Это моя дочь (СИ) - Шайлина Ирина. Страница 6

— Сладкие, — похвалила я щенят. — Сладкие очень.

Собака вильнула хвостом и лизнула ближайшего к морде щенка. Я помыла руки и пошла к Свете — радовать.

— А тот мужчина, — спросила я. — Он больше не приходил?

— Шахов? — переспросила она. — А, так ты не знаешь. Один из самых злостных богатеев нашего города. Нет, не приходил, но я и так по гроб ему обязана, столько лекарств и еды привёз.

И стянула одноразовые перчатки — засиделась, отработала свое. Сейчас сдаст приют сторожу и вместе домой поедем.

— А тебе это не кажется странным?

— У людей бывают разные причуды. А он, говорят, очень изменился после смерти дочери. Она маленькая совсем была, у нас весь город судачил. А некоторые и злорадствовали, что денег много, а спасти дочурку все равно не смог.

Меня даже передернуло — как можно? Такого и лютому врагу не пожелаешь. Пусть детки любых родителей растут счастливыми и здоровыми. Вот я Дашку свою заберу и никуда никуда больше не отпущу.

А мужчину с ледяными глазами стало жалко. Невозможно не пожалеть. У меня то дочка есть, а у него больше нет… Правда не верилось, что такой богатый человек станет помогать моему мужу. Но Света права — у всех свои причуды. У богатых людей тем более, простым смертным не понять.

Наш план был отработан по максимуму. Рисковать понапрасну своей работой моя соседка не хотела, поэтому я напишу официальный отказ от лечения. А она сделает вид, что не смогла мне отказать. Главное сейчас выйти из дома тихонько, чтобы хвост, если он есть, за мной не угнался. И вынести все, что нужно, рюкзак, и тот самый маленький чемодан на колёсиках, с которым я ещё от мужа бежала, мой верный друг и спутник во всех передрягах. Соседка позвонила, когда я уже была дома собиралась выходить.

— Он к ней пришёл, — свистящим шёпотом сказала она. — Этот красивый мужик о котором я говорила.

— И? — затаила дыхание я.

— На смене главная я, но старшая медсестра сказала, что его велено пропускать. Прямо в палату. В инфекционный бокс. Оля, ты права, дело тут нечисто. Её не лечат ведь даже, твою дочку, только микстуры стандартные при простуде. А написано пневмония двусторонняя…

— Я еду, — сорвалась было я.

— Куда ты… Драться с ним будешь? Пусть уйдёт. Дашкины тёплые вещи у меня, с собой он ничего не принёс, на живодера не похож. Да и не пройдёт незамеченным с ребёнком. Жди пока, пусть уйдёт.

Ждать было сложнее всего. Тем более перед глазами не Дашка даже. Он. И глаза ледяные так презрительно смотрят. Словно я совершила нечто страшное. Такое, что не прощается. Никогда. А я просто хочу, чтобы моя дочка росла счастливой. Ничего больше.

Глава 7 Демид

Свою жену я встретил на Урале, в богом забытой дыре. Крошечный городок, на удивление чистый, словно вылизанный. В окно смотришь — горы. Не такие, как на чужбине, свои какие-то, близкие. Невысокие, поросшие хвойным лесом, с них в городок катилась стремительная мутная речка, в любую погоду ледяная.

Городок прятал то, что мне нужно. Маленький, захиревающий уже медный рудник. Люди, которым я верил, да и само моё чутье говорило — покупка будет выгодной. Я купил рудник несмотря на то, что хозяин не очень то и хотел расставаться со своим достоянием. Мог бы и просто отобрать, но я действовал цивилизованно. Почти. И почти всегда.

Разогнал спивающихся рабочих, нафиг всех уволил, нагнал специалистов, техники. Поселился там же — на целых полгода. Я любил с головой в работу уходить. И однажды туманным утром, когда воздух был густым, словно молоко, а близкие горы обзавелись туманным шапками, как свои старшие собратья ледниками, я её и встретил.

Шёл, курил, сигарета, пропитавшись туманом едва тлела и шипела сердито. Дорогие кроссовки скользили по мокрой траве. Контора рудника находилась в приземистом ангаре, надо бы отстроиться. Внутри ещё никого, на первый взгляд, да и не должно ещё — рано. А дверь уже отперта. Я вошёл, задумчиво вскинув ключи на ладони.

