Тайна Ольги Чеховой - Воронель Нина Абрамовна. Страница 1

Нина Воронель

Тайна Ольги Чеховой

Пролог

Меня зовут Петра, несколько лет назад я решилась на смелый поступок — написать роман под названием «Былое и дамы» о женщинах, игравших значительную роль в истории Европы.

После пяти лет кропотливого труда у меня получилось два тома: «По ту сторону добра» и «По эту сторону зла», и я уже было вообразила, что выполнила свою задачу, но на страницы истории вышла еще одна удивительная женщина, судьба которой заставила меня приступить к созданию третьего тома. На этот раз у меня получился не роман в полном смысле этого слова, а вольная реконструкция, названная мной «Тайна Ольги Чеховой».

Ольга

В ответ на вопрос, какое отношение она имеет к великому драматургу Антону Чехову, Оленька Книппер-Чехова обычно отвечала:

— Я племянница его жены и жена его племянника.

Ответ этот обычно ставил вопрошающего в тупик, и он начинал, загибая пальцы, вычислять, кто кому приходится племянником, а кто кому — женой. В голове его двоилось имя Ольга Книппер-Чехова, которая была женой драматурга, в то же время являлась ее же племянницей и одновременно женой его же племянника. Возникал вопрос: чьим племянником или племянницей — его или ее — кто был? А на самом деле все очень просто: у Чеховых были две Ольги, две абсолютные тройные тезки — Ольги Книппер-Чеховы.

Даже сам могущественный министр безопасности СССР Лаврентий Берия путался в этих племянниках и их женах. И поэтому однажды поздней январской ночью 1943 года за вдовой Антона Чехова Ольгой Книппер-Чеховой приехала черная машина и увезла к Лаврентию Берии, который вызвал ее, чтобы показать страшное фото — Ольга Книппер-Чехова в вечернем платье сидит в кресле рядом с Адольфом Гитлером. Мало того — над плечом Ольги Книппер-Чеховой нависает массивный профиль министра обороны нацистской Германии Германа Геринга. Ольга Леонардовна, собственно, не могла бы узнать Геринга, она никогда его не видела, но сам Лаврентий сказал ей, что это Геринг. И спросил: как она объяснит, что ее тройная тезка запросто сидит в обществе высших персон Третьего рейха? Может ли она поверить, что ее любимая племянница, Ольга Книппер-Чехова, на короткой ноге с лидерами нацистской Германии?

Ну, конечно, она не могла. Так она и сказала Берии:

— Сразу видно, что это фотомонтаж!

— Фотомонтаж? — усомнился Берия. — Кто мог его сделать и зачем?

— Кто — не знаю, но зачем — ясно: чтобы вы меня среди ночи вытряхнули из постели.

Книппер-Чехова могла позволить себе эту маленькую дерзость: женой великого Чехова она была всего четыре года, зато его вдовой — целых сорок. И не ошиблась — Берия сделал вид, что не заметил колкость.

— Нет, Ольга Леонардовна, это не монтаж, — ответил он трезво, — это подлинная фотография из берлинского журнала «Наше кино». Тираж — пятьдесят тысяч экземпляров, так что подделки исключены. Но чтобы у вас не было сомнений, можете полюбоваться подписью под фотографией.

Ольга картинно прищурила глаза:

— Но это же по-немецки!

— Вы хотите сказать, что дочь Леонарда Книппера не в состоянии прочесть одну скромную строчку на немецком языке?

— Когда ваши люди поднимали меня из постели, они не позволили мне взять очки, — вздохнула Ольга.

— Ладно, я, так и быть, вам прочту, — сжалился Берия. — «Великий фюрер в обществе своей любимой актрисы Ольги Чеховой». Убедились? А теперь давайте поговорим откровенно. Сознайтесь, как давно вы общались со своей племянницей?

Недаром Ольга Леонардовна была примадонной лучшего советского театра — в ответ на этот каверзный вопрос она и бровью не повела. Невзирая на возраст, изящно откинулась на спинку стула, будто сидела не в кабинете всесильного Берии, а в кресле барской гостиной, закинула ногу за ногу и задумалась:

— Дайте-ка вспомнить… — Даже по пальцам попыталась посчитать, но решила не преувеличивать. — Если память мне не изменяет, в последний раз я с ней виделась в 1928 году во время наших европейских гастролей.

