Оковы призрачных вод (СИ) - Ллирска Бранвена. Страница 4

— Ох ты рискуешь, хозяйка! Но твое желание будет исполнено.

Она вздохнула с облегчением. Да, он изменился. Но все же не настолько, чтобы она перестала его узнавать.

— Рассказывай, — мягко попросила она.

Киэнн насторожился:

— Рассказывать что?

— Что захочешь. — Эйтлинн едва было не добавила: «все, что вспомнишь», но вовремя сообразила, что тогда рассказ может затянуться на несколько недель, если не месяцев. — Все, чем можешь поделиться. Это не допрос. Мне просто интересно. Как ты жил здесь все это время? Что делал? Что с тобой происходило? Со мной-то, как можешь догадаться, почти ничего. Ну, не считая вот этого чуда. — Она кивнула на поглядывавшего на них двоих исподлобья Ллевелиса. Потом на нее накатил какой-то душный ком и Эйтлинн неуверенно (и, кажется, не совсем кстати) продолжила: — Ты… Ты сказал, что любишь меня. Твой двойник сказал. Это правда? Или ты сказал это только потому, что прощался?

Он нервно сжал пальцы на рукояти серебристого весла — такой же материализованной иллюзии. Эйтлинн своим, уже отчасти привычным фоморским чутьём слышала, как колотится кровь у него в висках.

— Думаю, это было враньем. — Киэнн поднял на нее раненый, едва не кровоточащий взгляд: — Я болен тобой. Одержим тобой. Я не знаю, как это по-настоящему называется. Знаю только, что я не хочу исцелиться. Потому что без этого недуга моя жизнь снова опустеет.

Эйтлинн на секунду зажмурилась. Мир дробился, как отражения в магическом кристалле.

А потом Киэнн начал рассказывать. И от того, что она слышала, ей было то больно и страшно — так, что хотелось покрепче закрыть глаза, зажать уши ладонями, забиться с головой под подушку, то волнительно и сладко, и в сердце стекала живая вода нежности. И еще все время так и тянуло покрепче обхватить его обеими руками, прижаться, не отпускать… Эйтлинн не сомневалась, что он о многом умалчивает. И почти наверняка что-то перевирает. Чувствовала, нюхом чуяла, что за этим стоит: он по-прежнему пуще смерти боялся ее жалости. Нельзя не признать: эта его черта восхищала ее. Но и пугала тоже. Пугало, что однажды его упрямая, бескомпромиссная гордость окончательно погубит его. «Никогда, ни у кого и ни при каких условиях не просить пощады». А если и сами предложат — все равно не брать. Короли Маг Мэлла не принимают подачек. Матерь богов и бездна Домну! Киэнн, как ты до сих пор выжил, с таким жизненным кредо?

К полудню Ллевелиса укачало, он расхныкался и лодку пришлось вытащить на берег. Солнце пламенной тиарой венчало беспредельный небосвод, бросая под ноги золотые дублоны желтых прибрежных ирисов. Волнисто разбегалось под ногами шелковое кружево изумрудного клевера с тысячами горящих поцелуев цветущего мака. Киэнн раскинул что-то вроде открытого шатра, соткав его, должно быть, из самого ветра, и бросил под ноги Эйтлинн пару мягких подушек, похожих на клочья морской пены.

— Ну что ж, моя любезная королева, — виновато улыбнулся он, — как я уже имел честь вас уведомить, интенсивный курс одного сумасшедшего маньяка-садиста и впрямь позволил мне освоить некоторые основы магии. Но та ее сфера, что зовется кулинарией, так и осталась за пределами моего разумения. Зато я прямо-таки виртуозно мою посуду.

Эйтлинн прыснула:

— У нас и посуды-то нет!

— Ну, это как раз совершенно не проблема!

Киэнн придирчиво окинул взглядом широкую чашу лесной прогалины, обрамленной разорванным хороводом молодой ольхи, кивнул, сделал несколько шагов в сторону высокой поросли папоротника, осторожно раздвинул его многопалые лапы… После чего невозмутимо выставил перед Эйтлинн несколько великолепных фарфоровых тарелок, мисок, блюдечек, глубокий казанок из незнакомого металла, такой же сотейник со сверкающей крышкой и даже самый настоящий чайник.

— Ты их наколдовал? — разинула рот Эйтлинн.

Он хмыкнул в ответ:

— Взял у кого-то взаймы. Они часто так делают — оставляют что-либо в зарослях папоротников.

Она подозрительно покосилась на него:

— А этот «кто-то» не станет возражать?

