Девичник. Тихие омуты - Рощина Наталия. Страница 8

— Так вот, для этой книги мне нужен допинг, — продолжала Лада. — Я не могу сидеть в четырех стенах и придумывать оргазмы. Я должна их испытывать. И они должны быть неимоверными, сокрушительными, непередаваемыми…

— И поэтому ты решила удовлетворять себя сама, — перебила Ладу Василиса. Накручивая рыжую прядь волос на палец, она обвела всех вопросительным взглядом. — Что я такого сказала?

— Я вообще не стану ничего рассказывать, — обиженно надула губы Лада. Она глубоко вздохнула и, отодвинувшись в глубь просторного кресла с невероятно высокой спинкой, поджала губы. Глаза ее сверкали, едва не поджигая все вокруг.

Я не сдержалась и улыбнулась. Взгляд Лады пригвоздил меня к креслу навсегда. Нужно было срочно исправлять ситуацию.

— Ладуся, ты не вздумай обижаться, — начала я. — Я просто подумала, как верно то, о чем я хотела вам сказать.

Такова уж моя доля: подруги рассказывают о своих приключениях, а я — о наблюдениях за чужой жизнью. В данном случае я говорила об ассоциациях, которые вызывали у меня мои несравненные подруги. Глаза Лады заметно потеплели. Угроза пожара масштабов нероновского поджога Рима, кажется, миновала. Васе тоже понравилось быть в роли ветра — стихии, способной разрушать или приносить удовольствие, торнадо или легкого бриза. А меня подружки явно видели в роли ушата с холодной водой. Ниагарские водопады, мощь Днепра, великолепие Нила явно не ассоциировались в их головах с моей жалкой натурой затворницы-нравоучительницы. Я для них — ведро воды, вылитое на жаркие угли, шипящий обжигающий пар, от которого так легко избавиться, слегка приоткрыв окно.

— Правдина, ты умеешь успокоить, — улыбнулась Лада.

— Да ты просто поэт, — прибавила Вася.

— Поэтесса без рифмы, — пробубнила я себе под нос.

— И как тебе удается, сидя в своей фиолетовой раковине, рождать такие перлы? — Голос Лады был полон нескрываемой иронии. Фиолетовой раковиной подруги называли мою фиолетовую гостиную. Это вообще мой любимый цвет. Обожаю все его оттенки от самого густого до светло-сиреневого. — Представляешь, Вась, у нашей всезнайки полно всяческих ассоциаций и она постоянно довольно логично рассуждает о том, чего никогда не испытывала.

Я знала наизусть все поговорки Лады в мой адрес. Я давно привыкла к тому, что она считает меня синим чулком, бесстрастной амебой. Спорить с нашей сексуальной подругой было бесполезно. Да мы и не ставили никогда задачи спорить до хрипоты, у нас в отношениях царит разноцветье взглядов. Но сегодня, в этом тихом кафе, я почувствовала, что в словах подруги не так уж мало здравого смысла. От чего я себя ограждаю? От самой жизни. Ко мне приходят люди, которые пытаются разобраться в сложных отношениях с любимыми. Мужчины и женщины самого разного возраста озабочены тем, как найти, удержать, соблазнить, понять свою вторую половину. А у меня ее нет, что ли? И почему я даже не пытаюсь ее искать? Даже мама, которая раньше переживала, чтобы мальчики не мешали мне учиться, теперь мечтает о том, чтобы они появились в моей жизни.

— Варенька, нельзя же все время работать, — укоризненно глядя на меня, говорит она. — Работа — это прекрасно, но и о себе забывать нельзя. Любовь к людям должна начинаться с любви к себе. Понимаешь, доченька?

— Я не Нарцисс, мама. — Я спорила автоматически, из природного чувства противоречия, хотя в ее словах было много рационального.

— Не нужно говорить о крайностях. Я твоя мать и не могу желать тебе плохого. Тебе уже за двадцать. Это не возраст, нет, — мама грустно улыбается. — Где мои двадцать лет… Но для отношений с юношами — самое время. Я буду рада, если ты решишь познакомить меня со своим молодым человеком. Он есть? Ты просто скрываешь его от меня и отца?

— Всему свое время, мама. — Почему-то мне было стыдно признаться, что нет такого молодого человека, с которым я бы хотела познакомить родителей. Это вообще очень серьезный шаг, и сделать его можно лишь тогда, когда в отношениях все серьезно. По крайней мере я так считаю. Но я одна. Мне совсем не одиноко, я прекрасно заполняю свой день так, что он пролетает незаметно. А там — неделя за неделей, месяц за месяцем. Мне скоро стукнет двадцать пять — четверть века. Выгляжу я моложе — все говорят.

