Цель (СИ) - Риз Лаванда. Страница 52

— Как звали эту женщину? — холодно поинтересовалась Ева, у неё язык не повернулся произнести слово «мать».

— Ронда, а меня Марла. Нет её уже в живых, умерла три года назад, рак сожрал. И детей у неё больше не было. Вот и вся история.

— Ясно, — круто развернувшись, без всяких сантиментов Ева зашагала обратно к машине. Тени прошлого окончательно развеялись, больше ей ничего не хотелось знать, никаких подробностей, ни какой была её мать, ни желания взглянуть на фото, ни родниться с тёткой. В который раз жизнь показывала ей, что вовсе не набор генов, не биологическая связь делает людей родными.

Но всё равно почему-то было очень горько и больно. В голове никак не умещалось, как можно было бросить беззащитного младенца умирать? А ещё Ева злилась, что именно такая женщина дала ей жизнь, вернее пыталась всяческими способами отобрать.

Немного успокоившись и придя в себя, уже покинув пределы города, Ева опять не сдержалась и отправила Адаму сообщение:

«Ты был прав. Я разочарована. Но я не такая как она, у меня нет с ней ничего общего. Не всегда дети наследуют своих родителей»

Глава 19

Он не ответил, ни через час, ни через два.  И её это ужасно задевало. Ведь чем дольше он молчал — тем круче заворачивался вихрь её эмоций. Потому что  именно сейчас ей как никогда нужна была поддержка.

«Именно его поддержка», — подумала Ева, впадая в отчаянье. Так тяжело было биться о панцирь, так долго нужно было вопить душой, чтобы по нему наконец пошли трещины.

А когда она уже потеряла надежду, и счёт времени — раздался звонок.

— Алло! — порывисто прижала она трубку к уху.

— Я часто бываю прав, если ты это замечаешь, — раздражённо проговорил Адам, но чувствовалось, что голос уставший. — И про Майка, кстати, тоже. Но ты же всё равно поступишь по своему.

— Ты измотан, — выдохнула Ева, продолжая поражаться, откуда в ней проснулось столько заботы о нём. — Готовишься к очередному бою с «Юнисеф»?

— Чёрт, Ева, мне было проще, когда ты на меня злилась. А теперь я в полном раздрае, мне нужно собраться, а я не могу! Что ты задумала? Лечить меня? — его голос резко менял интонации от жёстких к мягким и обратно.

— Ты такой дурак, хотя очень умный, — печально усмехнулась она в трубку. — А на счёт исков и финансовых потерь я уверена ты выкрутишься и поднимешься снова, если только задашься такой целью. Ты ведь бостонская акула, а все они мелкая рыбёшка.

— Ева ты озадачиваешь меня каждый раз. Я перестал тебя понимать. С чего это тебе стукнуло в голову, что ты меня любишь? — с трудом выговорил он последнее слово.

— Просто знай. Никаких планов захвата я не разрабатываю и волочиться за тобой не собираюсь, и уж тем более пугать этим. Я в совершенно здравом уме, я многое переоценила и поняла. Но это моя душа Адам, мои переживания, мой мир и мой выбор. Просто знай это. Знай, что можешь это почувствовать, если у тебя конечно хватит смелости прикоснуться ко мне, — и она снова отключилась первой.

***

— Эджей улетел, — с укором заметила ей Ванда, когда после совещания они остались вдвоём.

— Для него так будет лучше. И не думай, что у меня не рвётся сердце. Но в данном случае, любить — значит отпустить, — Ева нахмурилась. «Хотя не исключено, что по отношению ко мне, Адам не рассуждает точно также».

Его полнейшее игнорирование в течение этих последних дней держали её в напряжении. О своей поездке в Портленд она больше никому не рассказывала, постоянно носила с собой телефон и стала плохо спать, хотя после смерти сына Ева вообще забыла, что такое здоровый сон.

В последнее время она стала предчувствовать неприятности, как некоторые люди заранее предсказывают погоду, только у неё ломило не суставы, а душу. Даже погода за окном в этот день и то была мрачной, угрожая Бостону затяжными дождями.

Судебный исполнитель застал Еву в офисной фотостудии. Когда он бесстрастно с абсолютно каменным выражением лица уточнил по протоколу её имя и вручил пакет с документами — она уже знала, что найдёт там бумаги о разводе. Нервно выхватив документы, бегло пробежавшись по ним взглядом, Ева размашисто расписалась в каждой отмеченной графе.

На какое-то время горечь затопила все её мысли, отбирая силы, и каждый следующий вздох давался с трудом. Кровь превратилась в горячую ползущую по венам смолу, и такой его поступок, словно придавил её к земле многотонной глыбой, а серый свет за окном, лишь усугубил состояние отчаянья.

