Титан: Возвращение (СИ) - Рави Ивар. Страница 12

Утром, проклиная себя, что так поздно отправился с модуля на сушу, закидывал на плечи вещмешок, когда в лучах восходящего солнца заметил пятнышко на востоке.

— Ната, там суша, думаю, к вечеру мы дойдем, — девушка визгнула и кинулась мне в объятия, не поскупившись на поцелуй в щеку.

К обеду встретилась вторая трещина, а чуть позже разломы льда стали встречаться повсеместно, затрудняя движение. Берег уже был виден хорошо: серая полоска скал протянулась с севера на юг. Но вот продвижение к нему шло черепашьими темпами из-за встречающихся трещин и разломов. Первый небольшой участок чистой воды встретился примерно в двух километрах от берега, пришлось забирать влево на север, чтобы обойти этот участок. Чем ближе становился берег, тем больше встречалось участков свободных ото льдов.

Мы находились в пятистах метрах от берега, когда очень сильный шум заставил оглянуться: лед тронулся. Огромные льдины наползали друг на друга, опрокидывались в воде, формировали торчащие в разные стороны глыбы.

— Ната, бежим! — нетронутый участок льда в несколько сот метров простирался до самого берега. Мы побежали, ноги утопали в рыхлом снегу, шуба мешала, а вещмешок бил по плечу. С треском справа от нас зазмеилась трещина, устремившись к берегу. Я взял немного влево, посмотрев, где Ната: девушка отставала метров на десять. Скинул скорость, и когда она поравнялась со мной, схватил с ее плеча вещмешок. Ната сразу вырвалась вперед, забирая у меня оба копья. Вторая трещина, пройдя между моими ногами, испугала не на шутку. До берега оставалось несколько десятков метров, когда прямо по курсу раскололся лед. Ната не останавливаясь перескочила трещину, а я притормозил: с двумя вещмешками и в тяжелой шубе мне так не прыгнуть, два куска льдины расходились в стороны. Размахнувшись, перебросил один за другим вещмешки:

— Бери их и выходи на берег!

— А ты?

— Обойду трещину, давай, Ната, быстрее, твою мать! — заорал на девушку.

Та рванулась и, волоча мешки по снегу, но не бросив копья, медленно побежала к берегу, до которого оставалось около двадцати метров. Ната успела: едва она выскочила на берег, как паковый лед, по которому она пробежала, начал становиться на дыбы.

— Макс, — пронзительный голос Наты прорвался через треск и грохот ломающегося льда. Для меня единственный путь на сушу — вернуться немного назад в море и обойти трещины с северной стороны: там еще сохранились участки льда большой площади.

Развернувшись, я побежал в море, пробежав около ста метров, свернул на север, по дуге обходя трещины. Дважды пришлось перепрыгивать новые возникшие прямо передо мной трещины. Льдины ломались, лезли друг на друга, но между ними сохранилась извилистая дорожка, по которой я устремился к берегу. До берега уже оставалось рукой подать, меньше десяти метров, когда кусок льдины под ногой перевернулся. Со всего размаха я полетел в воду, где льды продолжали крушить себе подобных.

Первое ощущение, что меня сунули в кипяток: грудную клетку перехватило на вдохе. Вынырнув, почувствовал, что ноги достают до дна: до копья, что протягивала мне Ната, не хватало буквально двух метров. Сзади по голове больно стукнула льдина, подтолкнув меня в сторону берега. Еще один шаг мне дался за счет силы воли. С шумом выдохнув воздух, заработала грудная клетка, после следующего шага я смог ухватиться за кончик копья, и Ната, буксуя на снегу, потащила мое тело из воды. Последний шаг, и я без сил падаю на снег прямо у воды.

— Вставай, — кричит мне в ухо девушка и рывками оттаскивает меня от воды, где на берег лезут льдины. Я не то чтобы встать, я нормально дышать не могу: мышцы, получив спазм от холодной воды, не хотят работать. Каждый вдох отдается болью в межреберных мышцах. — Вставай, слабак! — сквозь пелену доносятся слова Наты.

Вот тварь, — искренне негодует мой внутренний голос, но слова Наты оказывают действие. Преодолевая боль и лязгая зубами, становлюсь на четвереньки. Ната помогает мне встать и рывком срывает с меня шубу, начинает снимать комбинезон.

