Отражение (СИ) - Ахметшин Дмитрий. Страница 58

Это Гарри! О Господи, это Гарри! Где же он?

Дальше по улице открытый мусорный бак, лежал на боку, точно раненый зверь. Обрывки бумаги и пищевой мусор из его глотки валялись теперь по всей улице. Паренёк высунулся оттуда, махая Тому кепкой. Чайки сейчас же его заметили, и в следующий миг Гарри пришлось забиться обратно и отбиваться от птиц ногами.

Том прикусил губу, включил первую передачу. Почувствовал, как машина перевалилась через тело и услышал свой шёпот: «Я за тобой обязательно вернусь». В который раз уже отметил, как всё-таки нелепо звучат громкие слова там, где они, по идее, должны быть к месту. Просто невозможно представить…

Стоило распахнуть дверь машины, как в атаку на ушные перепонки ринулись целые полки звуков. Это те самые вопли, что издавали ночью вороны, только на особом, чайковом диалекте. Том выбрался, защищая руками глаза, как мог быстро обогнул машину. Одно плечо заломило от тяжести — туда приземлилась птица. Клюнула в руку, пытаясь добраться до лица. Подъехав к баку, Том дотянулся до ручки и распахнул дверь со стороны пассажира. На ушные перепонки ринулись в атаку целые полки звуков. Это те самые вопли, что издавали ночью вороны, только на особом, чайковом диалекте. Почти в мгновение ока Гарри оказался внутри. Захлопнув за собой дверь, он смотрел на Тома полумёртвыми от страха глазами. Мочка его левого уха отсутствовала, а из раны тоненькой струйкой текла кровь.

— Они… они чуть меня не убили, — он со страхом разглядывал Тома, будто желая удостоверится, что он всё ещё жив, и что Том — не ангел, призванный доставить его на пыхтящем железном коне на Небеса.

— Я знаю, мальчик. Видно, чем-то особенно провинились перед Господом и мы, и эти крылатые бедняги. Они, должно быть, страшно страдают, обречённые идти против своей природы.

Пикап крался дальше, по главной улице по направлению к озеру. Слева пивная; огромные стёкла лежали внутри осколками. В полутёмном помещении Том увидел перевёрнутые столы, а между ними — два или три человеческих тела. Как в кино, рассказывающем о «сухом законе» через призму взаимоотношения гангстерских кланов… Только нахохлившиеся птицы явились будто бы из какого-то другого фильма. Том никогда не предполагал, что чайки могут быть такими большими.

— Где ты оставил Бэя?

— На углу Хвойной и Франклина. Он… Его машина…

— Ну-ну. Рассказывай.

— Когда всё началось, мы успели прочесать только две или три улицы. Мисс Янг попросила подождать минуту и вынесла нам молока, а потом стояла и смотрела в небо. Шериф сказал, что нам нужно ехать, а она не отвечала — просто стояла и смотрела. Там были чайки, целые тучи этих птиц. Все, кто кружили над озером, и, наверно, со стороны гор прилетели ещё.

— Шериф мёртв?

— Мы не успели поднять стёкла, в машину сразу набилось пять или шесть чаек… Я сидел сзади, поэтому, — мальчик сглотнул, — я убежал. Видел потом издалека, что его машина стоит и не двигается с места.

Том покачал головой. Заглушил мотор — звуки снаружи обрушились так внезапно, будто машина была наковальней, по которой кузнец и его подмастерья колотили сразу десятком молотков.

Гарри запустил пальцы в шевелюру.

— Нам нужно вернуться за оружием. У него там дробовик.

— Незачем.

— Может, это спасёт кому-нибудь жизни.

— Ты предлагаешь мне менять одну жизнь на другую? — Том встретил долгим взглядом полубезумные глаза подростка. — Мы не можем никого спасти. Всё теперь в руках Бога. Сейчас мы можем сделать лишь одно — найти тех, кому не повезло, и смиренно их похоронить.

Он строго посмотрел на юношу.

— Смиренно. А не паля во все стороны из ружья.

— А что делать с птицами?

Гарри передёрнуло. Будто последнее слово замыкало в организме какие-то нервные цепочки.

Том откинулся на спинку сиденья. Потрескавшаяся кожа обивки пахла воспоминаниями — уводила вглубь, в гиблые туннели памяти.

