Безопасный уровень (СИ) - Зубов Константин. Страница 26

Повисла пауза. Екатерина механически жевала гречку и смотрела на кем-то оставленный пустой поднос. Мне ничего не оставалось, кроме как пить сок и ждать продолжения.

— Он решил защитить меня… по-своему… с детства таскал на всякие кружки по выживанию, самообороне, стрельбе. Делал из меня… мужчину. Однажды, два года назад, я помогала ему в одном задании, мы к тому времени уже часто работали вместе, и он даже хвалил меня иногда, — девушка тряхнула головой, схватила стакан и залпом выпила его, последние слова явно вырвались случайно. — Так вот, он погиб на этом задании. Его засыпало обломками рухнувшего здания. Выжить было нереально… Но через четыре дня его достали почти невредимого. Героя… Я была счастлива, но при этом знала: он должен был погибнуть под тем завалом. И тут появился Кирилл. У него были записи и доказательства, что отец тогда умер, а потом его восстановили. Он рассказал мне про все, и я присоединилась.

— А отец?

— Его воскресили из-за высокого рейтинга. Намечалось крупное событие — захват телецентра. Там участвовали сразу несколько серьезных мужиков. На некоторое время мой отец им понадобился… В таких шоу всегда кто-то погибает, и, скорее всего из-за того, что мой отец был уже… замененным, погиб он. Его воскресили для однократного использования, чтобы люди там, во внешнем мире, были довольны. А я, тут, потеряла его дважды за месяц.

Мне жаль.

— Нам очень жаль, — не сопротивляясь желанию Роберта, я коснулся ее плеча, она коротко кивнула и встала, на тарелке осталась недоеденная гречка. — Жду вас на стрельбище.

Я смотрел ей вслед, даже у меня на душе было муторно, а то, что творилось с Робертом, не поддавалось описанию.

Стрельбище — длинный подвал в этом же здании (или скорее особняке). В конце подвала экран. Стрельба идет из стопроцентно соответствующих оригиналам макетов различного оружия. Сегодня это АК-47.

— Напоминаю, — Катя стояла передо мной и ещё двумя парнями. От ее замешательства не осталась и следа, сейчас нам предстала рыжая фурия. — Хоть стрельба и виртуальная, все, от скорости полета пули до отдачи, будет натуральным. Наденьте наушники, в них вы сможете по полной оценить и звук.

Надели.

— Приклад в плечо, правый локоть к телу, левая кисть под ствол, смотрите сюда, совмещаете прорезь прицела и мушку, если цель дальше пятидесяти метров, то не стреляете, все равно не попадете. В этом случае ищете новую цель. Огонь ведем очередями. Все понятно?

Мы закивали.

— Приготовились, — мы встали и подняли автоматы. — Огонь!

Я замешкался всего на долю секунды — рев выстрелов соседей оглушил меня и, нажимая спусковой крючок, я сильно задрал ствол.

— Коля, хорошо. Стас нормально. Сергей… поздравляю, ты только что убил беременную женщину в окне пятого этажа.

— Возможно, она что-то замышляла, — сказал Коля и тут же сжался под взглядом сверкнувших в его сторону зеленых глаз.

— Вот так погибают люди, живущие в домах на первом и втором уровне этого сраного мира. Приготовились! Сергей, не зевай! Огонь!

В этот раз я выстрелил одновременно со всеми, но не был уверен, что попал в быстро двигающуюся по экрану фигуру в зеленом камуфляже.

— Приготовились! Дебилы! Как вы собрались стрелять, патронов по несколько штук осталось! Перезарядить.

У меня горели уши: я тут лишний, это не мое! Дрожащими руками я пытался вставить магазин.

Дай-ка я попробую.

— Приготовились! — я поднимаю автомат.

Брось! Расслабься, я сам!

Я расслабляю руки.

Ноги тоже!

Расслабляю ноги и готовлюсь упасть, но все еще стою. Очень странное ощущение.

Руки сами поднимаются, ноги встают в стойку. Приклад прижимается к плечу. ОСВОБОДИ голову.

Как, блин? Как освобождают голову?

Да не закрывай глаза!

— Огонь!

(Роберт)

Грохот в ушах. Все в точку. В голову бегущему врагу.

