел третий мужчина, юноша торопливо проследовал за ним и остановился, спрятавшись в темном углу слева от двери. — Смотри на меня. — Новоприбывший сел на корточки напротив меня и двумя ледяными тонкими пальцами приподнял мой подбородок.

Такое обращение было неприятным, но я заставила себя посмотреть прямо на него. Сил вырываться не было, и это все, что я могла. Мы оба понимали, что ослушаться его в такой ситуации мне было дороже для себя самой. И я смотрела.

Смотрела в его серые внимательные глаза. Его лицо было узким и вытянутым, нос походил на клюв хищной птицы, черные волосы, собранные в высокий хвост, прятались на затылке.

— Это не она, идиот. — было непонятно, к кому он обращался. Смотрел он только в мои глаза, а тон его голоса казался безличным… Безразличным ко всему, что его окружало.

— Господин… — начал было покупатель, пока продавец еще не отошел от шока.

— Я забираю ее, — прервал жалкую попытку сопротивления «Господин». Он одним движением поднялся на ноги, больше не обращая на меня внимания.

— К-куда? — выдавил из себя пытавшийся приобрести меня мужчина.

— Вы не имеете права! — наконец, пришел в себя работорговец и загородил проход.

— Подумай еще раз, — «Господин» был на голову выше обоих. — Освободи ее, Артур, — он бросил мельком взгляд на юношу в балахоне, старающегося изо всех сил сделать вид, что его здесь нет. И снова посмотрел на теребящего нерешительно в руках плетку работорговца. — Ты уверен, что хочешь пойти против меня, Стэфорд?