Серый волк, белый конь (СИ) - Ярошинская Ольга. Страница 22

— Свобода! — возликовал он.

— Еще нет, — возразил Волк. — Надо из дворца выбраться.

Беляш бросился навстречу Ладе, вихляя задом, перебирая копытами, радуясь, как щенок. Он фыркал, тряс гривой, девушка обняла его за теплую шею, чмокнула в щеку. Проша приладил по обе стороны седла солидные мешки с поклажей. Он недоуменно уставился на Колобка.

— Но-но, — сказал Колобок. — Не смотри на меня так. По тебе сразу видно — фанат ЗОЖ, и жиры, и углеводы употребляешь. Тебе, Лада, тоже я не доверяю — все женщины на булочки падкие. Ты, — он повернулся к Волку, — будешь моим напарником. Явно на одних белках сидишь. На мою плоть не позаришься.

— Вот спасибо, велика честь, — пробормотал Волк.

— Да кому ты нужен, — возмутился богатырь. — Ты ж вон запылился весь, черствый.

— Черствый, а душа нежная, могу и обидеться, — Колобок прищурил кукольный глаз.

Проша смутился:

— Прости, Колобок, я ж не со зла.

— Ладно, — милостиво согласился колобок. — На первый раз прощаю. Ну что, погнали?

Они вышли за крепостные стены через потайной боковой ход, спустились к роще по неприметной тропке. Дворец остался позади — белая сверкающая громадина на фоне ночного неба. Вдруг все окна погасли, укутались мраком, звезды в небе словно вспыхнули ярче. Ущербная луна повисла над башней, будто зацепившись рожком за флаг.

— Бесперебойник сдох, — догадалась Лада. — Сейчас тебя хватятся. Катись, Колобок, куда подальше, к бабке с дедкой, или откуда ты взялся.

— Сначала наведаюсь в дремучий лес.

— Ты-то там что забыл? — удивился Волк.

— Хочу спеть кое-кому свою песенку, — зловеще сказал Колобок.

Они пошли по извилистой тропинке, серой, будто присыпанной пеплом. Вскоре Волк начал оборачиваться, нервничать.

— За нами кто-то идет, — сказал он. — Вы вперед, а я разберусь. — голос его сорвался на рычание, на пыльной дороге выросла серая фигура хищника, скалящего зубы.

— Подождите меня! — едва слышимый крик донесся издалека.

Антуан догнал их через пару минут, он, казалось, совсем не запыхался. За его плечом виднелся гриф гитары, и Лада улыбнулась — песни у костра, романтика.

— Почему вы меня не взяли? — обиделся он. — Ведь обещали!

— Забыли, — ответила Лада. — Впопыхах собирались.

— Как ты нас нашел? — спросил Волк.

— Любовался я в ночи луной, сочинял шедевр очередной. Вдруг увидел белого коня, понял, что забыли вы меня.

— Иди домой, — сказал Серый. — Ты меня уже бесишь.

— Оставайся, — разрешил Проша. — Веселей будет.

Оборотень и богатырь уставились друг на друга.

— С какой стати ты тут решаешь? — враждебно спросил Волк.

— А почему ты возомнил себя главным? — Проша подошел ближе, едва не упершись в оборотня.

Антуан судорожно достал из заплечной сумки блокнот и карандаш, что-то застрочил.

— Вали кудрявого, — прохрипел Колобок Волку, и поэт дернулся от неожиданности. — Потом и рыжего мочканем. У меня к рыжим классовая ненависть.

Антуан жалобно посмотрел на Ладу, и та решила, что пора вмешаться.

— Так, здесь я царевна, значит, я решаю. Антон идет с нами. Разговор окончен. И давайте двигаться дальше, пока погони нет.

— Я смотрю, полчаса с короной на голове не прошли даром, — процедил Волк.

— Если тебе что-то не нравится, ты всегда можешь найти другую принцессу, — щедро предложила Лада. — Ой, или не можешь?

Она снисходительно улыбнулась Волку и ударила пятками по белым бокам Беляша. Конь резво поскакал по дорожке, обдав пылью путников. Проша молча пошел следом, поэт заспешил за ним.

— Эй, напарник, не грусти, — сказал колобок. — Мы идем в дремучий лес. Там легко можно избавиться от нежелательных попутчиков, — он многозначительно подмигнул Волку.

— Мы не напарники, булка, — бросил оборотень и пошел следом за Ладой.

— Ты просто еще не понял, что мы родственные души, — Колобок покатился следом, подпрыгивая на кочках.

