Изгнанник на цепи (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович. Страница 43

— Я раздавила того мальчика как онигири, — тем временем продолжала сероглазая малышка, — и говорю эти слова тебе, Цурума Шино, телохранительница моего будущего жениха, затем, чтобы ты знала сама и передала тем, кто получает от тебя информацию — моё терпение не бесконечно. Как заложник Алистера Эмберхарта, свободного рыцаря, я последую за ним туда, куда он решит направить свои стопы, после выполнения договора с моим императором.

— Рейко… — прошептала Цурума, сделав глаза плачуще-какающего грызуна крупных размеров, — Ты…

— Я! — гордо выпятила та грудь, — Гордость страны уже дважды задета в омерзительных и бесчестных дуэлях, которых вообще не должно было случиться! Как гражданка своей страны, я принимаю на себя всю ответственность за этот позор!

Вот это финт. Не финт даже, а нечто куда более убойное. Рейко, до этого момента исправно игравшая роль пассивно наблюдающей за происходящим фигуры — высказала своё решение. На подобное я даже не надеялся, рассчитывая максимум три раза использовать Иеками в качестве «мухобойки» для уничтожения особо наглых студентов. То, что она использовала двух убитых нами идиотов столь извращенно-правильным способом, едва не заставило меня вскочить с аплодисментами. Даже стоявший у дверей Уокер приосанился, хотя, казалось, куда уж сильнее.

— Мы, Шино, не любим убивать, — взял я слово, аккуратно промокая рот салфеткой, — Но вынуждены идти на это из-за недостатка благоразумия окружающих, от которых требуется только одно — не трогать нас. Разумеется, мы с Рейко знаем, что наш союз совсем не в планах Его Величества. Обоих Величеств — и Японии, и Англии. Именно поэтому меня, кстати, и изгнали. Разумеется, мы знаем, что в вашей прекрасной стране есть много родов, жаждущих влить кровь Иеками в свои семьи. Мы надеемся на защиту его Императорского Величества Таканобу, предлагая ему свою верность, но если император не защищает тех, кто работает и живет на благо страны, то моё мнение о своем будущем может измениться после того, как я выполню порученное.

— Но пока ничего непоправимого не произошло! — дурашливым тоном протянула Рейко, заглядывая в глаза бледной Цурумы, — Сегодня, вот я прямо уверена, точно ничего не произойдет! У меня такое чувство! Сильное-сильное! А вот насчет завтра — я уже не уверена!

— Мне нужно… совершить телефонный звонок… да… звонок…, - с этим бормотанием Цурума ретировалась из-за стола, бросая на нас с крохой странные взгляды.

Мы переглянулись с будущей невестой, улыбнулись и пошли рука об руку заниматься самым нужным и важным делом, которым только могут заняться два полных сил, энтузиазма и веры в будущее подростка.

Стреляя по мишеням из крупнокалиберного револьвера, которым я давно хотел научиться владеть, и кривясь от резкой могучей отдачи, я наблюдал за Рейко, вовсю палящей из моих «пугеров». Отдача от двух-трех следующих один за другим выстрелов заставляла малышку нередко делать шаг назад, но она, сцепив зубы в хищной гримаске, все продолжала и продолжала тренировку.

Знание, что я получил за внушительный срок своей первой жизни, то, что эта непоседа впитала с молоком матери — любовь необязательная часть коктейля под названием жизнь. Да, желанная и чудесная, но глубоко вторичная. Особенно в начале. Человек слаб и эгоистичен, у него нет шансов не полюбить того, кто его поддерживает. Особенно, когда на кону не только какая-то жалкая жизнь простолюдина, а положение в обществе, амбиции, цели. Если у тебя нет этой цели, если у тебя нет врагов и оппонентов, то поддержка будет шаткой. Ее ничто не будет питать. Сегодня ты в ней нуждаешься, а завтра уже нет. Другой вопрос, когда всю жизнь нужно давить вперед — даже один человек, которому ты безусловно доверяешь, уже будет являться бесценным сокровищем.

А уж если он еще влиятелен, силен, сообразителен и хитер, то значит изменчивая птица удачи спустилась из своих небесных чертогов и организовала тебе глубокий поцелуй с языком прямо в задницу.

…разумеется, если ты не разочаруешь своего партнера в течение жизни.

