Декабристы - Йосифова Бригита. Страница 36

С этого приказа М. Орлов начал проводить в жизнь политическую программу «Союза благоденствия».

Из-под его пера вышли такие новые слова: «Солдаты — такие же люди, как и все мы, они чувствуют и мыслят, обладают добродетелями, свойственными им, и мы можем приобщить их ко всему великому и прекрасному без палки и побоев. Они достойны чести и славы, они — достойные сыны России, на них опирается вся надежда Отечества, и с ними — нет врага, которого нельзя бы было уничтожить».

Дом М. Орлова в Кишиневе стал прибежищем образованных и пламенных патриотов. Декабристы В. Ф. Раевский, названный потом «первым декабристом», полковник А. Непенин, генерал-майор П. С. Пущин — все они активные члены «Союза благоденствия» и частые гости в его доме. Постоянным гостем М. Орлова был А. С. Пушкин. Многие свои новые стихи он впервые читал именно Орлову и его друзьям. Эта взаимообогащающая дружба вдохновила Пушкина написать свободолюбивые стихотворения «Кинжал», «В. Л. Давыдову» («Меж тем как генерал Орлов…»), «Генералу Пущину» («В дыму, в крови, сквозь тучи стрел…»).

М. Орлов много работал для своего тайного политического дела. Он участвовал в съезде Тайного общества в Каменке — имении Давыдовых. Он познакомился с Иваном Якушкиным, написал программные документы. Он направлял деятельность «первого декабриста» В. Ф. Раевского. Активность Орлова не осталась незамеченной властями.

Майор В. Раевский — 25-летний патриот, член Тайного общества, один из революционных и способных его деятелей. Мечты о братстве, счастье для народа, свободе для людей он стремится превратить в конкретные дела. Он обучает своих солдат не только строевой службе, но излагает им историю, знакомит с политической географией мира, читает стихи. Он пишет перед ними на черной доске слова «самовластье», «тиранство», «конституция» и объясняет их значение. Он работает над программными документами революционного содержания — «О рабстве крестьян» и «О солдате». С болью и гневом он писал: «Взирая на помещика русского, я всегда воображаю, что он вспоен слезами и кровавым потом своих подданных; что атмосфера, которою он дышит, составлена из вздохов их несчастных; что элемент его есть корысть и бесчуствие». Он защищал солдат от произвола офицеров, внушал им чувства человеческого достоинства и гордости.

Когда 5 января 1822 года М. Орлов отправился в отпуск, командир корпуса генерал Сабанеев попытался отыскать следы тайной организации. Он понимал, что все эти новые веяния исходят от Орлова. Но чтобы добраться до него, он начал преследование Раевского. Сабанеев написал донесение П. Д. Киселеву о политической агитации Раевского среди солдат. Об этом узнал А. С. Пушкин, который поспешил окольным путем предупредить своего друга.

Вот как рассказывал об этом сам Раевский в своих воспоминаниях:

«5 февраля 1822 года в 9 часов пополудни ко мне в дверь постучали. Стоявший безмолвно подле меня арнаут вышел, чтобы узнать, кто пришел. Я лежал на диване и курил трубку.

— Здравствуй, душа моя! — проговорил сменившимся голосом стремительно вошедший Александр Сергеевич Пушкин.

— Здравствуй, что нового?

— Новости есть, но дурные, вот почему и прибежал к тебе… Знаешь, Сабанеев был у генерала. Говорил о тебе.

Я совсем не любитель подслушивать, но, услыхав имя твое, которое часто повторялось, я, признаться, согрешил, навострил ухо. Сабанеев настаивал, что тебя непременно надо арестовать; наш Инзушка (генерал Инзов, в доме которого останавливался поэт. — Авт.), ты знаешь, как он тебя любит, очень защищал тебя. Разговор продолжался еще долго, я многое не понял, но из последних слов Сабанеева понял, что они ничего не смогут выяснить, если тебя не арестуют».

На другой день, 6 февраля, у Раевского был произведен обыск и его арестовали. Но перед тем он успел уничтожить большую часть документов, связанных с Тайным обществом.

