Окна в облаках - Михайлова Евгения. Страница 10

Марина и Надя пошли к разным машинам, но девочка вдруг вырвала руку из ладони офицера и бросилась к Марине. Так крепко обняла, так горячо что-то шептала, что если бы Марина не теряла сознание от слабости, наверное, вцепилась бы в ребенка и потащила бы к себе. Но Сергей аккуратно их разъединил:

– Все, скажите «до свидания» и оставьте друг друга в покое. Неужели не устали за день? Завтра увидитесь. Если на то пошло, я сам привезу к тебе Надю. А пока пусть валит домой: братику сюрприз будет. Не каждому при рождении сразу так везет: не сестра, а фильм ужасов с доставкой на дом.

С экспертом Масленниковым все неприятности с осмотром и показаниями на самом деле прошли быстро и почти комфортно. И – да, Марина чувствовала, что ее понимают. Он обработал ее раны, сделал уколы от инфекций и болеутоляющие и дал с собой таблетки для сна.

Сергей привез Марину домой, довел только до ванной:

– Помойся, как сможешь, только в зеркало старайся не смотреть. И сразу спать: надеюсь, Александр Васильевич дал тебе качественные колеса. Телефон не выключай и положи рядом: утром у нас созвон. Будем вместе выбираться из потрясения и депрессии, без которых у тебя никак не получится. Это я по обильному опыту говорю. Ты слишком нежная для подобных испытаний.

– Нет, – слабо возразила Марина. – Я как раз папин дочь. Он хотел мальчика.

Но когда за Сергеем захлопнулась дверь, когда Марина совершила долгое и мучительное путешествие из ванной до кровати, она даже таблетки не стала пить: знала, что не помогут. Папин дочь терпит ужасный крах, и нет конца беспомощности, тоске и уверенности в опасности и жестокости этого мира. Сердце то колотилось, то замирало, временами обещало разорваться. Электронные часы показывали два часа ночи. А она зачем-то без всякой цели взяла с тумбочки телефон. И опять, практически без участия сознания и воли, нажала один контакт.

– Да, – сразу произнес совсем не сонный голос бывшего мужа Кирилла. – Я слушаю тебя, Марина. У тебя ничего не случилось?

– У меня все случилось, Кирилл. Ты можешь сейчас приехать?

– Разумеется, – произнес он. – Уже еду.

И только после этих слов Марина поняла, что ни на секунду не допускала мысли, что рядом с Кириллом может быть другая женщина. Жена. Да господи. У него уже полно детей может быть.

Он вошел со своим ключом: Марина его не отбирала. Он не возвращал. Наверное, для такого случая: если что-то произойдет. Подошел к кровати, посмотрел на ее лицо-рану, осторожно поцеловал в плечо.

– Ничего, что я позвонила так поздно? – спросила Марина.

– Нормально. Я один, если ты об этом.

Той ночью Марина пила какао, точно такое, как готовила ее мама, – с пенкой из взбитых сливок. Кирилл запомнил. Он кормил ее с руки крошечными кусочками теплого тоста с сыром. А когда она неловко повернулась и застонала от боли, Кирилл не просто обнял ее, он окружил ее всем своим крупным, надежным и уютным телом. Только он мог снимать боль прикосновениями больших ласковых ладоней. Только ее боль.

И Марине на заре ее сороковника, рубежа женского прозрения и главных открытий, стало наконец совершенно очевидно одно. Женщине для полного покоя и высшей гармонии с самой собой нужен единственный человек. И он не обязан быть ни особенным, ни героем, ни гением, ни победителем. Он просто свой. Родной до каждой клеточки кожи, до следа запаха на рукаве пиджака. Его невозможно никем заменить, и он не может принять другую, ту, которая, возможно, лучше и моложе. И при нем можно наконец заплакать от боли, которая вернулась. Зареветь, как при маме. Как для папы, чтобы поносил на руках. Кирилл ее и покачал в нежных ручищах, как своего обретенного младенца.

С утра Кирилл отпросился с работы и притащил продукты по списку Марины. Она встала и, пошатываясь, принялась готовить праздничный обед. Сергей Надю привезет после школы. Им двоим есть что праздновать: они живы.

