Донор (СИ) - Риз Лаванда. Страница 36

Глава 25

Мне всё равно, кого любил, кого прощал.

Кого забыл, на ком жениться обещал.

Мне нужно чувствовать тепло твоей руки.

Не знаю что это, мы просто душами близки.

Прямо из аэропорта такси доставило нас к дому в одном из лучших районов города. Даже в своих самых смелых мечтах, я никогда не раскатывала губу на недвижимость в этой части Нью-Йорка, мне казалось, что здесь проживают те, кто родился в норковых пелёнках, а вместо молока они с рождения лопают чёрную икру, в общем, некая прослойка общества, по моему представлению, почти небожители, которые за какие-то заслуги получили от жизни бонус. И вот, как оказалось, одним из этих небожителей является Марк Винздор, и я бы не сказала, что он особенно счастлив в жизни, по крайней мере, не был таким до меня. Так что наличие дома в модном районе Трайбека не делает человека счастливым. Как и куча денег и гардероб забитый шмотками.

— Может, всё же не будем топтаться на обочине и зайдём? — предложил Марк, подталкивая меня вперёд. — Входи. Это и есть мой дом. Можешь осмотреться пока, — произнёс он каким-то странным тоном.

Снаружи этот дом источал респектабельность и шик, но когда я вошла внутрь … у меня отвисла челюсть. Я словно попала в совершенно другой мир — в мир унылой холодной пустоты. Здесь было пусто буквально. Он не был похож на жилой, жильцы будто съехали много лет назад и дом поник в унынии. На кухне один холодильник и микроволновка, пустая столовая, голые стены, стол обнаружился только в рабочем кабинете Марка, там же сиротливо ютился один стул и полка с книгами. Весь второй этаж тоже оказался пустым. Такое впечатление, что обои и краску со стен по всему дому кто-то сдирал с особым остервенением. И если не считать всё это странным, то для меня странным показалась односпальная кровать-трансформер, которую можно удобно сложить и спрятать в кладовке, такие обычно приберегают для внезапно нагрянувших с ночёвкой гостей, если в доме ограничены спальные места. У меня, конечно, возникла масса вопросов, и всё это естественно отразилось на моём лице. Я даже не знала с чего начать, о чём спросить в первую очередь.

— Ты здесь жил и спал на … раскладушке? Как долго? — обернулась я, к следующему за мной тенью, Марку.

— Я приобрёл этот дом семь лет назад, и вот уже лет пять я периодически ночую, как ты говоришь на раскладушке. Но чаще я живу в гостинице или снимаю квартиры, если у меня завязываются отношения с перспективой не на одну ночь.

— То есть … сюда ты своих женщин не приводил? — опешив, хотя куда уже больше, выдавила я.

 — Нет, что ты, конечно, не приводил, — возмутился Марк, будто мой вопрос прозвучал неприлично. — Ты первая, кого я впустил внутрь. Ты первая, у кого я остался на ночь, обычно я не ночую на чужой территории. У меня много принципов — это один из них, который ты сломала. Здесь я два года жил со своей … семьёй. Пока … моя жизнь не покатилась псу под хвост. Тебе здесь жутко, горошина? — проницательно заметил он.

— Я присяду, — я почти рухнула на раскладушку, понимая, что такие вещи нужно слушать только сидя. — Я готова слушать, Марк. Я очень хочу узнать, — с нежностью поймала я его взгляд. Он не сел рядом со мной, Марк встал напротив, опершись о стену. Сложив руки на груди, отпустив свой задумчивый взгляд блуждать за пелену прошлого, он заговорил:

