Все лестницы ведут вниз (СИ) - Чернышев Олег. Страница 56

— И что-о? — крикнула Танька.

— Зачем это надо было? — воскликнула Машка.

Аня не собиралась говорить с ними. Затянувшись остатками сигареты, она бросила тлеющий окурок у ног «шакалок», словно метилась в мусорное ведро. Танька немного отпрыгнула назад, но сделала вид, что не заметила уничижительного жеста Ани.

— Так и будешь молчать? — спросила Машка.

— На урок опоздаете, — как случайно произнесла Аня, засунув руки в карманы.

Ситуация оказалась тупиковой. С «отмороженной» иметь дело — все рано, что ступать на ее же зыбучую почву, где нет никаких правил, и только Воскресенской это по нраву. Ни поговорить толком, а проучить ее… Как бы она сама не проучила, схватив в руки палку, камень или что посерьезнее. Еще свежа память бешеного блеска ее глаз; здоровой ветки дерева, размахиваемой по ветру — опускающейся вверх и вниз на ноги вопящей от боли и испуга Котовой. Но молча уходить нельзя — хоть пару слов, оскорблений и угроз надо вставить.

— А ты, шмара, — указала Танька на Лену, — еще на коленях приползешь.

— Ага, — сделала шаг Машка, — сама будешь просится ноги нам целовать. Вот увидишь, мразь. Не веришь? Посмотрим! — пискляво крикнула она. — Сама приползешь.

— Как тогда умолять будешь, дрянь.

От воспоминаний Лену затрясло, но она старалась не обращать внимание опустив голову и делая вид, что угрозы ее не касаются.

— И ты грязная нищебродка… — уходя, обернулась Машка. — Мы еще не закончили.

— Когда начнете, живодерку с собой захватите, — не удержалась Аня.

Расстроено шмыгнув носом, Лена бросила обидчиво-кроткий взгляд на подкурившую вторую сигарету Аню. Та улыбнулась, как после хорошо завершенной шутки и поддержала испуганную подружку.

— Успокойся, не тронут они тебя, — но та ничего не ответила. Скрестив руки на груди и понурив голову, Лена короткими шажками пошла в школу. Было очень обидно, что Аня продолжает пользоваться ей как заблагорассудится.

3

Аня зашла в кабинет к уже начавшемуся уроку физики. Полная в теле преподаватель стояла у доски и объясняла тему урока.

— Воскресенская, сто-ой, — строго посмотрела она на Аню. — Скажешь, в чем причина твоего опоздания?

— Сорняки поливала, — ответила Аня и под шквал разразившегося смеха оцененной сверстниками шутки пошла за свою парту успев заметить на лице Зориной глупую, обидную улыбку, а Ершову так и вовсе перекосило ртом.

— Воскресенская! — подняла голос учитель. — Дома шутить будешь. Садись, и чтоб не звуку от тебя.

— Тихо! Продолжаем, — обратилась она к уже успокоившемуся классу. Лишь отдельный шепот, да шелест листов раскрытых учебников и тетрадей были слышны в помещении.

Только Аня раскрыла для вида учебник физики, как ее голову потрясла беспокойная мысль. Ощущение, словно в животе перышком пощекотало и изнутри обдало холодом грудь, волна от которого прошла по лицу до самых волос. Стаканов на столе нет! Так ведь правильно. «Физичка» не терпит лишних предметов на партах: дисциплина у нее жесткая, доведенная чуть ли не до деспотизма. Возможно, «шакалки» и не успели выпить, а вернувшись им пришлось выкинули стаканы по требованию «препода». Надо было посмотрел в урну! Отсюда не видно. Знала же! Какая оплошность! Неужели все зря?!

Перед глазами застывшей с беспокойной мыслью Аней показался аккуратно сложенный клочок бумаги, видно, подготовленный еще до начала урока. В манере Федорова. Решив, что там нечто важное, Аня чуть ли не судорожно схватила записку и развернула.

«После уроков встречаемся в сквере. Жди меня на дальней скамейке. После пойдем к тебе.»

Прочитав, Аня, сжав пальцы смяла бумажку обеими руками. Шелест привлек неодобрительный взгляд «физички».

— Как я сказала сделал? — прошептала Аня.

Федоров застыл как прикованный к стене узник. Казалось, ему даже дышать было тяжело, но он нашел в себе силы кивнуть головой не отводя глаз от суровой «физички» и ее формул на доске размашистым почерком.

— Они допили? — не успокаивалась взволнованная Аня.

