Ты мне (не) нужен (СИ) - Черно Адалин. Страница 2

— Посиди на воде, Соня. Пару дней. Тебя невозможно снимать.

Меня захлестывает обида, которая перерастает в злость за секунду. Не подумав, бросаю:

— А знаешь что, Роберт? Иди ты на хрен со своей водой.

В гримерке, где я скрываюсь сразу после перепалки с Робом пахнет пудрой и  женскими духами. Девочки шепчутся, но мне абсолютно наплевать на них. Пусть! Пусть шепчутся! За мной уже едет Рома. С минуты на минуту он будет здесь. Заберет меня из этого балагана и увезет на ужин в ресторан. Я быстро сбрасываю с себя одежду, стираю макияж и, схватив сумочку, иду на выход. Не хочу оставаться здесь ни на минуту!

— Соня!

Дверь распахивается прямо перед моим лицом. В гримерку заходит Роберт, бросает взгляд на девчонок, притаившихся внутри и жестом показывает им уйти. Девчонки тут же убегают, а он же смотрит прямиком на меня.

— Ну ты что? Обиделась? — обманчиво-притворным тоном спрашивает он. — Я лишь факт констатировал. Ты красива, Соня, очень. Привлекательная, стильная, ты всегда нравилась мне и телом, и лицом, но не сегодня. Ты округлилась, будто отекла. Я добра тебе желаю.

— В жопу иди со своим добром, Роберт, — не сдерживаюсь. — Я вешу пятьдесят четыре килограмма при росте метр семьдесят восемь. Ты правда думаешь, что я настолько поправилась, что меня невозможно снимать?

Злость берет свое, я нервничаю. Мне хочется ударить Роба, хотя раньше я такого за собой не замечала. Злюсь, потому что мне неприятно. Да, я поправилась, но не настолько, чтобы отказывать мне в съемке и срочно посадить на диету. Моя фигура все еще безупречна, а он… пусть катится к черту!

Пытаюсь обойти Роберта. Думаю, Рома уже подъехал. Я написала ему сообщение и сказала, что освободилась, а он пообещал приехать. Сказал, будет через пять-десять минут, которые уже прошли. Его машина наверняка припаркована у студии. Пусть заберет меня отсюда. От этих жалостливых и ехидных взглядов и от пронизывающих глаз Роба.

— Ну ты что, дурочка? — он неожиданно хватает меня за талию и не дает выйти. — Обиделась? Я же люблю тебя и твою фигуру, ты знаешь. Ты совершенство, Сонь…

Мне не нравится то, каким тоном он это говорит и то, что его руки неожиданно приходят в движение, шарят под моей футболкой, сжимают грудь без лифчика. Я пытаюсь отпихнуть его от себя, но не могу. Куда мне против сильного, мускулистого фотографа, решившего, что ему всё позволено.

— Роберт, твою мать, отпусти меня!

Становится не на шутку страшно. В такой ситуации я не впервые. Многие решают, что модель часто не против: проявляют внимание, иногда откровенно пристают, но всегда отстают, когда понимают, что это не обоюдно. Робу же, кажется, наплевать. Он толкает меня к стене, больно целует в шею, наверняка оставляя красные отметины. Я вырываюсь, начинаю кричать, но на мой рот тут же ложится сильная рука.

Я паникую, царапаюсь, бью мужчину по плечам, но это ничего не дает. И не удивительно, потому что передо мной — непробиваемая скала. Что могу я, маленькая и худенькая, против такого, как Роберт? От его бешеного натиска становится нечем дышать, он давит на грудь, жмет к стене, пытается задрать мою юбку до талии. Я судорожно пытаюсь сделать вдох, но не могу. Мне сложно. Легкие горят, перед глазами пелена, в голове пусто.

К счастью, в какой-то момент всё прекращается. У меня внезапно появляется возможность дышать. Я быстро делаю несколько вдохов, пытаюсь сфокусировать взгляд и замечаю, что Роб лежит на полу, закрыв лицо руками. Он матерится, что-то выкрикивает, когда Рома замахивается снова.

— Ром, хватит! — сиплю, пытаясь оттащить его от Роберта.

В этот момент я боюсь последствий. Роб очень известный фотограф с мировым именем.

— Убью, — рявкает Рома, не обращая внимания на мои попытки прекратить драку. 

— Рома, Ромочка, пожалуйста, — шепчу, касаясь его плеча. — Не трожь его. Ничего не было. Пойдем.

