Двойная ошибка (СИ) - Морейно Аля. Страница 31
Договорить не успеваю. У Инги звонит телефон, она извиняется и уходит в другую комнату. А меня срубает сон…
Несмотря на наши ожидания и даже уверенность некоторых коллег, Штерн всё-таки выигрывает тендер. Для нас всех это – удар ниже пояса, слишком мощный облом. Пережить поражение очень сложно, смириться с потерей крупной прибыли почти невозможно.
Морозов снова на всех истошно орёт. А потом неожиданно затихает. И спустя короткое время визжать начинает уже его секретарша… Скорая из частной клиники приезжает быстро. По лицам врачей я понимаю, что всё плохо. Они снимают кардиограмму, что-то колют и увозят шефа в больницу.
Еду за скорой на своей машине и непрерывно названиваю его жене, но она не берёт трубку. Меня охватывает ужас. Морозов всего лет на десять старше меня. Когда я бросаю врачу фразу о том, что он ещё очень молод, то слышу в ответ ужасную вещь:
– Как раз этот возраст является самым опасным…
Кажется, я горю в аду. Проигрыш в тендере видится ерундой по сравнению с человеческой жизнью и здоровьем. Страшно…
Вряд ли Морозова я могу назвать близким другом, скорее боевым товарищем на работе и приятелем вне офиса. Мы знакомы без малого десять лет – ещё студентом я попал к нему на завод на практику по распределению. Именно тогда мне пришла в голову идея революционной технологии. Естественно, она была утопией и в первые годы работы над ней никто не воспринимал меня всерьёз. Никто, кроме Морозова. Я тогда фонтанировал идеями, и не все они оказались фантастичными. Мы стали работать вместе, воплощать в жизнь мои задумки и проекты, это начало приносить неплохую прибыль…
Жена шефа наконец приезжает в больницу и бьётся в истерике. Её можно понять – у самого душа наизнанку от беспокойства. Но врачи дают благоприятные прогнозы, и это немного снижает накал страстей.
Однако не зря говорят: пришла беда – отворяй ворота…
В отсутствие Морозова традиционно управление компанией ложится на меня. Но я настолько раздавлен проигрышем и сердечным приступом шефа, что слов не могу подобрать для выступления на предстоящем совещании руководителей департаментов. Людей нужно успокоить, задать новый вектор движения, поставить задачи на ближайшее время, а у меня в голове пустота…
– Леонид Матвеевич, можно? – в кабинет заглядывает кучерявая голова Юрки Лозовского, сотрудника службы безопасности, специализирующего на добывании конфиденциальной информации.
– Входи, – общаться с ним настроения никакого нет, но у нас негласное правило: никогда не отмахиваться от безопасников.
Выжидательно смотрю на него, пока он пристраивается на ближний ко мне стул.
– Тут такое дело… Новости плохие по поводу Штерна и тендера.
– Юра, не тяни, и так тошно.
– У Штерна наша технология. Понятное дело, что такие вещи не афишируются, но вроде как он её купил.
– Юра, откуда такая нелепая информация? Ты же знаешь, это невозможно. Даже если предположить, что они взломали защиту, то они смогли бы получить только часть документации. Добраться до всех частей – из области фантастики. Скорее всего, они блефуют, чтобы нас подразнить, другой версии у меня нет.
– Леонид Матвеевич, тем не менее, есть такие сведения. И вы же знаете, я не люблю сотрясать воздух.
У меня нет оснований не доверять Юре, но и верить не получается. Потому что украсть у нас документацию невозможно – слишком хорошо она спрятана…
На совещании руководителей вопросов становится всё больше, потому что специалисты, проанализировав имеющуюся в открытом доступе информацию, тоже склоняются к тому, что у Штерна появилась новая технология. Более того, он сам этого не отрицает… Где он мог её взять? Купить у китайцев? Теоретически – реально. Но если бы у них что-то такое было, я бы обязательно об этом знал… А я впервые слышу.
