Двойная ошибка (СИ) - Морейно Аля. Страница 9

– Мне нужно ехать!

– Куда ты поедешь? И что ты там будешь делать?

– Ну… Я не знаю. Попрощаться, похоронить надо. А может, кто-то выжил? Кого-то дома в тот момент не было, как меня.

– А ты не думала, что убрать хотели не только твоего отца, но и всю семью? Иначе зачем было дом взрывать? Куда проще взрывчатку под машину заложить, например. И теперь эти люди, возможно, охотятся за тобой. Нельзя тебе туда сейчас ехать, опасно.

В памяти всплывают слова отца, подслушанные ещё на родине.

– В Турции у меня был дядя Осман, папин старший брат. Его убили вместе со всей семьёй. Тоже взрыв, – перехожу на шёпот, прикрывая ладонью рот. – Я случайно услышала об этом, когда попить выходила ночью. И папа сказал, что отдаст им всё, а взамен они оставят его в покое. И мы уехали сюда, уже три года прошло с тех пор.

– Вот видишь, нельзя тебе туда ехать, никак нельзя.

– Да, пожалуй, Вы правы, – приходится соглашаться. – Но папа в последнее время охрану сократил, чувствовал себя в безопасности. Может, это и вправду газ?

– Может, газ, а может и нет… Полиция разберётся, если захочет. Ладно давай помянем наших близких. Дилечку… – Тамара опять начинает плакать.

Она ещё что-то говорит, накрывает на стол, достаёт водку… А я будто и не здесь вовсе. Голову сверлит мысль, что я в тупике… Восемнадцать лет я прожила, выполняя папины распоряжения. Моей главной задачей было слушаться и не проявлять инициативу. Думала, что сбегу, выйду замуж за Лёню – и он будет управлять всем, как старший в семье. А как мне жить теперь? Кто скажет, что мне делать? Кто защитит меня? Как я буду без мамочки, без Батура с Дерьей?

Реву… успокаиваюсь, и снова реву. День смешивается с ночью. Не вижу никаких ориентиров, не знаю, куда мне двигаться и что делать. Я, словно плот в открытом океане, который болтается на волнах далеко от берега. Ужас, липкий и зловонный, расползается по всему телу, сковывая движения и парализуя мысли… Я не умею жить одна. Не выживу, не выдержу, не справлюсь… Паника…

Дилю хоронят в закрытом гробу. Тело обгорело настолько, что опознать удалось только по ДНК. По словам Тамары, остальные обгорели не меньше. Многие окзались в эпицентре взрыва, тела разметало на куски и медицинские эксперты с трудом смогли определить, кому они принадлежат. Сколько ни пытаюсь представить своих родных в таком виде, не получается. В голове не укладывается, сердце верить отказывается...

– Лина, я сегодня с местным фермером говорила, – тормошит меня Тамара. Она куда быстрее, чем я, смогла взять себя в руки. – Учётчица ему нужна. Ответственная, порядочная. Платит… ну в общем, как всем. По вашим городским меркам – копейки, наверное. А для села – нормально.

Смотрю на неё невидящим взглядом. Слова слышу, каждое понимаю, а в предложения не складываю и смысл не улавливаю.

– Говорю, раз ты тут у меня надолго, то надо бы тебе на работу устроиться. Не потяну я двоих сама, да и тебе отвлечься не помешает.

Киваю бездумно, потому что вижу, что она ждёт от меня согласия.  

– Идём, отведу тебя к нему. На вот, платок надень.

– Зачем? У меня свой есть, – искренне удивляюсь.

– Нечего тебе хиджабом светить. Пусть думают, что ты – мужнина племянница. Что смотришь так пристально? Да, я – русская, а муж у меня был татарин. Я с его роднёй всю жизнь прожила. А как помер он, так сюда перебралась. Дом этот хороший, муж для моих родителей построил, только пожить они тут толком не успели, померли один за другим вскоре. Вот такая история. Ты платок-то бери. Давай покажу, как его повязать.

Работа для меня оказывается совершенно новым опытом. Да разве только она? Всё тут в селе мне незнакомо. В доме родителей у меня никогда не было необходимости что-то готовить – у нас всегда были нанятые повара. Да я даже обычную гречку впервые в жизни сварила только здесь. Уток, кур и коз я видела раньше только в контактном зоопарке, а коров – на картинках.

