По грехам нашим. В лето 6732 (СИ) - Старый Денис. Страница 29

— Так, княже, не ливам с леттами скарб брать. Им и досыть того, что с боя взяли, — я развел руками.

— То так, правда твоя, — сказал князь и, развернув коня, поскакал дальше раздавать распоряжения.

Началась рутина, в которой я принимать участие не желал. Грабить усадьбы я отправил отряды и уже несколько телег с добром прибыли к порту. Рассматривать что там не буду, когда все уляжется, следует основательно подходить к этому делу. Часть усадеб и домов пришлось срочно брать под охрану, так как об этом просили сложившие оружие горожане. С ними уже будем дальше говорить о дальнейшем сотрудничестве. Всех ограбить — сиюминутная прибыль, но и городу ущерб будет невосполнимый.

— Бер, поснедаем? — обратился я к своему телохранителю, который был завсегда не прочь поесть.

Ему уже провели несложную операцию. В воинской школе был так сказать факультет полевой медицины. Частично к этому приложил усилия и я, но во все тонкости не вникал. Травы, мази — все местное. Единственно, на что я отвел немало времени — объяснение дезинфекции и важности прочищения ран. Факультет, конечно сказано громко. Обучались обозники, и медицина была в таком зародыше, что главным «лекарством» все еще оставалось слово Божие.

— Так то — завсегда, — прорычал гигант.

Порывшись в сумке, я нашел только кусок вяленого мяса, небольшой шмат сала и лепешку.

— На, — передал я все сало и половину лепешки гиганту. Ему и этого будет мало.

Уже жуя жестковатое мясо, я заметил приближение полутора сотен всадников, которых возглавляли Тимофей и Жадоба. Даже ушкуйники стали конными. Нет, нужно больше лошадей в воинскую школу и на хозяйство. Людишек нужно также больше. А ушкуйники пусть море осваивают.

— Боярин, — сказал в поклоне Жадоба, до того спешившись.

— Жадоба, когги и ладьи наши, токмо и князю треба долю отрядить. Гляди что да как, людей гляди, кабы до твоей ватаги пристали, русичей болей за иншах бери. Да когги лепшие нам, — отдал я все распоряжения. Остальное додумает и поймет. Если — нет, то нянькой всем не будешь.

— Боярин, Корней Владимирович, так снедь добрую подать? — просил Тимофей, на что я только кивнул, так как рот оказался занят процессом пережевывания куска, который упорно не поддавался. Все же жесткое мясо. Наши продукты, из усадьбы были куда лучше.

Тимофей начал доставать еду и я еще раз убедился, что адъютант, как я его про себя называл, занимает свое место. Тут была и часть копченого окорока и в горшочке еще теплая каша и рыба. Нормальный такой обед, а не перекус. И где раздобыть умудрился?

Пока я наслаждался едой, в толпе бросивших оружие и сейчас охраняемых воинами рижан началось шевеление. Посмотрев в сторону горожан и убедившись, что все под контролем, продолжил поглощать пищу. Через минут десять в мою сторону поспешили семь человек, чья одежда была весьма добротна, даже невычурно богата. Украшений золотом или жемчугом не было, но крой и качество тканей отличные. Догадаться, что рижане выбрали делегацию, было не трудно. Сам же призвал к диалогу.

— Боярин, позволь слово молвить, — на русском безо всякого акцента произнес один из группы мужчин. Был он невысокого роста с густой русой бородой и в красном кафтане, три аккуратных с небольшими камнями, но изысканной работы перстня, украшали руки. Сразу видно, что человек весьма состоятельный и без показного богатства.

— Ну, давай молви, — сказал я, вытирая платком рот. Хорошо, что дали времени насытиться.

— Я Вадим — гость из Новогорода, то, — мужик показал на остальных подошедших. — Гости рижские да з Любека.

— И что желаете? — поинтересовался я.

— Воли, боярин, — гордо ответил еще один бородатый низенький полноватый, видимо купчина, одеждой мало отличающийся он соратника. Стало даже странно, я то считал, что новгородцы, напротив, любители «пантов».

— Воля стоит серебра, да доброго торга, — ответил на выпад я.