— Отношения с противоположным полом порой стоят больших нервов. Потеря нервных клеток — причина старения, — замечает Лада. — А тебя, Варюша, эти проблемы пока не касаются. Не иначе как ты хочешь остаться вечно молодой, а? Тебе достаточно того, что ты помогаешь решать чужие проблемы. Своих не желаешь?

— Варенька, сидя дома ты не встретишь свою вторую половинку, — твердит мама.

— Варь, по-моему, тебе нужно хоть изредка принимать предложения Лады. Выходи в свет. В этом нет ничего плохого. Твой дар от этого не иссякнет. Наоборот, может быть, ты найдешь новые силы, — вторит ей Вася.

— Доченька, я хочу видеть тебя счастливой! — не выдерживает отец.

Кажется, мать с отцом уже жалеют, что предоставили мне такую свободу: своя шикарная квартира, полное отсутствие контроля, абсолютное доверие. Иногда я чувствую, что они побаиваются моих слов, жестов, взглядов. Они обращаются ко мне, но мой ответ их пугает. Мало ли что взбредет в голову этой девчонке не от мира сего. Мама все чаще как-то сжимается, словно старается спрятаться. А отец ни с того ни с сего начинает нервно посмеиваться и переводит разговор на какую-нибудь нейтральную тему.

Подруги менее подвержены страху общения с экстрасенсом. В их отношении ко мне порой сквозит некая настороженность. Но сегодняшний очередной выпад Лады в мой адрес, не слишком отличавшийся от предыдущих, показал, что я для них не авторитет. И куда я вечно лезу со своими советами и рентгеновским взглядом на мир? Мне вдруг стало грустно. Это случается со мной крайне редко. Ощущение было настолько сильным, что я не смогла скрыть его от внимательных глаз подруг.

— Эй-эй, — Вася быстро дожевала слойку и пододвинулась ко мне. — Ты что?

— А что такое?

— На тебе лица нет.

— И что же у меня вместо него? — Я достала из сумочки зеркало. — «Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи…»

— Не в зеркальце смотреть надо, а правде в глаза! — покончив с пиццей, изрекла Лада.

— Ну просвещай! — Я хлопнула себя по бедрам. — Давай, тебе уже не терпится высказаться. Я готова.

— У тебя, Варька, гормональная буря, — качая головой, произнесла Лада. Наверное, в этот момент мое лицо на самом деле вытянулось до максимальной отметки. Я буквально ощутила, как нижняя челюсть, отвиснув, коснулась ключиц — предел удивления.

— С чего это ты взяла? — решилась спросить я после достаточно долгой паузы.

— Сотни неоплодотворенных яйцеклеток отразились печальной бесполезностью в твоих глазах. Их не атаковал ни один сперматозоид, даже самый тихоходный, самый бесперспективный. И какое у тебя может быть лицо? — Лада бросила быстрый взгляд на Васю, ища поддержки. Та машинально закивала головой, нервно постукивая пальцами по столу. — Это не лицо, Варя. Это скорбь всех бессмысленно овулировавших яйцеклеток, это плач твоих яичников, работающих вхолостую. Сколько еще продлится это противоприродное существование? Этому пора положить конец!

— Да, Варь, тебе нужен крепкий, мощный конец, который вышибет ненужную философию из твоей кудрявой головки, — выпалила Вася, но под моим взглядом стушевалась и поспешила прикрыть рот ладонью.

— Вот-вот. — Воодушевленная поддержкой, Лада придвинулась ко мне. Подруги атаковали меня с обеих сторон. Мне было некуда бежать — полное окружение. — Кстати о кудрях: завивку пора бы обновить. Завтра же приезжай ко мне в салон, мы все сделаем по высшему разряду. И вообще, стыдно мне за себя: я — хозяйка косметического салона, а моя подруга ни разу не пришла ко мне, чтобы примарафетиться. Вася приходит, между прочим. Редко, но все-таки.

— Я не Вася, — борясь с желанием встать из-за стола и покинуть своих неугомонных подруг, ответила я.

— Знаю, дорогая. — Лада положила ладонь на мое колено. — Ты у нас — свет в окошке. Ты у нас — чистый ангел, но это же скучно! Молодая, здоровая, сидишь, как крючок сгорбленный, за своими книжками. Сутками чужие проблемы перевариваешь, через себя пропускаешь. Так и до несварения недалеко. Вон горбик скоро вырастет.