— С чего бы? — состроил невинную гримасу Киэнн. И продолжил так, чтобы случайным свидетелям его маленького «преступления» было наверняка слышно: — В конце концов, я же потом все вымою и положу на место.

Эйтлинн прищурилась:

— А еду как, наколдуешь или взаймы возьмешь?

— Прогуляюсь в сторону леса, — потянулся он. — Авось чего само выскочит.

Однако не успел Киэнн ступить и десятка шагов, как тело его вновь скрутило в противоестественной судороге. Эйтлинн машинально вскочила, поймав его в падении. Взгляды обоих скрестились на Ллевелисе. На мгновение Эйтлинн показалось, что лицо сына искажено гримасой ярости, но после она осознала, что это была скорее паника, чем злость. Руки мальчика, сжатые в кулачки на цепочке Глейп-ниэр, немного дрожали.

— Не хот-тю…

Киэнн стиснул зубы и, по-видимому, каким-то образом пересилив волну боли, осторожно шагнул к нему. «Точно дикого зверька вспугнуть боится», — мелькнуло в голове у Эйтлинн.

— В чем дело, Лу? Чего ты не хочешь?

В глазах юного короля блеснули беспомощные слезы.

— Мне не уходить?

Мальчик быстро кивнул и отпустил цепочку. Киэнн облегченно вздохнул:

— Ну хорошо, я не пойду. Не плачь. Я сделаю так, как ты скажешь.

Эйтлинн раздраженно покривилась:

— Знаешь, Киэнн, мне уже хочется его попросту отшлепать!

Ллевелис окончательно разрыдался. Киэнн присел с ним рядом и притянул малыша к себе. Тот радостно уткнулся зареванной мордахой ему в живот.

— Все нормально, Этт, — вполголоса прошептал Киэнн. — Он очень старается, просто ему трудно.

Ее это не убедило.

— Ты его точно испортишь своим попустительством!

Киэнн быстро потряс головой:

— Дай ему время. Это пройдет. Он справится. А мне не в первый раз битым быть. — И снова заговорил с малышом: — Ничего не бойся, Ллевелис Дэ Данаан! Будь храбрым, помнишь? Я буду с тобой, сколько понадобится… — Он нервно прикусил губу. Слишком сильно прикусил. Эйтлинн почувствовала отголосок боли. — Ладно, да, вру: столько, сколько сумею. Не исключено, что однажды мне все же придется уйти. И это будет уже не в твоей власти, мой король. Но я очень постараюсь оставаться с вами как можно дольше. Потому что я не хочу бросать тебя одного. Договорились?

Мальчуган засопел и нехотя кивнул.

— Ну вот… А Этт ты отпустишь ненадолго? Чтобы она нам что-нибудь принесла погрызть?

Эйтлинн фыркнула:

— А куда ж он денется? Со мной его фокусы точно не пройдут!

Ллевелис надулся и снова кивнул. У Эйтлинн уже зла не хватало. Что он себе воображает?

— Иди, — напутствовал Киэнн. — Там наверняка можно набрать гору грибов, орехов, ягод. Грибы все съедобные, даже если выглядят как мухоморы, бери смело. В папоротниках еще есть большая плетеная корзина, прихвати, пригодится. А я пока поймаю рыбу — для этого и ходить никуда не надо, а Лу, наверное, даже будет интересно.

Эйтлинн вздохнула, вытащила из кустов чужую корзину и отправилась на «тихую охоту».

Лес и вправду, можно сказать, «выскочил» ей навстречу со своими дарами: хороводы грибов толкались под ногами, то тут, то там, похожие на небольшие Стоунхенджи (небольшие, но отнюдь не крохотные: боровики, лисички и те самые съедобные мухоморы, о которых успел заикнуться Киэнн, доставали Эйтлинн, по меньшей мере, до колена), орехи, точно отборный ярко-бежевый жемчуг, гнули ветви лещины в эльфийские луки, благоуханные яблоки сами валились в ладони…

Пока Эйтлинн дивилась щедрому изобилию Маг Мэлла, в двух шагах от нее медленно материализовалась фигурка полностью обнаженной златокудрой фейри с перламутровой кожей и длинным коровьим хвостом. Хульдра (не узнать хульдру Эйтлинн, конечно, не могла) почтительно раскланялась. В руках у нее также красовалась плетеная корзинка, чуть поменьше, но явно не пустая. Хвостатая троллиха неуверенно вертела ее в руках.

— В твоей власти, моя королева!

Эйтлинн определенно растерялась. Но пару секунд спустя все же догадалась, что это, вероятно, нечто вроде церемониального приветствия.