«Значит, всё кончено, ты так решил, подвёл черту и поставил точку. Больше мы не муж и жена, несносный  ты деспотичный упрямец! Кому ты только сделал хуже? Что ж милый, я за тобой бегать не буду!»

Пару часов метания из угла в угол вконец истощили её эмоции. Не то чтобы она смирилась или ей стало всё безразлично, нет, просто Ева почувствовала, что нуждается в паузе, и этим тайм-аутом она враз отгородилась от всех досаждающих её мыслей. И что странно, начавшийся ливень принёс ей успокоение. Так здорово оказалось не думать ни о чём, а просто наблюдать за происходящим. Оказывается, от шквала эмоций тоже можно устать, можно устать от тоски, от боли, от преследующего состояния когда «всё идет наперекосяк».

Первое, что сделала Ева, так как она располагала и собственными финансовыми средствами от дохода «Идрисс» — заключила долгосрочный договор аренды на квартиру, с последующей возможностью выкупа. Выбрала район, планировку, частично мебель и переключилась на обстановку собственного жилья, внося в каждый его уголок свой творческий талант, частичку себя. Остальные эмоции всё ещё стояли на паузе, но новое увлечение сделало её спокойней. Ева запрещала себе думать об Адаме как о реальном человеке, представляя себе, что это всего лишь какой-то герой, выдернутый из известного романа, не больше.

Получив от неё развод он даже не удосужился сказать ей пару слов, и она из принципа так же гордо соблюдала дистанцию. Но когда через две недели в одной из газетёнок жёлтой прессы ей на глаза попались его фото в компании довольно миловидной женщины и заметка — Ева больше не смогла держать щит. Ей хотелось выть от ярости, возненавидеть его раз и навсегда, но вместо этого её короткие приступы злости сменялись затяжными рыданиями и обидой. И она так презирала эту слабость в себе, но пока что ничего не могла с собой поделать.

Ева перечитывала статью ещё и ещё раз, пока не разорвала газету в клочья.

«Известный всем финансовый воротила, непотопляемая бостонская акула, переживший семейную трагедию, став снова свободным — уже менее сдерживается, выставляя свою личную жизнь на публику, появляясь то тут, то там с новой сексапильной подружкой. Парочка не скрывает свои близкие отношения и похоже дела Адама Пирса вновь идут в гору»

Ева как раз лежала на полу, свернувшись клубочком, чувствую себя полностью уничтоженной, когда зазвонил телефон. Номер не определялся, но она всё равно подняла трубку.

— Привет, Ева. Не помешал? Это Тит, — по телефону его голос казался другим, и она его еле узнала.

— Совершенно не помешал, — всхлипнула девушка.

— Что с настроением? Ничего что я вот так звоню? Ты сама дала свой номер, когда уезжала, и мне захотелось узнать как твои дела, — жизнерадостность Тита, вызвали у неё новую удушливую волну.

— Скажи мне пару слов, чтобы мне захотелось жить, — давясь слезами, попросила она. — Сейчас я просто на грани…

На пару секунд Тит замолчал и задумался, а потом произнёс, спокойным серьёзным голосом:

— Пока не знаю, что у тебя там произошло, но не позволяй этому сломить тебя, прими вызов и докажи обратное. … Что именно ты делаешь в данный момент, скажи? Ревёшь?

— Да… раздавленная … в полном одиночестве…

— Мы никому не скажем, я сохраню это в тайне, — усмехнулся в трубку Тит. — У тебя дома есть старый жуткий сундук?

— Нет конечно, — перестала всхлипывать Ева, внимательно его слушая.

— Нужно будет привезти тебе такой из Ирландии в качестве подарка. Разве ты не знала, что такой сундук просто необходим? — его вновь ставший шутливым тон, будто повернул ключ в заводе, и Ева начинала оживать с каждым его словом. — Значит, делаешь так — берешь лист бумаги, заворачиваешь в него свою беду-огорчение, и всё что тебе о ней напоминает, комкаешь его и кладёшь в ритуальный сундук, пока что используй коробку. Затем, все эти комки бед сжигаются перед Рождеством под весёлое гиканье и звон бокалов. Этот приём работает на все сто процентов, это я тебе говорю — магистр искусствоведения. Мои студенты в университете всегда конспектируют мои байки, что-то я не слышу, чтобы ты тоже скрипела пером. … Эй, не придавай неприятностям и обидам важность, не играй в свои ворота. Важна лишь жизнь. А теперь расскажи мне, что у тебя случилось.