Донор (СИ) - Риз Лаванда. Страница 15

— Надеюсь, это всего лишь сомнения, а не категоричный отказ? — бросает он, приподнимая бровь, глядя на меня отработанным ковбойским взглядом. Нам только револьверов не хватает, но вилки тоже сойдут.

Ему принесли его заказ, и я сделала свой, пригубив вина в ожидании. И я не ответила на его вопрос. Это было не игнорирование, я не знала, что ответить. Я вообще теперь мало понимаю, что со мной происходит.

— Ты не против, если мы продолжим болтать? — ох, доброжелательность этого парня весьма обманчива. Но я киваю. — Ты ведь изолировала себя от родных и друзей, я прав?

— Да, прав.

— Зачем? Разве это не свидетельство того, что ты не справилась с трагедией, что у тебя проблемы, Мэлани?

— Марк, … ты серьёзно хочешь болтать на эту тему или это очень тонкое искусство причинять боль, приносит тебе удовольствие? Тогда сделаем честный обмен, расскажи мне о своей! — я могла вспыхивать за доли секунды, но ему это, кажется, не мешало.

— Кто-то должен с тобой об этом поговорить. Нет, я не собираюсь тебя лечить, хотя у меня есть диплом по психоанализу. Я просто хочу помочь. Искренне. И лучше не заводись, — предупредил он меня, снова слегка приподняв бровь, видя выражение моего лица. — Твоя реакция, детка, тому доказательство. Может, я и расскажу тебе о своей боли, если ты зайдёшь дальше в лабиринт.

— Давай просто поедим, обсуждая нейтральные вещи, — взмолилась я, согласная на примирение. Буквально только что, глядя на него, на меня снизошло озарение — оказывается, Марк Винздор на самом деле невероятно привлекательный мужчина. Настораживающий, дерзкий, красивый, деспотичный тип, и мне нравится бросать на него взгляды украдкой.

— Позволь мне закончить. Я хочу, чтобы ты кое о чём подумала на досуге. Если напоминание о погибшем женихе приносит тебе такую боль, то разве ребёнок, который может быть копией его, не станет пыткой? Нельзя следовать цели, таща на себе булыжники пережитого горя, иначе ты всё время будешь в нём вязнуть и никогда не станешь счастливой, не обманывайся. Посмотри на меня! — Марк слегка повысил голос, но этого хватило, чтобы на нас обратили внимание из-за соседних столиков. А всё потому что я сидела опустив голову, яростно кусая губу, не желая этого разговора всей душой и уже была готова сорваться на бег. Но его тон заставил меня приподнять голову, и поймать его взгляд. — Я не враг. Ещё нет. Знай об этом.

— А сам ты разве всегда ко всему подходишь взвешенно, не рискуя, без эмоций? — тихо проговорила я. — Я тоже вижу перед собой нестабильного человека, одинокого и обозлённого.

— Верно, презрение частая моя эмоция, она помогает мне принимать решения жёстко и без колебаний. И я отдаю себе отчёт, даже когда обижаю людей, и вижу, к чему это приведёт, поверь, я не идиот. Одиночество и обозлённость я выбрал сознательно, они помогли мне подняться на ноги, стать успешным и обеспеченным, даже влиятельным в определенных кругах. Не думай, я всегда беру ответственность за выброс своих эмоций, люди, подавшие на меня в суд, без проблем получали компенсации. Тебе же стоит подумать о своей ответственности, Мэлани. Я всего лишь рискую деньгами, а ты жизнью.

— И ты думаешь, что разговоры об этом помогут мне достичь стадии принятия? — если честно, я и подумать не могла, что Марк способен так серьёзно обсуждать столь тяжелую и деликатную для меня тему. Этот голос, осанка, взгляд, даже то, как он держит руки. Я чувствую себя на приёме у психотерапевта. Вот значит почему мне захотелось ему открыться с самого начала — он располагает даже мимикой и молчанием.

— Я уверен в этом.

— Но я боюсь, что тогда я потеряю цель.

Потянувшись, Марк взял меня за руку. Я ещё никогда не видела у него такого выражения лица. Сочувствующего, тёплого, почти родного:

— Мэлани, на самом деле цель — это получать от жизни удовольствие, быть счастливой, понимаешь? Когда ты обретёшь себя и примешь случившееся — любая твоя цель будет благой. Возможно, ты и правда родишь ребёнка, но ты будешь подготовлена к этому.