Когда темная чаща выставила колючие ветки на расстоянии нескольких шагов, Волк дал отмашку для привала. Лада зевала и, сползя с Беляша, тут же попыталась устроиться на ночлег, но земля была сырой, из леса ощутимо тянуло холодом.

— Знаешь, Серый, я начинаю думать, что предложение Елисея было не таким уж плохим вариантом, — пробурчала она, потирая озябшие руки. Лада вытащила из сумочки пуховик, надела его, натянула капюшон. Проша натаскал сухих веток и собирался развести огонь, но Волк запретил — вдруг из дворца снарядят погоню, костер заметят издалека. А может, ему хотелось восстановить подорванный авторитет. Девушка еще больше насупилась.

— Это хорошо, что без огня, — обрадовался Колобок. — Не люблю огонь.

— Ты же, получается, в огне родился, — задумалась Лада. — В печке.

— Верно, — Колобок подкатился к девушке, уставился на нее будто бы с удивлением. — Блондинка, а соображаешь. Случилась у деда оказия: притащил из лесу бревно на дрова. Да только не простое оно было, а от ветви Великого Дуба.

— По которому ходил Мудрый Кот, из сказаний которого сотворился наш мир? — Проша придвинулся ближе, едва не разинув рот от удивления.

— Ага. И что бы бабка ни пекла — все получает частичку его магии и оживает. Слышали бы вы, как дед матерился поначалу. Потом ничего, перешел на сыроедение: морковка, репа, яблочки, помолодел даже.

— То есть ты не один такой? — спросила Лада.

— Был у меня брат, мы с ним из одного теста были сделаны. А теперь его нет, — Колобок прикрыл глаз. — И кое-кто рыжий скоро сильно об этом пожалеет.

Антуан испуганно отшатнулся, и Колобок ухмыльнулся.

— Не боись, тощий, не о тебе речь. Ты вон какой ребристый, сразу видно — не любитель мучного. Давай, спой уже чего.

— Никаких песен, — бросил Волк. — Всем спать, а на рассвете пойдем дальше.

Лада хотела поспорить, но, наткнувшись на угрюмый взгляд Волка, передумала. Она устроилась под теплым боком Беляша, загородившим ее от холода чащи, закрыла глаза. Вскоре рядом заворочался мохнатый бок, согревая ее с другой стороны, и девушка улыбнулась.

Ладу разбудили прикосновения: чьи-то руки прошлись по ее бедрам, двинулись выше, вжикнула молния пуховика, пропуская стылый утренний воздух. Девушка поежилась и оттолкнула нахала:

— Волк, совсем ошалел! — возмутилась она, открыла глаза и увидела, что приставал к ней вовсе не оборотень. Тот поднял остроухую морду, недоуменно посмотрел на девушку, потом перевел взгляд на ее обидчика. Лада услышала утробное рычание, а потом Волк кинулся на Антуана, испуганно отползающего прочь. Серое мохнатое тело взвилось с места, Лада вскрикнула, закрыла глаза руками. Громко клацнули зубы. Лада раздвинула пальцы, осторожно выглянула. Антуан так и валялся в пыли, вроде бы, целый и невредимый. А рвущегося к нему Волка держал за ошейник богатырь.

— Перекинься! — кричал Проша, упираясь ногами. — Загрызешь ведь, сам себя не простишь. Перекинься, говорю!

Волк царапал землю когтями, оставляя глубокие борозды, брызгал слюной. Он вывернул морду, едва не прихватил зубами руку богатыря.

— Фу! — крикнула Лада, и оборотень выпрямился, стал человеком.

— Сколько можно говорить! — гаркнул он. — Я не собака!

Он перевел взгляд на Прошу, и тот тут же разжал пальцы, отпустив кожаный ошейник. Оборотень в два шага подошел к поэту, сгреб его с земли, приподнял за шкирку. Длинные ноги Антуана подкосились.

— Я ничего такого, — пролепетал он.

— Думаешь, она доярка? — прорычал Волк. — Девка деревенская, что от твоих виршей млеет? К кому полез, рыжий?

Колобок крутился под его ногами, а потом, подпрыгнув, ударился Антуану под дых. Тот согнулся пополам, с шумом втянул воздух.

— Она моя муза, — прохрипел Антуан. — Я искал вдохновение!

Лада с удивлением оттянула рубашку, посмотрела себе за шиворот. Так вот как еще можно их называть! Волк тряхнул поэта, развернул его и хорошенько пнул ногой под зад. Тот по инерции пробежал по дороге, свалился в пыль.

— Пшел вон! — рыкнул оборотень.