Луч судьбы. Я дождусь (СИ) - Таирова Таша. Страница 16

— Мама? Но, Валя, моя мама гинеколог… Боже мой, неужели они…

Валя молча кивнула и с натянутой улыбкой вздохнула:

— Вы только не жалейте меня, ладно? Не надо. Я пойду, наверное.

— Подожди, Валь, — Тийю перегнулась через поручень кресла и включила чайник. — Но почему ты не подала на них в суд?

— Папа сказал, что сам всё решит, — коротко ответила Касаткина. Она посмотрела на бывших сокурсниц и добавила: — И решил.

— Твой папа? А он у тебя кто? — выдохнула Лиза.

— Он военный, девочки, служит в спецназе. Вот он и решил всё по-своему. Историю болезни мою изъяли, а через две недели этих ушлёпков избили в туалете того самого клуба. Травмы средней степени тяжести — челюсти, руки поломаны, одному рёбра сломали. У другого ножевое ранение, он, дурак, решил своим ножом помахать, вот ему и махнули. А Снегова головой в унитазе оставили. Связанным.

Девушки переглянулись и удовлетворённо поджали губы. Заслужили! Лиза быстро вытащила чашки из шкафа, банку с кофе и сахар. Инна помогала ей, а Тийю вдруг откинулась на спинку кресла и тихо вдохнула.

— У тебя что-то случилось, — утвердительно заявила Лиза. — Колись, раз уж есть что сказать — вместе решать будем.

— Девочки, тут один хирург мне проходу не даёт. Сначала просто хамил, даже хотел меня типа подвезти домой, но ему Серёжа помешал. Угрожает, что не даст мне спокойно служить, будто бы командир у него в друзьях. А сегодня лапать полез! Что делать-то? А если и правда начнёт козни строить, а?

— Кто? — прошептала Лиза. — Ты мне скажи, я ему в челюсть дам!

— Лиза, — нервно рассмеялась Тийю. — Ты же девочка!

— Не боись, я пальчик оттопырю! — тут же отрезала Лисица. — Потому что эту гадость надо пресекать в зародыше, Ти. Если оно начало, то не остановится, вот увидишь. Сколько это продолжается?

— Почти три месяца, — устало ответила Тийю.

— И ты до сих пор молчала? — воскликнули Инна и Лиза практически одновременно.

— А что я могу сказать? Что он мне гадости говорит? Что я члена нормального не видела, что мы уже столько времени работаем вместе, а он меня ещё ни разу не трахнул — вот что он мне говорит!

— Он будет гордиться длиной своего члена, пока туда не начнут вводить мочевой катетер! — прищурив глаз ответила Лисица. — Иногда прям чувствую, с каким бы удовольствием я заинтубировала бы некоторых!

Валя Касаткина сделала глоток ароматного кофе и спокойно сказала, глядя Тийю в глаза:

— Послушай меня, Ти. С завтрашнего дня все телефонные разговоры и не только с ним — записываешь на диктофон. Одна никуда не ходишь. У тебя есть кому тебя провожать до дома? — Берг молча кивнула — Серёжа встречал её каждый день. — Если ещё раз что-то скажет или руки протянет — пригрози рапортом в службу правопорядка. Если не поможет — действительно пиши рапорт на имя командира. И ещё. Его надо остановить прилюдно, хотя бы в присутствии трёх-четырёх человек. Желательно его коллег, понимаешь? Больше никто не пытался доказывать своё «я» таким образом? — Девушки разом качнули головами и опять уставились на Касаткину. — Тогда только так. Если что — мы все рядом.

Они допили кофе, перекидываясь тихими фразами, и разошлись по рабочим местам.

Однако все действия и угрозы Тийю никак не подействовали, наоборот, ей было сказано, что если она и дальше будет упорствовать, то следующего звания ей придётся ждать очень долго, а служить спокойно ей не дадут, добавив «я всё могу, и мне за это ничего не будет». И она решила действовать.

Каждую пятницу с утра офицеры собирались на рабочее совещание. Обидчик Тийю, проходя мимо в сопровождении коллег, провёл указательным пальцем по её спине и оттянул застёжку бюстгальтера, чем вызвал удивление проходивших мимо хирургов, но Тийю заметила и несколько ухмыляющихся лиц. Она дождалась окончания совещания, а затем решительно направилась к группе офицеров, что стояли рядом с начальником госпиталя.

— Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу майору? — Она краем глаза заметила ухмылки на лицах стоящих рядом офицеров и вздёрнула подбородок выше. Увидев короткий кивок ничего непонимающего командира, Тийю резко повернулась и вдруг неожиданно для всех крепко ухватила криво улыбающегося обидчика за ширинку, сильно сжав пальцы. Лисица, что неотступно следовала за Тийю, тихо прошептала:

— Ай, молодца!

— Рот закрой, стерва! — вдруг закричал стоящий навытяжку мужчина.

— Не кричи на Лизу, — спокойно ответил начмед, совершенно не предпринимая никаких действий, чтобы остановить разъярённых девушек, зная, что Инна и её подруги никогда не стали бы так вести себя из-за пустяка. Значит, есть причина и она довольно серьёзна.

— Почему это я не могу на неё кричать, если эти малолетки уже переходят все границы? — с этими словами майор ухватил Тийю за руку и дёрнул, но она лишь сильнее сжала кулак.

— Потому что Лиза работает в реанимации!

— И что?

— Лиза может рёбра сломать, товарищ майор. Тийю Генриховна, что происходит?

— Товарищ майор так часто хвастает своим мужским началом, что я решила проверить сама. Если ему можно меня лапать, говорить гадости, требовать интимных услуг за продвижение по службе или за очередное звание, то я подумала, что и мне это не возбраняется, — и она разжала пальцы, тряся ладонью, будто испачкалась в грязи.

Все замерли и только молча переглядывались, ожидая реакции командира. За спиной Тийю остановилась Инна Шанина и Валя Касаткина.

— Это ложь, товарищ полковник! Кого вы слушаете? Этих малолеток, что тут без году неделя служат?

Но командир вдруг спокойно проговорил:

— Я слушаю вас, Берг.

Тийю, что до этого момента вела себя смело и независимо, как-то стушевалась, плечи её опустились, но тут Инна ткнула её пальцем и тихо прошептала:

— Включи диктофон, Ти.

— Ещё одна, — презрительно скривил губы виновник неприятного инцидента.

— Не стоит разговаривать со мной так, будто у вас скидки в травматологии, — так же презрительно ответила Инна.

Офицеры, что окружили девушек, уже с трудом скрывали свои улыбки — сегодня молодые врачи открылись им с другой стороны. Тийю вытащила телефон и включила запись, где майор с нескрываемым апломбом говорил о своей дружбе с начальником госпиталя и о том, что тот сделает всё, что ему скажут, после чего ошарашенные старшие офицеры дружно уставились на командира. Он тронул кончик носа пальцами, поднял брови и кратко закончил разговор:

— Все свободны. Тийю Генриховна, жду ваш рапорт. — Он развернулся и направился к выходу, пробормотав себе под нос: — Я так и знал, что это когда-нибудь так закончится.

— Ну и чего ты добилась, курица? — с насмешкой обратился к Тийю её преследователь.

Она не успела сказать ни слова, как командир резко остановился и бросил через плечо:

— Ваш рапорт, майор, я жду тоже. И постарайтесь найти надлежащее объяснение тому, что я услышал. Думаю, что наша совместная служба на этом окончена.

Офицеры молча покинули зал, девушки выдохнули и тут раздался ехидный голос:

— Ты, тварь, об этом ещё пожалеешь.

— Пожалела бы, если бы промолчала. А вам советую мне не угрожать, с недавних пор я записываю все разговоры. И при случае я передам все записи в соответствующие службы, — гордо ответила Тийю, после чего девушки дружно покинули помещение.

Часть 12

Новый год

Ёлка стояла в гостиной, сверкая лампочками, разноцветными шарами и яркими конфетами. Внизу были аккуратно сложены подарки. В доме пахло хвоей и апельсинами.

Праздник… Сергей улыбнулся — мама очень любила Новый год, заранее покупала всем подарки, заворачивала их в красивую шуршащую обёрточную бумагу и складывала под огромной ёлкой, которую папа каждый год ставил в ведро с песком, заявляя, что эта ёлка уж точно последняя, сын уже вырос и стал офицером, мама смеялась и целовала его в гладко выбритую щёку. Уже прошло пятнадцать лет с тех пор, как Сергей окончил школу и уехал из дома. Сначала военное училище, затем служба, полёты, командировки, дальние гарнизоны. Горы, пески, леса, острова в бескрайних океанах. И самолёт, который Сергей знал до последней кнопки, до последнего болта, как и положено бортинженеру. Он не видел родителей и не бывал в отчем доме месяцами, но всегда старался вернуться домой к Новому году, если позволяла служба. И мама, и папа ждали сына и его друзей, зная, что те не всегда могут наведать своих родителей, ведь судьба разбросала их по всей огромной стране.