— Я познакомился со Стефани, когда мне было двадцать пять, всё начиналось достаточно банально. Пришёл в клуб вместе с друзьями и подругой, тогда я встречался с Сарой, ничего серьёзного. Один из моих друзей подцепил во время танца девчонок, пригласил их за наш столик, среди них была и Стеф. Хорошенькая, бойкая кокетка, через полчаса она ужа стала душой нашей компании. Остроумные шуточки, в меру раскрепощена, знающая себе цену. Это цепляло. К концу вечера она уже обволакивала меня взглядом, щупала свои шансы, потом потащила меня танцевать, пару раз прикоснулась ко мне, где положено, я естественно захотел. В общем, мы стали встречаться, она решительно отбила меня у моей тогдашней подружки.  И как-то закрутилось. Мне было здорово с ней в постели, многим штукам, кстати, я научился именно с ней, Стефани девушка целеустремлённая, полумеров не любила, всегда всё доводила до идеала. У неё был хороший вкус и здоровый позитивный напор. Вот в такую девушку я и влюбился. Без памяти, как под воду ушёл. Моя компания развивалась, я уже тогда мог многое себе позволить, мы путешествовали, оттягивались по полной, бессовестно наслаждаясь жизнью. И я был стопроцентно уверен, что лучшей женщины, чем она до неё никогда не существовало и никогда не родится после. О, … наши признания друг другу в любви, это было так чувственно, до дрожи, в общем, звёзды с неба в обморок падали. Я сделал ей предложение и через три года после знакомства мы поженились. Как-то у неё так получилось меня охмурить, что я всегда прислушивался к её мнению, даже по рабочим вопросам, другие женщины вообще перестали для меня существовать, я чуть ли не молился на Стеф, особенно .. та-дам, внимание, когда она забеременела. Тогда я был законченным семьянином, всё в дом, всё ради семьи, всё лучшее тащил в своё гнездо. У нас родился сын, мы, вернее, Стефани назвала его Энтони, в котором я души не чаял и очень гордился, просто светился от того, что у меня такая замечательная семья, жена и сын. Позже я купил этот дом, мы с воодушевлением его обставили, всё по высшему разряду. А потом случилось нечто, видно кому-то сверху надоело наблюдать за придурком Марком Винздором, наш сын заболел, какая-то наследственная хрень. Анализы, дорогостоящее лечение, вроде бы обнадёживающие прогнозы, нужна была пересадка печени. Мы как родители сдали анализы первыми, и так как доктор был моим другом, он позволил себе сделать анализ более развёрнутым, у него была цель понять с чьей стороны передалось это генетическое заболевание. И выяснилось, что я даже на десять процентов не отец ребёнка. Думаю, не стоит рассказывать, как меня порвало. В тот день я жутко напился, но ей ничего не сказал. Я  нанял людей, профессионалов, которые собрали для меня достоверную информацию. И вот тогда я посадил её перед собой и выложил факты глядя в глаза женщине, которую безумно любил. … Которая изменяла мне всё эти годы, потому что любила кураж, и по её словам постная жизнь не для неё, и что она мол такого сделала хватит ведь на всех. Что любовь это глупо и смешно, что это просто яркая вспышка эмоции, химия, страсть, что жить с одним мужчиной это пережитки прошлого, что жизнь должна быть насыщена событиями и авантюрой, и только тогда человек полностью счастлив и удовлетворён. А со мной ей было просто удобно. У меня ведь были деньги, ну и член более менее приличный, которым можно было поиграть, пока очередное приключение не нагрянуло. Она даже не знала, кто отец Энтони. … Она мне этим кожу заживо содрала, и выжгла внутри всё будто напалмом. Я видеть её больше не мог. … И ребёнка тоже. Я понимаю, он ни в чём не виноват, но глядя на него — я бы всегда вспоминал, как со мной поступила его мать. Мальчика вылечили, он живёт с её родителями, потому что Стефани не до него, она ведёт насыщенную жизнь, продолжая следовать своим принципам, цепляет злачных мужиков и ловит мега кайф. Самое идиотское, что я не замечал измен, потому что, как дурак, доверял ей и не допускал даже такой мысли. Я её выставил в тот же день, после разговора. Мои юристы подготовили бумаги. Она пыталась судиться, я выплатил ей солидную сумму, но даже по сей день, ей кажется, что ей не додали. Всю мебель, вещи, игрушки Энтони, абсолютно всё, даже ковры, я отдал на распродажу. Обои и краску сдирал собственноручно. Меня плющило, мне хотелось сдохнуть, я разочаровался. Друзья мне говорили, что мол, измены в порядке вещей, это мол жизнь. И тогда я ударился во все тяжкие. Я стал использовать женщин ради удовольствия, я стал зарабатывать больше и позволять себе ещё больше. А этот дом — это напоминание о моём прошлом, о моей пустоте в душе, о моём тёмном холодном лабиринте, где отчаявшись подохли все иллюзии, — наконец, он умолкает, упёршись в меня своим проникающим взглядом. Ему ужасно хочется просмотреть каждую мою мысль, прощупать каждую эмоцию, ему важно знать, как я восприняла его откровение, потому что Марку Винздору ужасно неловко признаваться в своих неудачах и слабостях. Поэтому он никому об этом не рассказывает, потому что, по его мнению, мужчина рогоносец — это законченный неудачник.