Гости явились на час раньше, чем договаривались, но обед был почти готов. Сергей с непринужденностью и обаянием неисправимого нахала отобрал у Кирилла единственную бутылку пива, завернул в салфетку три «киевских» котлеты, несколько кусков хлеба и торжественно заявил:

– Едем брать «авторитета». Боюсь, он нас не покормит. Надю вечером забрать?

– Нет, – ответил Кирилл. – Я сам ее отвезу.

Надя ела с большим аппетитом, потом спросила: может ли она что-то захватить для мамы. После обеда они с Мариной пошли на кухню, где Марина разложила в судки все, что осталось от обеда.

– Надюша, я хочу тебе кое-что серьезное сказать, – произнесла она. – Мы очень сблизились во время нашего испытания. Ты показала себя прекрасным человеком. Ты ведь спасла мне жизнь.

– А ты мне, – радостно ответила Надя.

– Значит, мы в расчете. А теперь о серьезном. У меня очень напряженная работа, семья, которую я люблю. Дочь и мама сейчас в Болгарии, но мы на постоянной связи. Они – главные в моей жизни. У меня есть муж, как ты видишь. И я не берусь ни опекать вас, ни регулярно помогать. Мы с тобой друзья. Настоящие, проверенные. Ты просто должна знать: в случае беды ты можешь меня позвать, и я приду. Ты поняла, о чем я?

– Конечно. Чтобы я тебе не надоедала и не попрошайничала. Я и не собиралась, честное слово. Ты моя подруга. И если у тебя будет беда, ты тоже позови. Ты же знаешь: если тебя кто-то обидит, я сзади как врежу. Он сразу мордой в грязь.

– Ах ты ж, моя дорогая, – обняла Надю Марина. – Защитница. В общем, по делу так: звони каждый вечер только сказать, что ты дома и как дела. Один раз, вечером звони. А когда у тебя день рождения?

– Через месяц. Я позвоню, чтобы ты не забыла.

– Я не забуду. Планшет подойдет?

– Ой. Да.

– Хорошо. Из одежды еще что-то присмотрю. Значит, звонишь только как договорились. Маме с братиком привет.

– Ладно. Значит, договорились.

Почти так у них и получилось. По договору. Надя звонит Марине не чаще пяти раз в день. Если не может дозвониться, набирает Кирилла:

– Эй, Марина пропала. Может, ее опять бандит украл? Если поедешь искать, возьми меня с собой. Без меня не сможешь.

По воскресеньям они втроем обедают. Потом Кирилл отвозит Надю домой. Всегда с пакетом для быстро растущего братика.

По вечерам Кирилл говорит:

– Это чудо какое-то. Мне не нужно уезжать в свою берлогу, куда ночами приходили тоскливые голодные волки и грызли мое сердце. В жизни можно совершить только один счастливый поступок. Вернуться. Если тебя позовут.

А Марина чувствует, что она вновь папин дочь. Никогда не поздно совершить безумство, впервые подраться, вынести нестерпимые боль, страх и победить. Иногда судьба посылает шанс вернуть того, единственного. Без него вроде бы проще было жить, но, как оказалось, он унес с собой такую огромную любовь, без которой может умереть все тепло жизни.

Грех на душу

Тот осенний день после долгих дождей вдруг ослепил ярким и почти жарким солнцем. Оно билось во все окна, призывало и томилось в лихом и отчаянном предчувствии конца. В двенадцать дня Антонина все еще бестолково слонялась по квартире, наблюдая, будто со стороны, как все валится у нее из рук. Она ощущала себя медведицей, которую выдернули из норы и теплого сна через пять минут после впадения в спячку. Впрочем, ничего необычного в таком состоянии для Антонины не было. Она работает почти каждую ночь. Бороться с этим уже бессмысленно. День слишком мал, узок, неудобен и набит помехами. В него можно втиснуть лишь дела, связанные с другими людьми и бытовыми преодолениями. А работа – собственно мыслительный процесс, созерцание всего в целом и деталях – требует полного уединения и отстранения. Ночи для Тони – вне времени и за пределами всеобщей реальности. Это просто ее мир, который нужно создавать, чтобы подчиняться его диктату и порядку.

Это всегда тяжело, но Антонина привыкла и в какой-то степени даже любила это сочетание необходимой, будничной работы с погружением в волны только своих догадок, тайн, развлечений. Она была из людей, которым для того, чтобы найти лучшую компанию, требуется спастись бегством от всех без исключения.