Влюбить и за борт! (СИ) - Юраш Кристина. Страница 30

Меня то сворачивали в узелок, то одна нога была закинута на спинку, вторая кончиками пальцев касалась пола. Руки вообще были в каком-то немыслимом положении.

— Кр-р-ракен тебе в ср-р-ракен! — выругался попугай. — Не получается!

Я чувствовала, как дрожат напряженные мышцы. Разврат — это вам не просто полежать. Тут нужна подготовка!

— Пр-р-робуем еще! — требовал попугай, делая круг надо мной. — Пр-р-равая нога лево р-р-руля! Левая нога на абор-р-рдаж подушки! Уже похоже! Голова за бор-р-рт! Р-р-рука на кор-р-рм акулам!

Я корячилась и чувствовала, что уже вспотела.

— Кор-р-роче! Сойдет! Очень эр-р-ротично! Лежи так, а я позову Искандер-р-ра! — заметил Кракен через час моих мучений.

Я не думала, что эротика — это так больно!

— Лицо стр-р-растное, а не стр-р-рашное! — послышался голос попугая. — А то у тебя вид, словно абор-р-рдажный кр-р-рюк попал тебе в зад!

Я попыталась выдавить улыбку. Все тело затекло, но я держала позу.

— Не как акула! Стр-р-растно и р-р-развр-р-ратно! — командовал Кракен, передумав куда-то улетать. Он сидел у меня над душой и следил за моим лицом.

— Все! Замр-р-ри! — гаркнул попугай и улетел сквозь стену.

Я лежала, чувствуя, как затекает спина. Было ужасно неудобно. Но я терпела. Шея затекла, нога тоже. Руку я вообще не чувствовала. Она была словно ватная. Время шло, а попугая все не было. Дверь была закрыта. И не открывалась.

Мне было больно. Но я терпела. И мысленно умоляла их прийти поскорее. У меня уже сил не было соблазнять.

Дверь открылась, когда я была уже в отчаянии. Правильно говорили. Любовь — это боль!

На пороге стоял Искандер. Он смотрел на меня. И медленно поднимал брови.

Кракен лишь на секунду показался из стены.

— Ну что! Я вас оставлю! — гаркнул он и просочился обратно.

— Откуда у тебя ноги? — спросил Искандер. Я молчала. И постанывала. Стоило пошевелиться — боль была просто невыносимая. Я глазами показывала на то, что придется любить меня в такой позе. И желательно, не прикасаясь ко мне. Потому что я помру от боли.

— Это лишнее, — заметил пират хрипловато и грубо. Он был на меня обижен.

— Мммм! — выдала я, стараясь не проронить ни слова. Пришлось прикусить язык. Я шелохнулась непроизвольно. И чуть не заорала от боли. В этот момент пират бросился ко мне и попытался поднять. Стиснув зубы я мычала. И готовилась к любви.

— Понятно, — заметил он. А его хриплый голос слегка потеплел. Значит, все понял! Кракен действительно — гений! Еще бы! Меня так никогда не обнимали! Если бы не боль, то я бы обрадовалась. А так даже радоваться было больно!

Меня положили на кровать. Ну все! Началось! — промелькнуло у меня в голове сквозь слезы боли. Я не могла сама пошевелиться. Все тело, словно окаменело. И стоило сделать хоть малейшее движение в сторону боль застилала глаза.

Я попыталась изобразить самое страстно выражение лица. Но из глаз брызнули слезы.

Меня перевернули на живот, уткнув лицом в подушку. Я морально готовилась к тому, к чему готовили меня морально перед свадьбой. Тихо сопя и всхлипывая, я пыталась посмотреть, что происходит за спиной. По правилам, которые мне рассказывала няня, жених раздевается. В этот момент нужно не смотреть на него. И вообще, приличные женихи раздеваются в темноте. Наощупь.

Знали бы мои придворные, где сейчас их принцесса, наверняка бы не поверили!

С меня снимали покрывало. Пока что все шло правильно. Я чувствовала тепло его ладоней. И тишину.

«Ну все! Сейчас начнется!», — приготовилась я, на всякий случай закрыв глаза.

— Если будет больно, скажешь, — послышался уставший голос пирата. Неужели мой принц так вырос… Где же его голубой камзол? Где же книжка в руках? Где корона со сверкающим камушком? Где губная гармошка? Где старый слуга, который бегал за ним: «Извинитесь перед принцессой! Вы понимаете, что она еще ребенок!»?

Из прошлого остался только медальон на шее. Мой подарок.