Но враги М. Орлова не останавливаются на этом. Они пишут рапорты в штаб главной квартиры армии. Витгенштейн просит разрешения императора на открытие следствия над генералом М. Орловым. Высочайшее согласие было получено.

Но арестованный Раевский молчал. Он отрицал, что есть какой-то заговор, тайная организация. На позорное предложение, что может получить прощение и свободу, если расскажет о тайной политической деятельности генерала Орлова, Раевский гневно воскликнул:

— Я не знаю, виновен или нет генерал Орлов… И ничего не могу к этому добавить, кроме одного, что если генерал Орлов и виновен, то и тогда я не перестану его уважать!

Царь решил не оставлять более нигде на службе генерал-майора Орлова, о свободомыслии которого неоднократно говорилось ему и раньше.

Высочайшее повеление незамедлительно было исполнено.

Вся отлаженная военная машина самодержца добивалась показаний Раевского против Орлова. Но он достойно держался. Найденные при обыске у него на квартире письма, рукописи и документы были отправлены в штаб генералу Киселеву в город Тульчин.

Но в штабе служили декабристы, там находился генерал Волконский и личный адъютант Киселева Иван Бурцов. Они распечатали секретные пакеты и обнаружили среди конфискованных рукописей список членов Тайного общества! Бурцов сжег его.

Но еще раньше на столе императора лежал другой донос на декабристов — от М. Грибовского. И в нем тоже список с их именами. Однако это был донос, а не признание члена Тайного общества.

Молчание Раевского спасло революционное дело. Оно спасло и Михаила Орлова. В бессилии раскрыть заговор, озлобленные приближенные императора бросили Раевского в Тираспольскую крепость. Но даже из того зловещего места он сумел переправить на волю свое стихотворение-клятву:

Скажите от меня Орлову, что я судьбу свою сурову с терпеньем мраморным сносил!

Нигде себе не изменил.

И только лишь во время следствия по делу участников восстания 14 декабря 1825 года раскрылась деятельность Раевского как «первого декабриста». Началось новое следствие. Приговор был суровым: лишение чинов, которые заслужил, ордена Святой Анны, золотой шпаги с надписью «За храбрость», медали в память 1812 года, дворянского звания — и ссылка как опасного для общества человека в Сибирь на поселение.

Михаил Орлов уволен. Лишен занятия своим любимым военным делом. Он занимается историей, литературой, политической экономией, ведет полемику в печати.

Когда произошло восстание декабристов, Орлов находился в Москве. Он узнал о восстании от Михаила Фонвизина, который принес ему письмо от Пущина. Вечером к Орлову пришел и Иван Якушкин. Вот что писал он об этой последней встрече:

«Приехав к Орлову, я сказал ему: “Генерал, все кончено”. Он протянул мне руку и с какой-то уверенностью отвечал: “Как так кончено? Это только начало конца”».

М. Орлов имел в виду предстоящие страдания, следствие, аресты. Он спокойно перебирал рукописи, уничтожал свой личный архив, все документы, связанные с Дмитриевым-Мамоновым и первым тайным обществом — «Орденом русских рыцарей».

Михаил Орлов был первым человеком, о котором вспомнил новый император. Он направил из Петербурга приказ военному генерал-губернатору Москвы князю Голицыну арестовать Орлова и отправить его в Петербург.

Николай лично уже вел допросы. Пока возок с арестованным генералом Орловым летит к Петербургу, император узнает от Рылеева, что Трубецкой надеялся использовать влияние Орлова против Пестеля. Что Трубецкой посылал письмо Орлову, чтобы тот прибыл в Петербург и принял на себя руководство восстанием…

Когда в Зимний дворец был приведен усталый и изможденный длинной дорогой и холодом Орлов, император стоял в середине зала. Он театрально протянул руку:

— Сейчас с тобой говорит не император, а Николай Павлович, — сказал он, — и он тебя просит рассказать ему все откровенно, что ты знаешь.

Михаил Орлов держался с достоинством. Он отрицал, что знал о заговоре, о Тайном обществе.

(Позже император записал в своем дневнике, что «Орлов слушал его с язвительной улыбкой, отвечал в насмешливом тоне и с выражением человека, стоящего так высоко, чтобы разговаривать иначе, кроме как со снисхождением».)