Подружка моего брата (СИ) - Марецкая Зоя. Страница 25

— Вчера после института он пришел домой и застал нас там вместе… с Гошей.

Алина просто захлебнулась восторгом от избытка чувств.

— Вау, Ирка, ты просто женщина-вамп. Ты с ними двумя спала? И как? Ты сейчас где? Давай встретимся? Я соскучилась!

— Алин, я не готова сейчас все это обсуждать. Мне надо хорошенько подумать и самой с собой разобраться. Я в Бологом, дома. Решила отдохнуть немного от всего этого. Я тебе попозже позвоню, ладно?

— Ой, как жа… то есть правильно, конечно. Представляю, столько событий. Ты давай, не тяни, приезжай скорее. Ты ведь мне расскажешь, кто из них лучше в постели?

Расстроенная Иринка бросила трубку.

Герман

Гоша без предупреждения заявился к нему на кафедру во вторник вечером. Герман уже закончил все свои дела и разбирал бумаги на рабочем столе, собираясь уходить.

Гоша был бодр и весел, поздоровался, как ни в чем не бывало, и вытащил заранее приготовленную пачку денег.

— Брателло, вот возвращаю свой долг, все как договорились.

Герман молча взял деньги и убрал в карман. Разговаривать ему особо не хотелось. Гоша уловил его настроение, но не ушел, а решительно взял стул и сел рядом с братом.

— Гер, давай мириться, — просительным тоном сказал он. — Я не знал, что у вас любовь, я бы никогда не полез. Какого черта ты мне не сказал! Приношу тебе официальные извинения. Забирай свою Мандаринку, я от нее отступаюсь и обещаю даже краешком глаза больше в ее сторону не смотреть.

Герман, нахмурив брови, смотрел на него.

— Монетку будем бросать? — спросил он непонятно.

— В смысле, какую монетку?

— Кому девушка достанется. Если орел, то мне, если решку, то тебе. Давай?

— Гер, ты что, крышей поехал? Ты мне на живого человека предлагаешь монетку кидать? — возмутился Гоша. — Я тебе сказал, она мне не нужна.

Герман был не в настроении, Гоша сразу это увидел. Он терпеливо ждал.

— Молодец, хоть классику и не читал, — наконец, деланно спокойно сказал Герман. — Но и твоё «забирай» тоже некорректно. У нас не крепостное право, Иринка не товар, имеет право на выбор. И она свой выбор сделала, и мы оба об этом знаем. Она тебя любит, а не меня. Ты же в Бологом на выходных был, да? — и бросил на брата острый взгляд.

Гоша растерялся. Он хотел утаить от брата факт этой поездки.

— Блин, откуда ты знаешь-то?

— А я, Гош, как примерный сын, каждое воскресенье с родителями созваниваюсь. Вот они мне и сообщили, что блудный младший сын почтил их своим неожиданным присутствием. Правда, все выходные у Кузнецовых дома проторчал, заехал только перед отъездом.

— Не дома! — возмутился Гоша. — Бухали мы с Серегой в клубе, потом девиц подцепили и к ним домой поехали, на Дзержинскую. Потом… Ты что, подозреваешь меня, что я за Иринкой в Бологое рванул?

— Какие уж тут подозрения? Я просто знаю, что вы там были вместе. А кто за кем рванул — ты за ней или она за тобой — я даже разбираться в этом не хочу. Ты же общался там с ней? Про секс, заметь, я тебя даже не спрашиваю, потому что ты все равно мне соврешь. Ну и кто кого в итоге бросил, что ты ко мне так пафосно подкатил «забирай»? Наигрался, всё, надоела?

— Блин, Гер, как это у тебя так ловко выходит все выворачивать, что я опять себя виноватым чувствую?! — Гоша рассердился. Он всегда сердился, когда не знал, как ответить на вопрос, или не хотел на него отвечать. — Секса не было. Мы с ней поговорили. Неважно, кто кого бросил. На твое усмотрение. Ну, давай считать, что она меня. Сейчас отсидится в этом своем Бологом еще пару денечков, к тебе приедет, прощения будет просить и на шею бросится.

Герман опять нехорошо усмехнулся.

— Скорее всего, ты прав. Приедет и бросится. Знаешь, почему? А потому что у нас все хорошо было. А потом ты заявился. И ты предлагаешь мне понять и простить? А сам красиво соскочишь? Заморочил Иринке голову, а я разгребать буду? А мне оно надо?