Приятная тяжесть в ногах и ствола в руках. И запах! Тут даже имитация запаха пороха! Как я по этому соскучился!

Что сложного, Серега?

Ты молодец! Пусти назад, пока она не догадалась.

Да сейчас…

— Роберт, это ты?

Оборачиваюсь и замираю. Белое лицо, сверкают зеленые глаза, приоткрыты губы… а эти конопушки, веером раскинутые по щекам! Крис! Сердце сдавливает, пересыхает во рту.

Кристина была блондинкой!

— Ты прекрасна! — поднимаю руку, пытаясь прикоснуться пальцами к ее щеке.

Пусти, идиот!

Не-е-е-е-т!

(Сергей)

Рука упала, ноги подкосились, но я устоял.

— Что это значит? Роберт? — зеленые глаза затягивают меня. Нет! Они затягивали Роберта, пока он управлял телом!

— Прости, — я прижал автомат к груди и сделал шаг назад. Щеки все еще горели. Коля и Стас молча наблюдали за происходящим. Избегая взгляда Кати, я посмотрел в сторону мишени: — попал?

— Четыре в голову, два в шею, — она сделала паузу. Пауза затянулась. Думает о моей вспышке? Оценивает? Почему молчит так долго?

Когда я уже был готов обернуться, Катя тихо добавила:

— Учитесь работать в паре, ребята. Два — один в пользу врага, в реальном бою было бы один — ноль.

Я глубоко вдохнул.

— Остальные молодцы. Продолжайте упражнения, у вас еще двадцать пять минут.

Послышались удаляющиеся шаги. Выдохнул и, не сдержавшись, посмотрел ей вслед.

Обернется или нет?

Обернулась и долго смотрела мне в глаза. Роберт был счастлив.

Сложнее всего дела обстояли со сном. Вернее, со снами. Кирилл предполагал, что до прорыва воспоминания будут приходить именно в них, когда бессознательное Роберта будет брать верх, и видел в этом возможность получить дополнительную информацию перед операцией. Поэтому я спал, облепленный датчиками, а на столике рядом с кроватью лежал диктофон. Когда приборы фиксировали мозговую активность, они будили меня резким звуком, и я записывал то, что помнил, если это имело отношение к внешнему миру. Получалось не всегда. Чаще я вспоминал только обрывки, гораздо реже эти обрывки несли крупицы полезной информации. Преобладали очень болезненные для меня сны про Иру и Софью, а для Роберта — про его жену Кристину.

За те четыре дня до операции, пока мы видели общие сны ночью, а днем обсуждали их, я узнал и частично прожил множество как прекрасных, так и ужасных моментов из жизни моего соседа по разуму. В подробностях.

Когда Роберт и Кристина познакомились, ему едва исполнилось двадцать три, а ей за неделю до этого — восемнадцать. Это произошло на ее первом балу (как я понял, что-то вроде большой вечеринки, куда собираются сливки общества и их дети для того, чтобы завести новые знакомства и укрепить старые). Родители Кристины не были богатыми, они держали небольшой музыкальный магазинчик в пригороде Парижа и позвали их только из-за необыкновенного таланта и красоты дочери.

Газеты тех лет (их заголовки регулярно мелькали в снах) называли ее не иначе как «Голосом столетия», а по красоте сравнивали с Афродитой. Несмотря на молодость, она собирала полные оперные залы и имела кучу поклонников (до восемнадцати лет девушка не могла оставаться наедине или как-то контактировать с мужчинами (они там здорово ограничили интернет, видимо, борясь за нравственность молодежи), которые с нетерпением ждали ее восемнадцатилетия и первого бала. Среди них был и Роберт.

Молодой и перспективный, только что с отличием окончивший престижный университет (отец известный юрист, мать преподаватель мертвых языков), он тоже обожал девушку до дрожи. Восхищался ее вокалом, знал наизусть каждую черточку лица и мог предсказать любое движение тела, но больше всего ему нравились ее редкие, но чрезвычайно взвешенные, целомудренные интервью, где она скромно и тихо рассуждала о ценностях семьи и брака.

Роскошный гигантский дворец, в котором должен был состояться бал, даже близко не мог вместить всех желающих. Роберта, естественно, не пригласили. Зато пригласили его отца.