Довольно долго сижу над скупыми отчётами и новостями, собранными нашими сотрудниками о тендере и концерне “БДФ”. Этого не может быть, но всё говорит о том, что они украли нашу технологию. Как не вовремя Морозов загремел в больницу! Нужно срочно что-то делать. Поздно вечером собираю безопасников, ставлю задачу. С одной стороны, в легальных рамках следим за происходящим у Штерна, с другой – организовываем дополнительную внутреннюю проверку: меняем все коды доступа, сокращаем круг осведомлённых лиц. Каждый на карандаше, никакой презумпции невиновности, никаких льгот и поблажек. Никто не понимает, как так могло случиться, что кто-то получил доступ ко всем трём частям документации. Даже я, основной разработчик, имею доступ только к двум. А к одной из моих частей нет доступа ни у кого, кроме меня. Но я-то в здравом уме никому не мог её передать!
Главный инженер конкурентов проговаривается, что технологию купили у нас и усовершенствовали. Причём говорит настолько уверенно, будто акт купли-продажи оформлен официально и заверен нотариусом. Когда они могли это провернуть? Ещё до усиления мер безопасности? Если это было давно, то почему нигде не просочилось информации о том, что они работают в том же направлении? Их не было на последней выставке во Франции, где как раз активно обсуждали этот вопрос. Я не слишком верю в то, что они скрыли факт ведения разработки. В нашей реальности трудно утаить шило в мешке. Уж скорее украли недавно, когда технология была отполирована и начала внедряться. Но как?
Земля уходит из-под ног… Почти десять лет работы. Это же моё детище! Моя карьера, мой бизнес, моя жизнь… Да вообще всё! Без этой технологии я, как мужчина, как бизнесмен – вообще ничто, жалкий импотент! Наваливается неподъёмный ужас. Если Штерну удалось добраться до полной документации, то мне незачем дальше жить. Потому что это – конец всему…
На периферии мелькает мысль, что сердце Морозова может не выдержать такого удара. Ведь одно дело – проиграть тендер, а другое – лишиться курицы, несущей золотые яйца, в которую вдобавок вложено огромное количество денег и сил. И если моя жизнь меряется, в первую очередь, успешными разработками и технологиями, то его – деньгами. Иногда мне кажется, что они заменяют ему кислород.
Единственная хорошая новость за последнее время – что шеф идёт на поправку. Сколько его ещё продержат в больнице – неизвестно, но он уже вызвал туда помощницу и начала давать ей распоряжения.
– Рассказывай, – не здороваясь, Морозов рвётся с места в карьер, стоит мне переступить порог его палаты.
– Слава, новости стрёмные. Тебе точно можно нервничать? Меня твоя жена четвертует, если с тобой что-то случится. Видел бы, как она тут билась в истерике, когда тебя привезли.
– Лёнь, не обращай внимания. Бабы все такие – истерички. Их хлебом не корми – дай поплакать на публику.
– Ну ладно. Если очень вкратце, то Штерн, похоже, как-то спёр нашу технологию.
Морозов бледнеет, пытается хватать ртом воздух, как рыба, но не слишком успешно. Вскакиваю и бросаюсь к двери, чтобы позвать на помощь.
– Стоять! – ревёт шеф. – Сядь!
– Слава, тебе плохо, нужно позвать врача.
– Говори дальше! Доказательства есть? Что предпринимаете? В органы уже обратились?
– Пока пробуем своими силами. Работаем с агентурой, безопасники шуршат по нашей сети, ищут следы. Ждём от тебя отмашки.
– Немощные! Меня нет, так как дети малые! Вам бы только в танчики на компьютере играть! – он повышает голос.
– Если ты не успокоишься, меня отсюда выгонят и наверняка жене настучат, что ты режим нарушаешь.
– Да, ты прав, надо сдерживаться. Но как сдерживаться, – он снова заводится, – если даже ты не в состоянии действовать быстро и разумно?
– Не кипятись. Сказал же, что безопасники работают. А с правоохранителями без твоей отмашки связываться не решился. Мало ли, какие у тебя будут распоряжения на этот счёт.
– Ладно, я сейчас вызову сюда юриста, сам напишу заяву, может, бегать будут быстрее. На завтра пригласи ко мне Тарасова.
Я почти круглосуточно нахожусь в офисе, заезжаю домой днём, когда Инга на работе, чтобы не тратить внутренние ресурсы на разговоры с ней. Принимаю душ, меняю одежду – и снова возвращаюсь в эпицентр ада.