Начался торг. Вначале определяли цену свободы всех сдавшихся. Порядок определил я. Коли человек важный и торговец споры, то и цена должна быть достойной. Кто больше серебра заплатит, тот и больше стоит как купец и человек. Рассчитывал я на гордыню купцов. Однако, если оказавшиеся новгородскими купцами Вадим и его друг, стали спорить кто из них важнее, то рижские купцы предложили за себя по гривне все. Эти прижимистые торговцы поняли задумку и не стали устраивать споров. Тогда пришлось определить выкуп в сто гривен для всех. Получить в одночасье семь сотен серебряных гривен — результат достойный. Купцы помельче выплачивали от десяти до пятидесяти гривен, в зависимости от стоимости товара, на который они показывали и подтверждали, как собственность. Сумма выплат была все же не большой. Практически все дома и усадьбы купцов были под охраной, а после я и узнал, что там было чем поживиться при грабеже. Так что за идею с выкупом гости уцепились клещами.

Шесть кораблей, что стояли в порту, оказались принадлежавшими купцам и за их полный выкуп так же были внесены деньги. Склады же за половину хранящегося перешли вновь к своим хозяевам.

Однако, большая часть кораблей, как и когги Альбрехта, стали неоспоримым трофеем. После приблизительной оценки оказалось, что взяли мы целое состояние, это не только окупит участие в осаде Риги, но и даст очередной импульс к развитию. Шестнадцать кораблей, из которых Вячко отдам шесть и только с небольшой частью товара, прежде всего с оружием. Вот чего уже действительно много взяли, так это железяк разных. Обрадовал и когг, в который был практически полностью загружен орудиями труда. Топоры, пилы, зубила, что-то вроде рубанков, но главное — пятнадцать колесных плугов с полностью железным лемехом. Такое приобретение, да с налаживанием производства подобного девайса из стали — имба для земледелия.

Были и ткани, большинство из которых — шерстяные. Один когг был гружен зерном и другими припасами — его решил продать Вячко. Ему кормить придется многих, да и при грамотном подходе — это серьезное политическое оружие, поэтому очень быстро получилось сторговаться с князем, который так же взял неплохую добычу, в основном пограбив знатные дома и усадьбы сбежавших из города горожан и купцов. Единственно, о чем я просил — не бесчинствовать в усадьбах и домах купцов, что сдались и не оказали сопротивления и еще не были взяты под охрану в связи с банальной неорганизованности малых отрядов. За эту блажь пришлось доплатить уже мне — не проникся князь моими доводами.

Однако, везение меня не оставило, напротив, баловало. Ночью, как ни в чем не бывало, в рижский порт прибыл караван кораблей, состоящий из восьми коггов. Мы даже прошляпили ситуацию. Из кораблей спокойно и чинно выгружались войны и складировались мешки с разным добром, в основном с едой, блеяли бараны и фырчали кони.

Только через полчаса с момента прибытия и начала разгрузки кораблей, мы начали действовать. Незамысловато окружили разгружающихся, которые не удосужились вооружиться, сняли арбалетами некоторых из тех, кто все же был с мечом или копьем.

— Кто вы и зачем прибыли в город русский? — на немецком языке спросил я.

Вопрос этот уже проливал свет на важные обстоятельства. Город — русский, а не временно взятый и пограблен, и о прибытии нужно спрашивать у хозяев. Об этом уже говорили с Вячко. Нельзя оставлять такой плацдарм крестоносцам. Это не их земля, мы сами разберемся в своих соседских славяно-балтских отношениях.

— А кто со мной говорит на земле моей? — прозвучал зычный голос из ближайшего когга, который уже в большей степени разгружен.

— Земля это не ваша, а русского князя Вячко. А кто ты, не уж-то сам епископ Альбрехт пожаловал? — с иронией спросил я.

Наступила долгая пауза. И чем больше времени тянулось молчание, тем больше я убеждался, что попал прямо в точку. Опрошенные купцы и администрация в один голос говорили, что деятельный и авантюрный епископ отправился в германские земли за наемниками. Отправился он сразу же после начала похода на Юрьев. Причем со всех горожан и гостей Риги был взят специальный налог на войну. Вот, видимо, и вернулся епископ с подкреплением. Зачем надо было это подкрепление, когда еще не началась осада Юрьева? Ответа может быть два — это еще одно направление экспансии или же укрепление собственных позиций Альбрехта, чтобы не попасть в зависимость от какого-либо рыцарского ордена.