— Ты ещё кто? — недоумевающе спросил я. — Ключи откуда?

Девушка. Тоненькая вся — пичужка. Глаза только огромные, на пол лица. Такие же глаза сейчас у моей дочери, форма. А цвет мой, выверты природы весьма забавны.

Огромные глаза опушенные пушистыми ресницами смотрели на меня испуганно. Папку из рук выронила, она шлепнула о пол, выплюнув облачко пыли.

— Папины ключи, — ответила она, пряча руки в карманы куртки. — Он работал здесь. Не все забрал, а сам не может, запил. Вот и я пошла.

— Отдай, — протянул руку я.

Она отдала ключи. Потом отдала и себя — я бываю настойчивым. Девственница. Первая девственница в моей не очень то и святой жизни. Поневоле запомнилась. И глаза распахнутые испуганные, и слезинка, которую торопливо стёрла, чтобы я не успел заметить. Я успел. Чистая. Почти всегда испуганная. На педиатра училась в институте, я ещё подумал — ну, какой из неё педиатр, из такой пичужки? Она же всего боится, да и детей тоже.

Потом рудник заработал на совесть и без моих пинков, я вернулся домой. И оказалось, что глазастую пичужку хочется забрать себе. Я поехал и забрал… В институт она все свой хотела, зачем оно ей? Перевёл. Правда, на заочное — пусть дома сидит.

А потом Настя забеременела, что наверное, должно было случиться рано или поздно. И к своему удивлению я ощутил нечто, очень похожее на счастье. Я не хотел никаких наследников. Но мысль о том, что в моем доме поселится что-то маленькое, смешное и шумное радовала. Тогда я ещё не знал, насколько полюблю своего ребёнка. А теперь знаю. Пять лет спустя. Когда успел и потерять, и обрести.

— Как там? — спросил я у юриста.

Дело было шито белыми нитками. Но главное я знал, что девочка — моя.

— Скоро девочка станет вашей дочерью официально. Можете пока…выбрать ей имя.

Он был прав. Девочка, которая была моей дочерью носила имя, которое ей дала эта женщина. Имя нужно будет поменять. У меня не было каких-то особых предпочтений. Главное, чтобы оно было другим.

Той ночью мне приснилась Ольга. Я не ждал её не в своих мыслях, не в снах, она просто была этого не достойна. Я не хотел пачкаться об неё. Но она не спросила разрешения. Зима. Тот городок, в котором я купил рудник. Тогда случился обвал, пострадали люди. Настя была на восьмом месяце беременности, рожать скоро, а я сорвался, полетел. Застрял на неделю. Нервничал — Настя казалась такой маленькой. Беззащитной. Оставить её одну было страшно.

— Всё хорошо? — спрашивал я.

— Хорошо, — отвечала она.

А потом…потом приехала. Да, этот городок был родным ей, но ничего её тут не держало. Мать умерла, отец спился и пропал, брат уехал. Сказала — по мне соскучилась. Дурочка бестолковая, даже не предупредила.

Схватки начались в ту же ночь. И рожала Настя в той самой маленькой больнице, благо я последние годы выделял деньги на её поддержку — мои люди тут работали. И прошло все хорошо… насколько могло быть. Я на руднике торчал, связь не ловила, я все пропустил.

И Ольга мне снилась возле той самой больницы. В снегу — зима была. Отчего-то босая и в лёгком летнем платье. Беременная. Стоит в снегу, с ноги на ногу переступает, и на меня смотрит. Волосы светлые по плечам рассыпаны, в глазах тоска. И страх. Здесь, во сне ей отчаянно хочется верить, но верить не выходит. Не хочу. Всё против этого. Она сломала мою жизнь. Она не достойна моего ребёнка.

— Но я же её люблю, — тихо сказала она.

Сюрреалистичный сон, кошмар. Воздух словно застыл, даже снежинки в нем замерли, шевелятся только её губы, бледные в синеву от холода.

— Ты недостойна её любить, — возразил я и не услышал своего голоса.

Она услышала. Улыбнулась. Покачала головой, прядь светлых волос упала на лицо.

— Какой же ты глупый, — в голосе грусть и сожаление. Она меня жалела. — Большой, сильный, богатый, а глупый совсем…

И живот свой погладила, ребёнок в котором словно почувствовал её прикосновение, толкнулся изнутри, вспучив женский бок ассиметричным бугром…