Пожиратель-275 (СИ) - "Mr.Nobody". Страница 7

— А вот и дедушка! — Мария кивнула на дорогу, по которой волочилась телега, запряжённая гнедой кобылой со впалыми боками. Правил упряжью маленький старичок с морщинистым, скукоженным лицом. Увидев прибывших, он расплылся в беззубой улыбке и замахал рукой.

— Ну здоровеньки всем, кого не видал! — воскликнул он, подъехав ближе, и тут же засыпал Александра вопросами. — Выходит, прибыло в нашем полку? Откель? Небось городской? Ужо сразу видно, городской! Ну добро пожаловать, коли приехал! Айда на воз! Как звать-то?

Александр представился и забрался в телегу, за ним последовала и Мария. Деда звали Игнат, он оказался довольно болтливым стариком: пока ехали не умолкал ни на минуту.

Грунтовая колея спустилась в низину, и телега поползла через ухабы, толстые автомобильные колёса зачавкали по грязи, расплёскивая застоявшиеся лужи. Дорога здесь оказалась гораздо хуже, чем в центре — не каждая машина проехала бы.

— Как оно там, в городе-то? — поинтересовался дед Игнат. — Балакают всякое, а ни монды не поймёшь.

Александр выложил всё, как есть:

— Плохи дела в городе. Половина жителей у нас исчезла, да и вообще, чертовщина какая-то творится вокруг.

— Чертовщина — это хреново, — деловито заключил старик. — Ну а где ж её нет? Такие времена лихие пошли! Везде чертовщина. Вот раньше жизнь была-то, эх. И автобус тут ходил, и дорогу не так подтапливало. А нынче беда совсем, чертовщина, туды её в корень.

— А чего церковь в поле стоит? — Александр кивнул вдаль, где сквозь туман прорисовывались очертания купола с навершием в виде креста. Расположение показалось довольно странным

— Да не поле там — болото! Прежде, когда годков мне было, примерно, как и тебе, там избы стояли, а потом земля проседать стала — постепенно под воду всё и ушло, а церковь та была на пригорке, потому и осталась. Так что, коли пойдёшь, шибко аккуратным будь: тропинка-то узенькая. Прошлый поп однажды в потёмках почесал через топь, дык провалился и сгинул. Вот такие пироги!

Подъехали к стоящему на окраине деревни дому. Изба, хоть и была большой, но вид имела плачевный: один угол покосился, а старая, побитая черепица поросла мхом.

— А вот и хата наша, — сообщил дед Игнат, спрыгивая с воза.

Внутри изба оказалась просторной и имела несколько комнат. Когда Александр вошёл, в нос ударил запах горящих поленьев, что мирно потрескивали за чугунной заслонкой печи. Рядом на ржавом железном листе лежали дрова, а у окна стояли лавка и стол. От всего этого веяло домашним уютом и размеренной деревенской жизнью. Александру понравилось здесь, да так, что не захотелось больше никуда уходить.

— Эх, как дети померли, всё пошло наперекосяк, — начал жаловаться дед Игнат, едва переступив порог, — хата большая, рабочие руки надоть, а нету — вот всё и разваливается. В одно рыло-то за всем не уследить, особенно, коли на тебе и поле и скотина. А ты-то, гляжу, парень здоровый, из рабочих небось? Надолго к нам?

«Ну вот, не успел в дом войти, а сразу к хозяйству пристраивают», — подумал Александр, но противления это не вызвало, наоборот, чувствовалось признание за «своего», эдакое принятие в семью, несмотря на то, что был он тут совершенно посторонним человеком.

— Да кто знает, может, надолго, может — нет. А тебе помощь нужна, верно?

— А то ж, ясен пень, нужна! Подь сюды, — Игнат направился в дальнюю комнату. Тут хранилась ненужная мебель, подгнившая и почерневшая от старости. Посередине стоял древний сервант с побитыми стёклами, заполненный книгами, а на полу лежали несколько свёрнутых в рулоны ковров, от которых воняло плесенью. Пол знатно просел, а стена накренилась, да так, что не ясно было, как изба ещё не рухнула.

— Вот глянь, — начал объяснять Игнат, — пол надоть подпереть, а вот этот хлам — вынести к чёртовой матери на свалку, а то у меня одного руки никак не дойдут. А потом, вишь разводы на потолке? Крыша дюже худая. Черепицы-то новой у нас теперича нету, зато соломы навалом: надо постелить, негоже так оставлять на зиму. А в огороде глянь какой бардак.