Правила, правила и еще раз правила. Между некоторыми можно лавировать, некоторые созданы, чтобы их нарушать, а некоторые лишь защищают тех, кто их выдумал. Когда ты играешь в чужой песочнице, всегда будь готов получить по голове от того, кто держит в руках Самую Большую Лопатку за нарушение его правил. Стать своим, быть принятым в эту песочницу, можно по-разному — поднимаясь с низов, получая положение в наследство, либо имея возможность защитить то, что и так твоё.

Пока у меня получается, но почивать на лаврах слишком рано.

Глава 16

Кого меньше всего ожидаешь увидеть в спутанных лабиринтах токийской канализационной системы района доков? Разумеется, вооруженного до зубов английского джентльмена, аристократа и просто хорошего парня по имени Алистер Эмберхарт. Что он там делает?

…в основном ругается на местных контрабандистов, изрывших стройные фекальные туннели дополнительными ходами. Еще он там крадётся. А уж если бы кто спросил бы меня лично, пережив первые три предупредительных выстрела в голову, то я бы ему ответил, что, конечно же собираюсь кого-нибудь убить.

Вооружился я действительно на весь носимый максимум. Трость, меч, два «пугера», два «раганта», нож-бабочка в рукаве, пара небольших ножей на лодыжках и целая куча патронов, периодически вызывающих у меня приступ паники. Если в меня попадут пулей— могу сдетонировать как праздничная шутиха, но побольше боеприпасов в этом путешествии иметь определенно стоило. Удерживая в свободной от трости руке «рагант» с навернутым на него огромным неуклюжим глушителем, я тихо крался во тьме, стараясь даже дышать как можно тише — надетая на лицо маска с ночными окулусами превращала каждый нормальный вдох в глубокое сипение, а из-за тяжелого прорезиненного костюма с бесформенным плащом хотелось дышать с высунутым языком, как сенбернару.

Здесь, в этом раю контрабандистов, было совсем небезопасно. Раскаленный кончик моей трости уже проткнул с десяток крупных крыс, а «рагант» четырежды тихо кашлял, превращая встреченные мной человекообразные фигуры в корм для грызунов. Последнее, как ни странно, жутко портило мне настроение — впервые в жизни я стрелял в людей, совершенно не угрожающих моей жизни, чести и будущему. Это было… низко и мерзко. Вся вина встречаемых мной бродяг состояла лишь в том, что они меня замечали.

Спустя сотню метров от начала моего путешествия по глубинам канализации, я уже был твердо уверен, что ненавижу лабиринты. Выданные мне координаты показывали лишь место на поверхности района доков, пройти к которому нужно было под землей.

А компас тут вёл себя как ветреная профурсетка на годовом слёте молодых миллионеров.

Самонадеянная попытка снять маску и покурить, мощно простимулировала меня на дальнейшее рвение к цели. Дух мой был очень силён, познав на своём веку саратовских тараканов, российских рэперов и очереди в собесе, но слабый английский желудок к настоявшимся запахам испражнений японских утроб отнесся чрезвычайно негативно. Закончив выражать свое отвращение в местные темные воды, я поспешно надел маску назад, решительно бросая курить аж до самого утра.

Что же… я думал, что самым сложным за сегодняшнюю ночь будет уход из-под надзора Момо. Мне пришлось осуществить целую операцию с подмешиванием органического слабительного в английский (а значит незнакомый японке) ужин, пропитывание наволочки местным аналогом плохо испаряющегося хлороформа, который я остроумно смешал с валерьянкой… Гм, возможно я перестарался, но вроде бы, на момент моего побега, Момо крепко спала с очень хмурым видом.

Нечто вцепилось мне в скрытый под водой сапог, бешено дергаясь в попытках оторвать от него кусочек. Реакция на воткнутую наугад трость последовала неоднозначная — воду вспенило мощным гребнистым хвостом в полутора метрах от меня. Пошатнувшись, я выругался, раскаляя кончик трости и начиная наносить им один удар за другим. Ответом на это стал следующий рывок, чуть не уронивший меня в вонючую жижу. Затем, почувствовав, что это нечто собирается буквально содрать с меня сапог, пришёл в неистовство, высаживая все шесть патронов «раганта» в воду прямо у своей ноги. Хватка разжалась.