Я стиснула зубы, чувствуя, как мне по спине прошлась рука. Слезы брызнули из глаз в подушку. Но я держалась. Служанки иногда шептались про любовь. И мне иногда удавалось услышать их разговоры в саду. «Прелюдия!», — хихикали они.

Значит, вот она какая прелюдия? Мне по хребту от шеи до талии с легким нажимом двигалась рука. Нажим легкий, а вот боль адская.

— Тише-тише… — меня погладили по голове. — Сейчас войдет…

«Выйдет — войдет!», — вспомнила служанок, которые собирали розы для дворца. И обсуждали какого-то слугу.

Все пока идет правильно! Но почему же так больно? Искандер водил рукой где-то в районе моей поясницы.

«В первый раз всегда больно!», — хихикали служанки, которые были моими ровесницами. — «Да тише ты! Помнишь приказ короля? Такие вопросы не обсуждать! Не хватало, чтобы принцесса понахваталась лишнего! А представь, что она стоит нас и слушает?». В этот момент я испугалась.

Мимо прошел стражник. И строго посмотрел на притихнувших служанок. Они переглядывались у бесшумно хихикали, срезая розы и складывая из в плетеные корзины.

«Интересно, а почему король издал такой приказ?», — спросила служанка в синем переднике горничной.

«Бережет девственность принцессы! Иначе замуж ее не выдаст! В соседнем королевстве Невериде был скандал. В первую брачную ночь выяснилось, что принцесса — не девственница! Короче, позор! У нас просили военной помощи, поскольку обманутый принц вернул жену обратно. И пошел войной! Но их завоевал Ратенборн. Помнишь, нас всех согнали в библиотеку вырывать страницы книг?», — послышался голос второй. Она ойкнула, уколов палец.

Меня поглаживали по спине. Я нервно сглотнула, немного успокаиваясь.

— Сейчас будет больно, но он войдет, — послышался хриплый шепот. Я напряглась, чувствуя, как мне на спину ложится кулак. Искандер несколько раз ударил по нему. У меня искры из глаз посыпались. И тут я поняла, что могу шевелить пальцами. Боль уходила, а я снова чувствовала свое тело.

— Готово! — заметил Искандер, потрепав меня по голове и накрыв одеялом. — Могла бы и спасибо сказать…

Я повернулась, выразительно посмотрев на него. Но сказать ничего не могла. Если я произнесу хоть слово, то навсегда останусь кровожадной сиреной.

— Я на мостик, — усмехнулся Искандер, развернувшись и направляясь из каюты. — Не хочешь говорить — не говори, откуда у тебя ноги.

Он развернулся и ушел. Значит, Кракен ему ничего не сказал. Ну да! Ведьма сказала, что принц не должен знать ничего!

Мои пальцы мяли подушку, пока я задумчиво смотрела на свое отражение в зеркале. Все. Первый раз был. Теперь я — женщина.

«А что мужчина будет делать?», — спросила я, глядя на вырванные страницы книги про пиратов.

«Не твоего ума дело, принцесса. Мужчина, знает, что делать! Ты в этом процессе не участвуешь! Мужик сам все сделает!», — послышался голос няни, которая готовила мое белье перед свадьбой.

«А потом он меня обнял, и мы лежали и целовались! Ну после всего! Значит, любит!», — вспомнила я разговор двух горничных, перестилавших мне постель. При виде меня они затихли. И мышками шмыгнули из комнаты.

А меня не обняли. И даже не поцеловали! На глаза навернулись слезы. А может, всех обнимают и целуют, а только меня нет!

— Ну как? Было? Почему так быстр-р-ро? — гаркнул Кракен. Я повернулась к нему и кивнула и развела руками. А что еще сказать? Полные слез глаза смотрели на попугая.

Натянув одеяло на грудь, я краснела.

— Я же говор-р-рил! Я пр-р-росто мастер-р-р соблазнения! — обрадовался Кракен, но тут же заметил слезы. — Что пр-р-роизошло?

Я попыталась ему описать все это жестами. Попугай кивал. Потом я не выдержала и потянулась за бумажкой к столику. Но случайно схватила круглое зеркальце на ручке. Подышав на него, я стала писать.

— Отличная идея! — обрадовался Кракен. — Главное — безопасная. Кар-р-рты больше не постр-р-радают! Ну, подр-р-робности где? Было? Точно? Стоны я слышал! Кр-р-ровать пошаталась!

Я кивнула, перебирая пальцами раму зеркальца.