Александр посмотрел в окно: действительно, пространство вокруг дома тонуло в зарослях кустарника, а в дальнем углу двора виднелись камыши. Зато хлев и сарай поддерживались в хорошем состоянии — они располагались чуть в стороне от зарослей.

— Проседает земля-то, — посетовал дед Игнат, — в болоте вязнем уже который год. Того и гляди, бросать всё придётся и выше селиться.

— Ладно, помогу, чем смогу. А вы тут что, только натуральным хозяйством кормитесь?

— А как тута ещё жить? Натуральным, — пожал плечами дед Игнат.

В комнату вошла Мария, она уже успела переодеться и сейчас была в простом домашнем платье в цветочек, облегающем её не слишком стройную, но всё же довольно аппетитную фигуру, и сером вязаном свитере.

— Ну как, освоился? — спросила она Александра. — Пойду сварю что-нибудь.

— Да, давай внучка, хорошее дело. Вон Сашка-то, с дороги голодный небось. А мы глянем, что пока поделать можно. Я погреб давеча начал освобождать. Дык надоть на свалку свезти хлам. Айда, скатаемся, тут недалече.

В подвал вёл отдельный вход со двора. Под избой тоже оказалось много отживших своё вещей. Игнат подогнал телегу, и они с Александром стали грузить на неё гнилые доски, поломанные кресла и стулья, да электронику, что теперь вряд ли тут кому пригодится: кассетный магнитофон, радиола, кухонный блендер, даже старый телевизор с корпусом под дерево и разбитой трубкой — всё шло на выброс.

— А электричества у вас нет? — спросил Александр, затаскивая в воз тушу телеящика.

— Откель? В сельсовете-то, конечно, есть генератор, да его не запускают: топливо экономят! У нас тоже генератор стоит, махонький, да соляры хрен сыщешь.

— А из города сюда часто приезжают? Администрация, родственники, может к кому? В магазин кто продукты поставляет?

— Куда там! — махнул рукой дед Игнат. — Нынче городских в деревню днём с огнём не заманишь, а молодёжь и подавно. Никаких администраций сто лет, как не видывали. Только Петька один мотается, он и везёт, ежели чаво надо. А так всё… — старик развёл руками.

Нагрузив полный воз хлама, они выехали со двора, и телега поползла сквозь туман по разбитой колее. Копыта мерно чавкали по грязи, и в такт им поскрипывали несмазанные оси. Вскоре в сером мареве исчезли и дома и церковь, а с обеих сторон дороги, что шла по высокой земляной насыпи, потянулись заросли рогоза, камышей и осоки, среди которых проглядывала цветущая зелёная вода. Чуть поодаль наблюдались очертания мёртвых деревьев, что торчали из топи скопищем прямых палок.

Дед Игнат продолжал гнать лошадь, и Александр стал с подозрением посматривать на своего спутника, и для успокоения проверил пистолет за поясом — оружие, естественно, никуда не делось, а значит, и опасаться было нечего.

— Машка — девка хорошая, хозяйственная, — заговорил Игнат после длительного молчания, — да и ты, кажись, не лыком шит. Хорошая из вас пара. Глядишь, уживётесь.

«Уже сосватали, — подумал Александр, — а мы ведь меньше суток знакомы».

— А с чего ты решил, что я свободен? Может, у меня дом, жена, дети в городе? Почему думаешь, что я тут останусь?

— Да ладно мозги-то морочить, — сощурился дед, — кабы ждал тебя кто дома, да кабы была б у тебя хата, дык сюда бы не поехал. На кой ляд ехать, коли там всё хорошо?

— Это ты верно заметил, — вздохнул Александр, вспоминая недавнюю трагедию, а Игнат, будто прочитав мысли добавил:

— Да ты не боись, свои мы тут все. Знаю, тяжко поначалу, когда теряешь кого, но оно-то всё проходит со временем, а жить дальше надо — никак не отвертишься.

— Откуда ты знаешь, что я кого-то потерял?

— Да по глазам же видно. Думаешь, обмануть меня можно? А вот шиш! Деда Игната вокруг пальца не обведёшь!

— Ты прям экстрасенс.

— Хто?

— Не важно, не бери в голову.

Въехали в заболоченный лес. Берёзы и сосны росли прямо из воды, а их вершины пропадали в сизой дымке. Кое-где в трясине плавали стволы упавших деревьев и рос кустарник.