— Воскресенская! — раздался строгий голос учителя. — Сейчас к доске пойдешь.

Смятую записку, все это время зажатую в двух ладонях, Аня пренебрежительно бросила на сторону Федорова. Сначала будто не заметив, после его взгляд скользнул вниз. Он уловил значение этого жеста, больше напоминающего смачный плевок в лицо. Федоров приоткрыл рот и вопросительно посмотрел на свою взбунтовавшуюся «девушку», но сказать ничего не мог — урок физики.

Время шло. Десять минут, а все по-прежнему. Склонившись над партой, Аня то и делала, что посматривала на «неразлучниц», иногда поддаваясь головой вправо в надежде рассмотреть хоть какие-то странности в их поведении. Невыносимо! Сидят себе спокойно как ни в чем не бывало — переписывают с доски пример задачи.

Двадцать минут, а в классе тишина: кто-то тяжело вздохнул, перевернул лист тетради, Светка полезла за новой ручкой в сумку.

Пол часа, а может уже и больше. «И здесь эта лунная насмешка!» — начала накручивать себе Аня. Казалось, подними она сейчас голову, и над собой увидит зубастую, ехидную ухмылку своего кровного врага — Судьбы. «Ну как же так!» — возмущалась про себя Аня, не переставая нервно трясти ногой под партой. «Обидно то как!» — хмурится расстроенная Воскресенская.

— Так они допили или нет? — не выдержала она. Ее шепот чуть не перешел в голос.

— Воскресенская! Встала и пошла! — поднялась с места «физичка».

— Урод! — сказала Аня Федорову и повернувшись скинула учебник и тетрадь с ручкой в свою сумку, подняла ее за лямку и закинув на плечо пошла из класса.

— Сумку оставь, — потребовала «физичка». Погруженная в смешанные чувства злости и несправедливой обиды, Аня, не обращала внимание шла к двери.

— Воскресенская, ты слышишь меня? Я сказала: оставь сумку!

Уже подойдя к двери, Аня бросила взгляд в мусорное ведро. Стаканы там — именно те два стакана из того самого кафе напротив. На всякий случай Аня быстро обернулась посмотреть на «подружек» за первой партой. На сердце отлегло. Нет ехидной ухмылки над ее головой; Аня сама стала ядовитой ухмылкой — вся и полностью.

— Без мамы ко мне на урок не приходи! — вышла из терпения «физичка». Но Аня расслышала только начало фразы, потому как на середине дверь не слабо хлопнула о косяк.

Раз все на самом деле идет запланированным чередом, то Аня и уходить не собиралась. «Интересно, — злорадно она задавалась вопросом, — на что способен скарабей?» Не далеко отходя, Аня примкнула к стене и опустилась на корточки, задумчиво прислонив к ней затылок. Она держала перед глазами только что увиденное.

Машка щурилась на стену перед собой, будто бы что-то разглядывала на ней… или за ней. Явно с кем-то она разговаривала, потому что губы ее слабо, но шевелились, а указательный палец правой руки как-то предостерегающе помахивал над партой. Ане очень понравился взгляд «шакалки»: в нем будто бы что-то нарастало или копилось. Страх? «Может как со мной, или даже хуже?» — нетерпеливо ждала Аня

Но Танька как засыпала. Никогда она не сидела сгорбившись; всегда, словно напялила на себя старомодный корсет, но а теперь смотрелась как обмякшая масса, полуживая и расплывающаяся в стороны.

Заново прокручивая в голове увиденное с предвкушением чего-то особенно интересного, как в ожидании премьерного спектакля, а главное, с осознанием всей справедливости вытворяемого, Аня ожидала скорое начало. Ждать долго не пришлось. И двух минут не прошло, как из-за двери кабинета раздался истошный, по-настоящему жуткий, холодеющий кровь крик, будто кого разом подняли на дабы с закрученными за спину руками, да и еще к ногам подвесили тяжелый груз. Весь коридор заволокло воплем. Даже у Ани зашевелились ее рыжие волосы на голове, а на руках встали дыбом.

Это потом Аня узнает, что кричала Танька, забив руками по столу, топая ногами и неистово вертя головой. Глаза ее были закрыты, будто ей снился самый страшный в жизни ночной кошмар.

Вероятно, испуганная оглушительным воплем, сама пребывая в бредовом состоянии, Машка вскочила со стула и начала бегать по классу оглядываясь по сторонам с обезумевшим взглядом, будто искала место, куда можно было спрятаться.