В лапах Ирбиса (СИ) - Ласк Елена. Страница 26

Услышав знакомую интонацию, я как вкопанная резко затормозила у двери и не могла пошевелиться. В голове сложился мерзкий паззл, где каждая деталь идеально подходила к соседней, сплавившись с ней в общую отвратительную картину.

— Попадёшься ещё раз, будет гораздо больней и этот раз станет последним, поверь. Ты меня услышал?

— Да.

— Отлично.

Я так и стояла застыв, когда Ирбис вышел из палаты, замерев на мне тяжёлым колючим взглядом. Не знаю, как выглядела в этот момент, но скорее всего у меня на лице было всё написано. Он просто пристально на меня смотрел, не шевелясь, а я не хотела его видеть, больше никогда. Сладкая дымка в голове растаяла, и стала больше похожа на скомканную сладкую вату. Я резко очнулась от наваждения, которому поддалась как последняя идиотка.

— Не будет никаких свиданий и никакой Франции. Часы я срежу. Больше никогда не появляйся в моей жизни. — Произнесла куда-то в пустоту лишь бы не смотреть на него, понимая, что велика опасность снова поддаться, поверить если он найдёт оправдание, хотя какое может быть оправдание подобной жестокости.

Ирбис не пытался меня задержать, когда я медленно направилась к лифтам, ноги почти не слушались. Я чувствовала его взгляд, который будто притягивал меня обратно, к нему. Секунды ожидания лифта тянулись нещадно долго. Пустой коридор наполнило его тяжёлое дыхание, мне даже показалось, что я слышу хруст костей сжатых кулаков. Я так и не обернулась, пока двери за моей спиной не сомкнулись, и я уже не могла сдерживаться, саданув со всей силы по стене перед собой. Меня трясло от моментально возникшего отторжения приятных чувств, которые я позволила себе испытывать к Ирбису. Слёзы неконтролируемо покатились по щекам, заставляя ненавидеть себя за них, ведь они были не из-за ненависти, а из-за боли, с которой я столкнулась впервые.

Оказавшись на улице, села в первый попавшийся автобус, и колесила до темна по городу, успокаивая тихую истерику, боясь идти домой. Я ненавидела Милу, которая уговорила меня отдежурить за неё, доктора Разумовского убедившего пойти к пациентке, дверь палаты, которая была приоткрыта. Я ненавидела, что услышанные слова, всё изменили внутри меня, не оставив ни единого шанса остаться в приятной неге чувств к Ирбису. Его я ненавидела не за то, что он сделал с этим парнем, а за то, что не попытался оправдаться, переубедить меня в моих умозаключениях, а самое главное — даже не попытался остановить, за что одновременно была благодарна. Себя я ненавидела больше всех за глупую надежду, что всё-таки есть объяснение его словам и действиям. Я вспомнила до мелочей день поступления этого пациента, это слегка отрезвило. Запрету на обезболивающие было теперь было только одно объяснение — приказ Ирбиса. Он отыгрался на этом парне сполна, реализовав своё извращённое наказание.

Пока добиралась пешком от остановки до дома бесконечно прокручивала в голове произошедшее и возможные последствия. Меня не должно было быть на работе. Неужели Ирбис и об этом знал, выбрал день, когда у меня должен был быть выходной, и пришёл к своей жертве убедиться в результативности своих действий. Одна картинка сложилась, другая сломалась, та, где был запечатлён его образ, нарисованный мной, которого я не боялась. Может он и честный, может и заботливый, только под этими слоями скрывается жестокость и безжалостность, и если верхний слой сотрётся, останутся только они.

Вопреки моим страхам возле дома никого не было. Я спокойно добралась до квартиры, где без сил рухнула в кровать, закопалась с головой в одеяло и вырубилась.

Ни звонков, ни сообщений. Ирбис выполнил мою просьбу — исчез из моей жизни. Когда я пришла на работу после выходных, проведённых в самозаточении, и глубоком анализе ситуации, в первую очередь отправилась к парню, которого запугивал Ирбис. Мне маниакально хотелось узнать всё. Не была уверена, что тот захочет говорить, но не могла не попытаться, была готова надавить, медикаментозно, читала про методы психологического воздействия с помощью умелого введения в заблуждение. Ведь не обязательно вводить препарат, главное, чтобы человек поверил в то, что ты действительно ввела что-то опасное. Только меня ждало разочарование — его выписали в тот же день, когда я всё узнала, причём раньше времени. В базе данных о нём не осталось никакой информации, будто не было такого пациента.

Я убеждала себя, что для меня ничего не изменилось. Я же не собиралась впускать Ирбиса в свою жизнь. Да, я придумала у себя в голове, что может что-то получится, это было единственной моей ошибкой. Я же знала, что он жесток, на себе испытала. За время нашего общения познакомилась с несколькими сторонами его личности. Теперь сомневалась, была ли хоть одна из них полностью настоящей или каждая с примесью обмана. На что я вообще посмела надеяться? Ирбис не отрицал, что был жесток с женщинами, так почему меня не оттолкнул этот факт? Почему я верила всем его словам, когда он обещал, что не тронет? Как можно было так быстро деградировать? Только у всех моих сомнений была примесь веры в его слова. Ирбис обещал, что не тронет, и не тронул, не угрожал, не запугивал, не давил, зато умело манипулировал. Я запала на его прямолинейность, которая граничила с бесстыдством, но завораживала. Парни часто говорили, что хотят меня, но другими словами, тоже прямыми, вроде «хочу тебе вставить» или «не терпится разложить тебя», обещая неземное удовольствие, Ирбис даже его не обещал.

Спустя несколько монотонных дней, рано утром во время завтрака, на телефон пришло уведомление, что мой загранпаспорт готов. Вспомнила взгляд Ирбиса, когда он спросил не передумаю ли я насчёт Франции, будто искренне боялся этого, и это чувство было ему чуждо, в груди в очередной раз всё сжалось, будто я обидела котёнка и теперь меня мучает совесть. Замерла взглядом на телефоне, где по-прежнему светилось сообщение, поняв, что Ирбис не отступился, ведь я так и не дособирала необходимые документы, а он снова поступил так, как решил. Это не случайность, не оплошность, не ошибка. Ирбис не оставил своих планов увезти меня, похоже он убеждён, что наш договор ещё в силе, и я обязана исполнять его условия. Именно в этот момент я и решилась. Мне была нужна перезагрузка. Мой сокурсник из Германии давно звал приехать к нему в Мюнхен. В этот же день забрала паспорт и написала сообщение Клаусу, чтобы ждал в гости.

— Как же я по тебе соскучилась! — У подъезда, когда я шла на очередную смену, меня чуть не сшибла с ног Кисса, подбежав и крепко обняв. Снова чуть не оглушила своей звонкой радостью.

Я обняла её в ответ, испытав облегчение, что она наконец-то дома, только это состояние не продлилось долго. За спиной Киссы меня уже сверлил взглядом Барс, как всегда весь в чёрном. Я собралась с духом и не выдала никакой ответной реакции, сконцентрировавшись на сестре, которая по-прежнему душила меня своими объятьями.

— Мне тебе нужно столько рассказать! — Продолжила уже освободив, пристально рассматривая. — Какая-то ты бледная. И синяки под глазами. Заболела?

Выглядела я действительно неважно. История с Ирбисом подкосила меня. Чтобы хоть как-то отвлечься я работала, набирая побольше смен, дабы, приходя домой, сразу отключаться. Есть я не хотела и не могла. Забросила плавание и штудирование последних научных статей. Я искренне радовалась возвращению Киссы. Наконец-то я не буду одна, и есть стимул взять себя в руки.

— Да. — Ответила кратко, не хотела вести разговор при Барсе, глаза которого были злыми как никогда. Мне даже показалось, что его смуглая кожа стала ещё темнее, будто раскалилась.

— Ты за лекарствами? Давай я схожу? — Погладила меня по щеке как маленькую. Забота сестры показалась странной, даже непривычной, но порадовала меня.

— Я на работу. Там меня подлечат.

— Может Барс тебя отвезёт. — Предложила беззаботно, переведя взгляд на своего парня, который, судя по взгляду и сжатым кулакам, хотел разорвать нас обеих. Мне даже захотелось заслонить Киссу, спрятать от его злого взгляда.