Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович. Страница 34

– Так что там, по землям каянским?

– Не дело это, коли русской землёй чужаки распоряжаются.

– Да той земли там с гулькин нос. На нормальное поместье и не наскребёшь, одни камни да болота. И чего Василию восхотелось? Оно, конечно, умаление чести государевой, но как смерды говорят: баба с телеги – кобыле легче.

– Да ты что, княже! – возмущению Андрея не было предела. – Да земля там минералами богата…

– И что ты с тех ралов возьмешь? – хитро прищурил глаз Ростовский. – Сколь дворян на землю посадишь? А коль не посадишь, то кто охранять будет? Казаков наймёшь, а с чего платить им станешь? Железо? Так вон под Устюжной али Серпуховом его тоже полно. Да ещё, почитай, по всей земле хрестьяне это железо из болот добывают. А земля там не в пример каянской. Что ещё там есть? Молчишь? А что так? Как мужичков в ту глушь переселять, так умишко напряг, а как для государя про то донести, так и молчок. Умней других себя посчитал? А зря. Вижу вот, что в делах морских ты поднаторел знатно, а в наместничьих, уж прости за прямоту, глуп, аки младень. Мысль свою надобно уметь обосновать, дабы и государь восхотел, и думцы выгоды поняли. А коли ты на простые вопросы ответа не ведаешь, так как продвигать намерен?

Да, давно Андрей не чувствовал себя таким оплёванным. Словно со всего маху да в ведро с помоями. И ведь верно: это он знал, что финская земля богата, вот только большинство того богатства в этом мире было покамест не то что не нужно, а даже и неизвестно. Чёрт! Вроде и давно уже тут живёт, обжился, можно сказать, а порой простые истины пояснить не может. Просто потому, что даже его общие знания всё же во многом превышают местные и объяснить их появление довольно трудно, а порой и просто невозможно. Ну вот как вы поясните о богатых никелевых залежах Печенги, если и самой Печенги ещё не существует, и об никеле никто ни сном ни духом? Та ещё проблема.

– Что молчишь, князь, голову повесил? – с усмешкой спросил Ростовский, всё это время внимательно наблюдавший за Андреем.

– Да вот думаю: что теперь, оставить всё как есть и позволить шведам там хозяйничать?

– Ты, князь, говори-говори, да не заговаривайся, – сразу построжел воевода. – Сказано ведь уже: то поруха чести государевой, коли мы его вотчину в чужие руки отдадим. Что государю отписать, то я ведаю, потому как давно о землице той сведения собирал. А разговор сей для того затеял, дабы показать тебе, молодо-зелено, что мало придумать что-то стоящее, это ещё обосновать надобно, что, подчас, куда сложнее получается. А то, смотрю, успокоился ты, княже. Да рановато. Потому как мало кто в Думе о кораблях да торговлюшке морской помышляет. А вопрос сей весьма непростой и государству нашему куда как нужный. Ну да об том мы ещё поговорим, а пока к тебе вопрос: вот как там крепостицу обустроить? Был бы прямой путь по земле-матушке, всё ничего, только пока мы тот тракт до каянского берега построим, шведы все наши городки сроют.

– Так, а флот-то на что? – искренне изумился Андрей. И только потом всплыла в его памяти одна статья, читанная им когда-то в Живом журнале на страничке небезызвестного Сергея Махова. О том, как мы и иностранцы видим дороги морские. И ведь разные у нас взгляды на них. Вот и опытный воевода, не раз водивший рати на сечь и оборонявший города, не понимает, как можно снабжать крепость не соединённую с метрополией прямоезжей дорогой. Причём вполне себе искренне не понимает. Умом видит морскую дорогу, а внутри себя не воспринимает её за таковую.

– И много ты корабликами теми навозишь?

– Да, почитай, всё что нужно. Было бы, что и кого возить.

– А коль те же шведы дорогу заступят?

– Утоплю к чертям собачьим и скажу, что так и было. Негоже, князь, нам с ними сюсюкаться, потому как закатники лишь силу понимают и о том помнить надобно всегда. Тысячу раз прав был государь, когда заявил, что на Закате у Руси друзей нет. Нет, и не будет. Будут лишь попутчики, с которыми у нас временно совпадут желания. Таковыми надо пользоваться, а не ставить их интересы поперёд наших.

– Ишь как завёлся, – усмехнулся в бороду новгородский наместник. – А сколь думаешь взять сил, дабы привести те земли под руку государя?

– Ну, будь у меня справная пехота, пяти сотен бы хватило за глаза.