— Тебе нужно согреться! — оставив меня в чем мать родила, начинает растирать руками, хлопая по спине, ногам, животу. Скинув с себя шубу, втискивает меня в нее и усаживает на снег: — Там над обрывом лес, соберу дрова и разожгу костер. Не вздумай засыпать, я быстро.

— В своем серебристом комбинезоне, который мало защищает от холода, девушка карабкается наверх. Отсутствует Ната недолго, возвращается с большой охапкой хвороста, отстегивает с пояса дезинтегратор.

— Энер-р-р-гию б-б-береги, — выдавливаю из себя, лязгая зубами.

— Заткнись, — беззлобно обрывает меня Ната, включая режим сварки. Мокрый хворост мгновенно вспыхивает. Подложив еще хвороста, Ната подтаскивает меня ближе к огню, раскладывает мою мокрую одежду рядом.

— Нужно принести еще хвороста, грейся, я недолго.

Лишь сделав еще три ходки, девушка сама присаживается к огню. Адреналин в крови иссяк, ее саму начинает знобить. От моей шубы и одежды поднимается густой пар, но она все еще мокрая.

— Ната, иди сюда, — зову девушку.

— Мне не холодно, — отзывается Ната, дрожа всем телом.

— Я и не говорю, что тебе холодно, но, если ты меня не согреешь своим телом, я простужусь и умру. Тогда ты останешься одна, хочешь такого исхода?

— Хорошо, но только чтобы согреть тебя, — девушка подходит, чтобы нырнуть ко мне в шубу.

— Стой, разве вас не учили как нужно греть?

— Здесь горит костер, греть телом нет необходимости, — Ната отводит взгляд, избегая смотреть мне в глаза.

— Тепло костра рассеивается, а мне нужно, чтобы был контакт. Иначе не избежать переохлаждения внутренних органов, — я несу бред, но Ната клюет. А может ей и нужно, чтобы ее «обманули».

— Хорошо, только отвернись.

— Слышу характерный звук молнии, а через пару секунд ко мне прижимается молодое девичье тело.

А неплохо комбинезон грудь у нее скрывал, — мерзко хихикает внутренний голос. Но мне не до него. Поворачиваю голову, встречаюсь с Натой глазами.

— Это, чтобы ты не умер, — запинаясь говорит Ната, но я останавливаю ее слова поцелуем.

— Молчи, — шепчу девушке, чувствуя, как ее сердце готово выпрыгнуть из груди.

Трещат ветки в костре, забыв о холоде, целую девушку, что отвечает мне взаимностью. Увлекшись, мы проморгали костер, уже расслабленно лежа под шкурой в обнимку с Натой, спустя полчаса почувствовал, что от костра нет тепла. Ната уснула, получив бурю эмоций, меня самого тянуло в сон. Но нужно подбросить дрова, да и решить место с ночлегом. Солнце еще не село, воздух неплохо прогрелся, но с моря несет холодом. Подкинув дров, проверил свою одежду: комбинезон неплохо высох, шуба еще влажная. Одевшись, почувствовал себя увереннее: я снова потерял бдительность, занявшись любовью с девушкой прямо на берегу моря, практически на открытом месте. Ната проснулась и потянулась: шкура соскользнула с груди, обнажив полушарие.

— Ой, — спохватилась девушка, натягивая шкуру, — Макс, подай мне пожалуйста мой комбинезон. И отвернись, — привычно добавила Ната, получив из моих рук одежду. Я усмехнулся, некоторым людям идет скромность, словно не она полчаса назад стонала в моих объятиях.

— Следует найти место для ночлега, а завтра двинуться на юг, — подкинул еще пару дров, — хотя… можно переночевать здесь, не придется разжигать костер, если жечь этот до утра. Будь здесь, я схожу за хворостом, чтобы костер не погас до утра, придется его набрать немало.

Оставив Нату, по крутому подъему поднимаюсь наверх: лес, состоящий из сосен и елей подступает к обрыву вплотную. Хвороста под ногами завались, только успевай стаскивать вниз. Набираю кучи и, криком предупредив Нату, скидываю вниз. Потом все это можно просто собрать внизу. В лесу деревья уже совсем без снега, но в затененных местах он еще лежит. Признаков, что здесь бывают люди, нет от слова совсем: ни следов топора, ни кострищ, ни дыма поблизости. Море почти полностью освободилось ото льда, создав на берегу оборонительный вал из льдин. Промедли мы один день, до суши не добрались бы.