Герман успокаивался на глазах, потому что ситуация для него была легко читаема. Гоша, наоборот, весь кипел эмоциями.

— Блин, Гер, я тебя не понимаю! Мне показалось, что ты к ней неровно дышишь. Она тоже у тебя тут явно не просто так оказалась. Я обещаю, что я больше к ней и близко не подойду. Я с ней не спал. Не смотри на меня так! Не спал! Что тебе не так? Я не понимаю.

— Чего ты не понимаешь, Гош? Она мне прямым текстом сказала, что она тебя любит. Любит, понимаешь? Тебя любит, меня нет. Завтра ты ко мне водички попить домой зайдешь, совершенно случайно, и я вас опять застану. Я не могу к этому вот так запросто, как ты, относиться. Нет, я пас, давайте без меня.

Гоша только глаза закатил.

— Она так сказала? И ты ей поверил? Слов нет, идиотка! Слушал бы ты ее поменьше. Вообще, на мой взгляд, ты слишком много грузишься всякой фигней. Много рефлексии, мало конкретики. Сам определись, чего тебе нужно. Нужна тебе Иринка — бери ее и не отпускай. А то проживешь всю жизнь одиночкой, свихнешься на своей математике. Ну, смотри, короче, я тебя предупредил.

Герман посмотрел на брата выразительно-насмешливо.

— Молодец, чо. Предупредил меня. Иди уже по своим делам, советчик хренов. Со своими я как-нибудь сам разберусь. И не говори со мной больше на эту тему, понятно? Слышать от тебя больше ничего про Иринку не хочу.

Гоша пожал плечами и ушел. А Герман еще какое-то время сидел за столом, переваривая разговор.

Настроение было отвратительное.

Значит, они уехали в Бологое вместе, с большой долей вероятности переспали, и Гоша там ее бросил. И она там сидит и думает, как ей теперь быть. Как бы она глупостей не натворила.

Герман все никак не мог перестать беспокоиться о ней, и это его злило.

Самое противное, что он знал, что Гоша прав, и она с вероятностью девяносто девять процентов попытается вернуться к нему. Потому что умная девочка. Потому что прекрасно знает, что он к ней неравнодушен. Потому что им было хорошо вместе.

Надо держаться от нее подальше, вот и все. И ее держать на расстоянии. У нее своя гордость, а у него своя. И так вляпался по полной, влюбленный дурак.

Ирина

Она хотела отсидеться дома недельку, но уже со среды мама начала выклевывать ей мозг, почему Иринка пропускает институт и как она думает сдавать сессию. Пришлось покупать билет на ночной поезд и возвращаться в Москву.

Половину ночи девушка просидела у окна, глядя невидящими глазами на проносящиеся мимо поля и леса, на мелькание огней городов и деревень. Думая о своей жизни. Всего неделя прошла с ее совершеннолетия, а сколько всего изменилось.

Гошу она все равно еще немного любила. Совсем чуть-чуть. Слишком много своих мыслей и чувств в него вложила, не могла просто так взять и разлюбить. Но ему были не нужны ее чувства, и теперь она это понимала. Воздушные замки развалились, нехило так приложив ее своими тяжелыми обломками. Нужно было жить дальше, планировать свою жизнь дальше, искать другие цели и мечты. Избавляться от этой уже теперь бессмысленной привязанности, опутавшей всю ее целиком.

Она совершила страшную, непоправимую стратегическую ошибку. Из двоих выбрала того, кому она не нужна, который просто хотел попользоваться ей. И оттолкнула того, кто не оставил ее одну в трудной ситуации, кто был с ней нежен и терпелив. И не сказал ни единого слова упрека.

Из двоих выбрала НЕ ТОГО.

Думать про Германа было очень больно. Но не думать она не могла. Ее тело при воспоминании о нем начинало жить своей отдельной жизнью: жар опять приливал к щекам, губы напрягались, внутренние органы опалялись огнем. Все-таки он успел приручить ее, пусть не всю целиком, а частично. Не душу, так хотя бы тело. Если бы она не сказала ему те слова… Если бы у них было побольше времени…

Что же теперь делать, как быть-то?

«Люблю, конечно, Иринка».

И., кажется, она его тоже любила.

Что же она натворила? Зачем полезла со своей откровенностью?

Сев в поезд, она набралась решимости и набрала его номер. Он сбросил вызов, а через полчаса написал сообщение: