Империя ненависти (ЛП) - Кент Рина. Страница 57

— Каким бы отвратительным ни был мой отец, он не дошел до убийства.

— Он все равно сформировал тебя, Дэниел. Так же, как моя мать сформировала меня. Я достаточно напориста, чтобы признать это.

Я делаю паузу, наблюдая за светом в ее глазах — он тусклый, но он есть. И в этот момент я знаю, что он никогда не исчезнет. Что бы ни случилось с этой девушкой, она достаточно сильна, чтобы стряхнуть пыль со своих плеч, встать и начать все сначала.

Однажды ей удалось переделать все, и она сделает это снова, если понадобится.

— Ты повзрослела, Николь.

Больше, чем я когда-либо.

— Я должна была. — она смотрит на Джейдена и улыбается. — Когда мне пришлось растить такого упрямого, невероятно умного и астматичного ребенка, как Джейден, мне пришлось оставить всю наивность и привилегии позади и посвятить ему свою жизнь.

— Полагаю, это не всегда было легко.

— В первые годы. Особенно в финансовом плане. Я с трудом могла найти доступную няню и постоянно думала о том, что он заслуживает лучшего образования, которое я, вероятно, никогда не смогу ему дать. Но больше всего мне повезло, что он у меня есть. Без него я бы не смогла так долго продержаться.

Мой кулак сжимается на брюках, но больше всего от ненависти к себе. От осознания того, что я мог бы предотвратить все это, если бы мог вернуться в прошлое.

— Джей даже верит в мои мечты больше, чем я.

Я поднимаю бровь.

— Как так?

— Он сказал, что когда вырастет, то поможет мне открыть собственный ресторан.

— Ты хочешь это? Ресторан?

— Я только думала, что люблю готовить, но я также обнаружила, что мне нравится приносить людям радость через это. Так что да, наверное. Но не сейчас. Наверное, когда я буду не так нужна Джею.

Информация свежа, но не удивительна. У нее есть талант, чтобы иметь не только ресторан, но и дюжину таких ресторанов. А я, возможно, придумываю миллион разных способов отрезать язык каждому человеку, который будет есть ее еду.

— Что насчет тебя? — мягко спрашивает она.

— Что насчет меня?

— Ты прожил жизнь, о которой мечтал с тех пор, как стал игроком в средней школе?

— Все было нормально.

Просто, пусто и чертовски бессмысленно, но у меня хватает порядочности держать неудобные подробности при себе.

— Стоило ли ради этого бросать мать и брата?

— В тысячный раз повторяю: я их не бросал. Нора Стерлинг пристрастилась к слезам, драме и вину — именно в таком порядке. Мое имя не входит в список ее приоритетов. Что касается Зака… это он меня бросил.

И я мог бы быть более горьким из-за этого, чем проигравший на президентских выборах.

Она смотрит на меня таким же строгим взглядом, как когда ругает Джея за домашнее задание.

— Это ты не пришел на похороны отца и сказал матери, чтобы она не связывалась с тобой.

— Я не передавал ему приглашение, но он все равно его принял.

Иногда мне кажется, что я вне семьи. Зак первенец, святой мессия фамилии Стерлинг, и единственное, что им нужно, чтобы продолжать продавать наши души дьяволу на распродаже «купи-получи-бесплатно».

Даже мой отец иногда заботился о нем, но никогда обо мне. Моя мать всегда ходила плакаться ему на плечо. Признаться, я никогда не допускал такого богохульства, но все равно.

Однако мы с Заком отличались от остальных членов нашей семьи. Мы были близки. Пока это не прекратилось.

— Уверена, что это не то, что ты думаешь, — говорит мне Николь с улыбкой.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю. Не все такие циничные, как ты.

— Я циничен?

— Эй? Ты смотришь на себя в зеркало?

— Каждый день. Я слишком красив, чтобы этого не делать.

— Твоё высокомерие поражает.

— Я приму это как комплимент, учитывая твой статус бывшей королевы красоты.

— Ты мне не даешь покоя.

— Не могу не согласиться. Ты ходила так, будто у тебя на голове корона, которую никому нельзя трогать.

— Так и было. — ее голос смягчается. — Но ты никогда не был заинтересован.

— Неправда.

Ее губы раздвигаются, и в глазах загорается свет, которого я никогда не видел. Как бы я хотел сфотографировать ее прямо сейчас и сохранить навсегда.

Я хотел бы запечатлеть ее очаровательное выражение где-то между моей грудной клеткой и разбитым сердцем.

— Ты… был заинтересован?

Я делаю глоток воды и все еще не могу успокоить пересохшее горло.

— Дэниел!

— Что?

— Ты был заинтересован?

— Возможно.

— Возможно это не ответ.

— Это единственное, что ты получишь.

Это все еще рисует улыбку на ее губах; улыбку с румяными щеками и блестящими глазами, и я ставлю своей миссией сохранить эту улыбку так долго, как только смогу.

Глава 25

Дэниел

Из-за серьезного опасения лишиться спокойствия, самолюбия и, возможно, члена, я оставил Николь и Джейдена, как только мы приземлились в Лондоне.

Я даже заказал водителя, который отвезет их в мой особняк в Восточном Лондоне. Мне не нужно было готовить его к ночлегу, потому что обслуживающий персонал заботится о нем лучше, чем о своих детях.

Это единственное имущество, которое я сохранил после своего отъезда. Мой подарок на выпускной, не от отца, потому что ну его на фиг. Дедушка записал его в завещании на мое имя, когда мне исполнится восемнадцать. Зак, носящий священный титул первенца и главы клана Стерлингов, получил небольшой остров в Тихом океане.

Ни хрена себе.

Наша семья такая экстравагантная.

Конечно, Зак теперь владеет семейным бизнесом — множеством компаний, которым я потерял счет. Или, скорее, он управляет этим. Я владею пятьюдесятью процентами его акций и имею возможность выгнать его и стать исполняющим обязанности генерального директора, если работа адвоката не заладится.

Не то чтобы я это сделал.

Я не просто так решил не идти в инженеры.

Семейный бизнес вызывает у меня большее отвращение, чем еда.

Эта земля также вызывает у меня отвращение.

Каждая чертова вещь.

Как только я закончу то, ради чего сюда прилетел, я уеду и никогда не вернусь. Я увезу Николь как можно дальше. Хоть на Марс, хоть куда, если туда откроют рейсы.

Разговаривать с ней в самолете было ничем не лучше, чем вырывать зубы и захлебываться собственной кровью, одновременно взлетая на небеса.

С прошлой ночи я не могу смотреть на нее, не испытывая этого сокрушительного чувства: «я мог бы остановить это». Не могу говорить с ней, не отведав горькую пилюлю «что-если» или не увидев мутный цвет вины.

Но в то же время я не могу не говорить с ней, не слушать ее голос, не смешить ее.

Черт. Я никогда не привыкну к звуку ее смеха. Это как чертова сирена в мифической истории, которой я готов позволить собрать урожай своей души.

И тот факт, что она все еще может смеяться, сродни тому, что я сжимаю собственное сердце острыми ногтями.

Так что я сделал больше. Все эти гребаные семь часов. Я не давал ей спать, заставил ее рассказать о годах, которые она провела, воспитывая Джейдена в одиночку, и историю о том, как она нашла Лолли.

На своем балконе, притворившись, что квартира это ее дом.

Похоже на нее.

Кошка, естественно, полетела с нами, потому что и Николь, и Джейден закатили истерику из-за того, что оставили ее.

Счастливый маленький проказник.

В любом случае, общение с Николь дало мне чувство покоя, о котором я даже не мечтал с того дня, когда она ушла из моей жизни без оглядки.

Она может быть странно язвительной и при каждом удобном случае говорить в ответ.

И я ошибался. Это не прежняя Николь.

Знал ли я прежнюю Николь за пределами того образа, который она создала ради матери и отчима?

Видел ли я Николь, когда она намеренно оставляла мне леденцы и позволяла мне быть тем, кто лишил ее девственности?

Или я видел только свое поганое предвзятое отношение к ней?