– Эт как так: справная пехота? Пищальники, чтоль? Так чем тебе наши новогородские не угодили?

Андрей откинулся на лавке, упёршись спиной о стену и ненадолго задумался. Князь же Ростовский молчаливо ждал ответа.

– Видишь ли, князь, нет в наших воях дисциплины. Как живут слободами, так и воюют. Да, они знают с какой стороны пищаль заряжать, да, умеют палить из неё. Но только это не главное в бою. Вот скажи, помчится на них конница и что будет?

– Да стопчут их к чёртовой матери. Не устоять мужикам супротив поместных.

– Вот то-то и оно. А всё отчего? Да оттого, что воевать в поле пищальник не умеет.

– Думаешь, в Европе устоят? Супротив их-то рыцарей?

– А вот и устоят, князь. Более того скажу тебе, уже устояли. Больше десяти лет назад это было. Во фряжских землях сошлись испанские да французские немцы, причём у франков сил было больше. Но испанцы положились на пушки да пищальников своих.

– И?

– И не только устояли, но и разгромили франков, а набольшего их воеводу, убили пулей и доспехи не спасли. А всё почему? Да потому, что воевода испанский всё правильно сделал. Пищальников своих прикрыл копейщиками пешей рати. А сами пищальники шибко обучены были. Палили не как бог на руку положит, а по команде. И после залпа организованно отходили в задние ряды, дабы зарядить свою пищаль по новой, а не сбежать куда подале. И когда приходил их черёд, вновь встать впереди – вставали и стреляли во врага. Вот такие вот пищальники у испанцев. А прибавь к этому пушечную картечь и представь себе поместные сотни, атакующие их позицию.

Ростовский честно попробовал представить себе подобную ситуацию и, помрачнев, нахмурился: представшая картина ему вовсе не понравилась. А ведь, как пить дать, ещё перед строем и чеснока накидали, чтоб совсем коннице худо сделать. Воистину черти бы побрали тех, кто придумал все эти пушки да порохи. Однако прошедший не одну битву воевода понимал: возврата к прошлому уже не будет. Увы, новые времена несли с собой новые веяния, и весь его опыт говорил, что хорошо проявивший себя способ ведения войны будет лишь развиваться. И никто от него не откажется, кто бы что ни говорил по этому поводу. Вот и под той же Оршей многое решили именно пушки литвинов. Да и Витебск был взят вовсе не дедовским способом, а новинкой, которую придумал сидящий перед ним гость. И коль не хочешь быть битым, стоило к подобному приноравливаться.

– И всё же, сколь сил понадобиться?

– Пять сотен пехоты, если воеводой назначат меня и дадут возможность погонять мужичков хотя бы с месяцок. Впрочем, зная нрав этих воинов, последнее будет делом не лёгким, но вполне возможным.

– А если нет?

– Тогда пусть тот воевода и решает. Корабли для перевозки армии предоставят купцы. Ну а я, как государев капер, обеспечу им охрану.

– Вот значит как? – наместник задумчиво оглядел Андрея. – Широко шагаешь, князь. Так ведь и оступиться недолго.

– Так ведь я не только о себе, я и о потомках своих забочусь, – хмыкнул Барбашин.

– Ох, рассмешил старика, князюшка, – усмехнулся князь Ростовский, вставая. – Но, может, хватит о делах? Давай лучше в шахматы сыграем.

– Да с превеликою охотою, князь, – согласился Андрей.

Покончив с делами, как то тщательное инспектирование наровской верфи, новгородского училища и главной конторы компании, князь, прежде чем окончательно покинуть Новгород, принял непосредственное участие в закладке новой церкви, место под которую выбрали по новгородской традиции рядом с компанейским двором. Тем самым он убивал двух зайцев. Во-первых, как и в той истории, первое двадцатилетие XVI столетия было отмечено большим экономическим подъёмом. В города устремилась масса сельского населения, причём "всяк ленится учитися художеству, вси бегают рукоделиа, вси щапят торговании, вси поношают земледелием", как об этом с прискорбием писал так и не ставший в этой версии событий митрополитом Даниил. А поскольку люди того времени мыслили не совсем так, как в веке двадцать первом, то наиболее яркое свидетельство того подъёма вылилось в строительство по всей Руси церквей, причём по преимуществу каменных. Те же Таракановы, к примеру, готовились ныне освящать церковь святого Климента на Торговой стороне, которая рухнула ещё два года назад и была ими восстановлена. Ну и разве могла столь богатая компания, как Руссо-Балт оказаться в стороне от процесса?