— А с чего это ты вдруг так добр ко мне? — подозрительно сощурилась я, вовремя сбросив с себя путы очарованности, вспомнив о коварстве этого парня.

— Заманиваю глубже в лабиринт, — улыбнулся он. — Продолжай считать меня чудовищем и дальше. Мне даже так удобно.

— Чудовищу легче сталкивать своих жертв в пропасть, — понимающе киваю я. — В твоём лабиринте ведь есть глубокая и бездонная яма?

— Она уже наполовину завалена жертвами, — отшутился Марк. — Ешь, выглядит аппетитно. Ты знаешь, что такое  роскошь, Мэлани? Это не дорогие тачки, путешествия и банковский счёт. Роскошь — это жить по своим правилам, идти к своим целям. Не искать оправдания, не быть удобным. Не оправдываться за свой выбор, мечты, интересы. Роскошь, это иметь возможность выбирать и осуществлять. И в данную минуту и ты, и я, сделали свой выбор. Я потому что сознательно хочу провести эту ночь с тобой. А ты?

И снова я почувствовала хлынувшую от него волну. Прошивший меня импульс. Притяжение, которому я не могу противостоять. Меня к нему влечёт. Феромоны. Зов. Похоже, я мазохистка. Разве может такой тип вызывать желание? Это же строптивый рок во плоти! Он же женские сердца по банкам дома рассовывает. Да, в постели такой мужчина мечта,  но ведь он не верит и клеймит любовь, он её на дух не переносит. Ему со мной интересно, как с новой зверушкой. А я что здесь делаю?

— Если у тебя хватает претенденток, кто готов хоть сейчас согреть твою постель, тогда почему мы сидим сейчас здесь вдвоём и собираемся ехать ко мне? Что Марк Винздор во мне нашёл? — жуя вкуснейшее мясо, продолжаю я разговор.

— Я не хочу об этом. …Это что так важно? Может, я и сам не знаю? Не усложняй, Мэл, — хмурится, мотнув головой.

— Ладно, но не уверена, что у меня получится. Погода сегодня просто сказка и вечер чудо как хорош, — моя ирония вызывает у него лёгкий смех. — А ты умеешь готовить, Марк?

— Нет. Даже не пытался.

— А что ты умеешь?

— Зарабатывать деньги.

— Это скучно, — разочарованно вздыхаю я, и Марк снова смеётся.

— Поехали, я придумаю, чем тебя занять, — подзывая официанта, он не сводит с меня пристального, вспыхнувшего взгляда, который заставляет меня нервно ёжиться. И хочется, и колется, и разум шепчет «беги, чокнутая!». Но я сижу, как приклеенная, время от времени, вытирая вспотевшие ладони. Тем временем глаза Марка потемнели, такое впечатление, что он хочет наброситься на меня прямо здесь. Он тяжело дышит и сердито косится на замешкавшегося официанта.

— Признайся, ты зависим от секса как наркоман? Сексоголизм, между прочим, признан заболеванием.

— Нет у меня никакой зависимости, — фыркает он. — Просто ты меня возбуждаешь. … А я тебя. И в этом нет ничего плохого. На данном этапе.

— Ты меня успокоил, — язвлю я.

— Лучше прикуси язычок, иначе ты меня спровоцируешь, и мы окажемся в кабинке туалета этого чудного ресторана, а мне помнится, ты не  одобряешь занятие любовью в подобных местах, — скривился в усмешке Марк, хватая счёт.

Я уже заметила, что он принципиально не разговаривает, когда ведёт машину, не отвлекается, Марк осторожен, но его бесит мигающий красный цвет светофора, глядя на него, он всё время играет желваками, ненавидит пробки и победно усмехается, когда попадает в зелёную волну. А вот когда я потянулась, чтобы включить радио, он меня остановил. Без объяснений, просто оттолкнул руку, сузив глаза. Что же ему не нравится больше, музыка или трёп ведущего радиостанции? Но я не задаю этот вопрос вслух, я тоже молчу, глядя на пролетающие огни фар и витрин. Как бы мне хотелось расслабиться, но присутствие Марка не позволяет мне это сделать.

Он ведёт себя в моей квартире, как у себя дома. Взять хотя бы то, как он не глядя швырнул свои ключи от машины на тумбочку, как бросил свой пиджак на кресло и переступил кошку. Джипси недовольна гостю, она ему прямо так и объявила своим шипением.

— Я приму душ, — раздеваясь на ходу, Марк идёт в ванную. А мне при этом кажется, что я сплю на раскачивающейся из стороны в сторону планете.