Все происходящее кажется мне каким-то бредом, страшным сном, из которого я никак не могу выбраться. Кажется, что прошло уже как минимум несколько часов, хотя на самом деле лишь пара минут. Роб уже не пытается сопротивляться, что-то мямлит, требует не трогать лицо и говорит, что обязательно засудит Рому.

— Рома, пожалуйста, — всхлипываю, чувствуя, как по щекам градом начинают течь слезы.

Я так давно не плакала! Сейчас вот накатило.

— Рома-а-а-а! — тяну сквозь слезы.

Он так и замирает с занесенным над Робертом кулаком, оборачивается, смотрит на меня. Его напряженные плечи чуть расслабляются, он опускает руку и разжимает пальцы. По тыльной стороне его ладони стекает кровь. Разумеется, она не его: Роберт фотограф, а не профессиональный боксер. С такой как я ему справиться легко, а вот с Ромой не было ни единого шанса.

— Сонь.

Он отходит от Роберта, забывая о его присутствии. Делает шаг ко мне, обнимает за плечи, притягивая к своей груди. Я всхлипываю еще сильнее, цепляюсь за его рубашку. Не хочу его отпускать, чтобы не натворил еще больших глупостей. Лезть к Роберту не стоило, я уже представляю шквал комментариев в поддержку бедного побитого фотографа.

— Давай уйдем отсюда, пожалуйста, — шепчу. — Ром, идем.

Я тяну его к выходу, едва перебираю ногами и радуюсь, когда он подается. Держась за руки, мы выходим из гримерки и покидаем студию. Молча садимся в автомобиль. Я больше не плачу, видимо, меня прибило реальностью и теперь я шокировано смотрю в одну точку перед собой.

— Эй.

Рома переплетает наши пальцы, перехватывает мой подбородок, требуя посмотреть на себя.

— Всё будет в порядке, слышишь? Он больше не будет с тобой работать, я об этом позабочусь.

Я лишь киваю, сглатываю, трясусь всем телом, как от озноба, хотя в машине тепло. В голове почему-то всплывают рассказы других девушек о домогательствах. Я все время думала, что меня это не коснется: я веду себя иначе, не даю повода, прихожу только на работу и не ищу отношений с коллегами. О подобном не может быть и речи.

Как же горько осознавать, что я ошибалась.

Рома заводит двигатель, выруливает на дорогу. На полпути понимаю, что мы едем к нему. Так будет правильно, дома Олег и Пашка. Они наверняка будут спрашивать, почему я заплаканная и растерянная. Нужно позвонить Лиле, нашей няне, но у меня руки дрожат, и я понятия не имею, где сумочка с мобильным.

Вместо меня Лиле звонит Рома, вкратце говорит ей, что мы вырвались в ресторан и просит посидеть с детьми. Не знаю, что она отвечает, но он отключается и снова берет меня за руку, крепко сжимает, поддерживает. Я чувствую себя такой растерянной впервые. Обычно моя жизнь шла своим спокойным чередом. Так уж получилось, что почти сразу я попала к нормальному кастинг-директору, который увидел во мне красоту, а не возможность получить красивую девушку в круглосуточную доступность.

Стоит мне вспомнить про Андрея, как звонит мой телефон. Я дергаюсь, ищу взглядом сумочку и нахожу ее на полу у ног. Поднимаю, достаю телефон. Отчего-то имя на дисплее не становится для меня неожиданностью, я знала, что Роб первым делом наберет именно Андрею. Не в полицию, а моему кастинг-директору.

— Сонь, скажи, что ты не имеешь никакого отношения к избиению Роба, — хмурый голос в трубке заставляет меня поежиться.

Андрей прекрасно понимает, как обстоят дела. У нас ни разу не было проблем с фотографами, а Роберт не из тех, кто будет придумывать.

— Не могу, ты же знаешь.

— Твою мать, Соня! Ты хоть представляешь, что будет? Мы полгода будем работать без зарплаты.

Я прикрываю глаза. Да, именно этого я и ожидала. Роберт не позвонил в полицию только по одной причине: деньги. Видимо, он сразу понял, что с нас можно неплохо поиметь, скандала-то никто не хочет.

— Что он сделал?

— А он не сказал? — я начинаю истерически смеяться. — Он меня чуть не изнасиловал, Андрей.

Из чашки с горячим чаем, которую я держу в руках, вовсю валит пар. Мне кажется, что часть, отвечающая за чувства, атрофировалась, потому что мои ладони оказываются нечувствительными. Рома забирает чашку из моих рук, садится напротив, пытается достучаться до меня. Говорит, что возьмет всю ответственность на себя, что я и мой кастинг-директор не попадем под раздачу.