С моим гуманитарным складом ума работать учётчицей скучновато. Цифры мне не очень по душе, а вот Батур от них был бы в восторге. Умом я пытаюсь осознать, что его больше нет, но душа моя рвётся к нему и не верит, что мы никогда не увидимся… Наша связь гораздо сильнее, чем у обычных брата и сестры, ведь мы с ним – двойняшки.

Возня с бумажками и внесением данных в компьютер отнимает много сил, но зато перетягивает на себя значительную часть мыслей в течение дня. А к вечеру валюсь с ног от усталости и быстро засыпаю.

Начинает донимать токсикоз. Стараюсь не показывать виду, но Тамара быстро соображает, что к чему.

– А ты никак беременная?

Врать нет никакого смысла. Теперь она – глава семьи и решает, что мне делать. Выкладываю ей свою историю в надежде на понимание и поддержку, которые мне сейчас так необходимы.

– Что ж вы, глупые, натворили-то с твоим мальчиком? Что за дурацкую мысль кто-то вбил ему в голову? В жизни твой отец не позволил бы вам быть вместе. И он ещё милосердным оказался, правильное решение принял.

– Да где же правильное, если папа хотел убить моего ребёнка? – возмущена, не такую реакцию я ожидала от Тамары.

– Когда дети по молодости и глупости заваривают кашу, то всегда приходится чем-то жертвовать. Отец жизни тебе нормальной хотел, удачного замужества. Если бы сложилось, как он собирался исправить, то всё бы у тебя со временем наладилось. Юношеская влюблённость быстро проходит, а потом наступает зрелая любовь к мужу.

– Но я не хочу замуж за этого мужчину! Хочу быть только с Лёней! Я люблю его и никогда не смогу полюбить никого другого, как вы не понимаете?

– Понимаю. Только где твой Лёня теперь? Почему ты тут одна уже сколько времени, а его всё нет?

– Так Диля, наверное, не успела ему сказать, где я! И он ищет меня! Мне в город надо, поехать к нему домой. Я помню, где он живёт. Только нужно как-то замаскироваться, чтобы не бросаться в глаза.

На удивление, Тамара меня поддерживает. Ей удаётся найти по соседям обычную молодёжную одежду – джинсы, длинную футболку, кепку. Переодеваюсь, собираю и закручиваю волосы в плотный пучок на затылке, чтобы он не сильно бросался в глаза, прячу лицо за солнечными очками. Выгляжу обычной девчонкой, каких полно можно встретить на улицах. Те, кто привык видеть меня в хиджабе, вряд ли узнают с первого взгляда.

Оказывается, мы находимся в соседней области. Добираться до моего города приходится с пересадкой. Настроение приподнятое, депрессия от смерти родителей немного отступает в предвкушении встречи с любимым. Долгая дорога не утомляет, несмотря на изнуряющую жару и тряску на ухабах.

На месте оказываюсь после полудня. Дом и квартиру по памяти нахожу легко. Странно, мне казалось, что я тогда от ужаса ничего не запомнила. Выходной день, с большой вероятностью кого-то застану.

Давлю пальцем на звонок, пытаясь унять дрожь. Открывают быстро. С Лёниной мамой мы не знакомы, но, вероятно, это она.

– Здравствуйте! Лёня Воронцов тут живёт?

– Да, тут.

– Он дома?

– Нет, а что вы хотели?

– Вы – его мама? – знаю, что отвечать вопросом на вопрос невежливо, но нужно понять, кому собираюсь доверить конфиденциальную информацию о себе.

– Да, а вы…

– Я – Айлин Кара. Мне очень нужно с Лёней поговорить.

– Нет его! И неизвестно, когда будет!

Теряюсь. Я так надеялась застать его дома! В крайнем случае, думала, что меня пригласят войти и позволят подождать. Но женщина явно торопится и не настроена на тёплый приём.

– Пожалуйста, передайте Лёне, что я приходила. И ещё записку, – протягиваю заготовленную заранее бумажку с адресом. Знаю, это очень рискованно. Но другого способа сообщить, где я живу, не вижу. – И скажите ему, что я беременная и очень жду его.

Дверь захлопывается, как только я замолкаю. Даже попрощаться не успеваю.

Что делать дальше – не понимаю. Главная задача выполнена – Лёня теперь знает, где меня искать. До отхода обратного автобуса ещё есть время, и я решаю немного подождать любимого во дворе. Нахожу скамеечку, которая не слишком бросается в глаза, и неотрывно слежу за входом в подъезд. Фортуна отворачивается от меня, и приходится возвращаться, так и не повидавшись.