— Ждать, пока всё это не прекратится. Или пока они не истребят всё человечество на земле.

Словно в ответ на его слова дождь из чаек перестал стучать по крыше. Будто заводные игрушки, у которых кончился завод, птицы опускались на землю, на крыши домов и печные трубы — всюду, где только можно примостить перепончатые лапы. Здесь, в центре города, их было особенно много: будто городок с его серовато-металлическим отливом, как большой магнит, притянул к себе небесную стружку.

Том завёл мотор, и медленно двинулся к перекрёстку, где Гарри оставил шерифа. Чайки меланхолично расходились из-под колёс. Юноша сидел, обхватив себя за плечи: Том ожидал, что он сейчас начнёт призывать давить гадких птиц, но по стёклам автомобиля стекало лишь холодное молчание.

Седан шерифа Бэя полностью перегородил Хвойную и вылез длинным своим носом на Франклина. Круглые глаза-фары невидяще смотрели в пустоту, радиаторная решётка, казалось, искривилась в безумной улыбке.

Автомобиль был мёртв — как и его владелец.

— Не смотри, — сказал Том одними губами.

Стёкла с внутренней стороны машины были забрызганы кровью. Дверца со стороны водителя открыта, Том видел торчащие из-под неё обутые в сапоги ноги.

Он не стал глушить мотор, открыл дверь, готовый в любой момент её захлопнуть. «Моя жизнь ничего не стоит, — думал Том, — Всё, что могло заставить меня за неё цепляться, осталось в далёком прошлом. Но пощадите паренька!»

— Не надо, — прошептал Гарри. — Не выходите туда…

Том спустил ноги — сначала одну, потом другую. Птиц много: хлопанье крыльев, топоток и резкие, сиплые крики вокруг. Дверь закрылась с сухим щелчком, Гарри с той стороны прилип к стеклу. Когда Том проходил мимо белых комочков, они разевали клювы и старались клюнуть в ногу, но сами не приближались. Кто бы мог подумать, что эти крохи загнали людей в норы, а белая раскраска стала воплощением всеобщего ужаса? Скоро её, наверное, будут представлять только в сочетании с красными пятнышками крови…

В случае с шерифом всё оказалось почти так же ужасно, как с конюхом. Разве что глаза ему оставили — зато всё лицо в глубоких ранах, вена на шее прокушена. Пальцы правой руки, которые лежали внизу, на сиденьи, расклёваны до костей.

Одну птицу шериф всё-таки убил — очевидно, ей «посчастливилось» попасть между его кулаком и лобовым стеклом. И вот теперь она лежала на приборной панели загадочным иероглифом, раскинув крылья и выставив вверх лапы.

Том вытащил шерифа, взвалил его на плечо и перенёс в кузов. Получилось, может быть, не так ловко, как с конюхом — Бэй был тяжелее, — но привлекать мальчишку не хотелось.

Потом он проведал мисс Янг, которая, оказывается, успела укрыться в доме, а на обратном пути, повинуясь внезапному порыву, вернулся за мёртвой птицей.

Остаток дня отложился в памяти, как гниющий кусок плоти. Птицы как будто впали в летаргический сон, и выходили из этого состояния, только когда к ним приближались — разевали рты, демонстрировали облезлые крылья. На раны их садились мухи. Где-то слышались выстрелы. В домах хранилось оружие, и многие решили, что настало время ему поработать. Люди точно так же сбивались в стаи: дикие, с кривящимися ртами и глазами, автоматически расширяющимися от ужаса при виде чего-то белого или крылатого. Том и Гарри ни с одной такой группой не встретились. Может, на то была воля случая, а может, Том намеренно вёл машину в объезд.

Мало кто отваживался казать нос наружу, но в окнах мелькали перепуганные лица.

Каждый раз, когда они находили дом с разбитыми окнами, Том стучался в дверь. Если никто не открывал, он проникал внутрь — через окно ли, или как-то иначе — и шёл искать тела. Иногда он действительно их находил, чаще — лишь испуганных жильцов, которые успели укрыться в подвале или забаррикадироваться в какой-нибудь комнате.

— Радио молчит. Телефоны не отвечают — нигде не отвечают! — причитала одна женщина.

— Нас спасут, — сказал Том. — Если никаких новостей нет, это не значит, что ничего не делается.

Впрочем, уверенности в голосе сильно не доставало.