— И с тех пор не переписывались?

— Если мы переписывались, то копии наших писем, несомненно, хранятся у вас в папке с грифом «Совершенно секретно».

Берия сверкнул очками, но не сердито, а как бы весело, и позвал конвоира. «Сейчас будут пытать», — подумала Ольга Леонардовна обреченно, но пытать ее не стали, а отпустили с миром. Она так и не поняла, зачем это все было им нужно.

Оленька

Ада Книппер была старшей сестрой Оленьки, и та ее побаивалась. Ада могла ни с того ни с сего рассердиться и больно наступить Оленьке на ногу или незаметно ущипнуть за попку. Главное, Оленька никак не могла предвидеть, когда на Аду накатит приступ мстительной злости. И только через несколько лет, когда она повзрослела настолько, чтобы узнавать себя в зеркале, поняла, что сестра ей просто завидовала.

Вспышки злости Ады всегда случались, когда к родителям девочек приходили гости, которые сразу начинали восхищаться красотой Оленьки. Ада тоже была красивой, но только тогда, когда младшей сестры не было рядом. И Оленька стала прятаться, как только видела в окно подъезжающие к дому коляски гостей. Это было нетрудно — дом был большим и просторным. Кроме столовой и спален для каждого члена семьи предназначались библиотека, биллиардная и гостиная с мягкими креслами и роскошным роялем, на котором Лулу и Костя, мама и папа девочек, в четыре руки играли классические фортепианные дуэты и целовались в перерывах.

Оленька была сообразительной, но и Ада тоже не лыком шита. Она разработала хитроумный план, который должен был помочь ей навсегда избавиться от красавицы-сестры. Все началось с того, что у них саду завелся шакал. Сад был большой и ухоженный с видом на прекрасный город Тифлис. Был он огорожен высоким каменным забором, увенчанным решеткой из литого чугуна, и трудно было понять, как шакал за этот забор проник. Разве что протиснулся между колесами коляски с очередными гостями хлебосольного семейства Книпперов. Но как бы он туда ни попал, расположился как хозяин — едва на сад спускалась ночь, шакал начинал завывать высоким детским голоском. Он плакал, пел и хохотал, и никакими силами не удавалось заставить его замолчать. Поймать его тоже не удавалось.

Только Аде как-то посчастливилось столкнуться с шакалом лицом к лицу, если его морду можно назвать лицом. Она уже считалась такой взрослой, что ей разрешалось гулять по саду без сопровождения няни или гувернантки. Ада прокралась на солнечную полянку, скрытую от посторонних взоров кустами шиповника и ежевики, чтобы бесконтрольно съесть тайно вытащенный из буфета пряник — мама очень строго следила за тем, чтобы дочь-сластена не ела слишком много калорийного. И тут навстречу ей из-за кустов выскочил шакал. Хоть Ада никогда не видела шакала, она сразу поняла, что это он. Шакал, очевидно, тоже что-то понял: он уставился на пряник прозрачными зелеными глазами. Ада швырнула ему лакомство, приказала: «Жди меня здесь», — и помчалась в дом.

Неясно, слышал ли ее шакал, с такой страстью он набросился на пряник, но, когда Ада вернулась в сопровождении Оленьки, он все еще наслаждался его остатками. По воспоминаниям Ады, звереныш был маленький, а пряник большой, тульский. Увидев шакала, Оленька пришла в восторг:

— Он настоящий?

— Конечно, настоящий! Как бы он иначе мог пряник съесть? Хочешь его погладить?

Оленьке только того и надо было — погладить настоящего шакала. Они в детской каждый вечер говорили о нем перед сном, обсуждали, почему он иногда смеется, а иногда плачет. Девочка протянула к нему пухлые ручки с перламутровыми ноготками:

— Здравствуй, шакал!

Но тот быстро сообразил, что в пухлых Оленькиных ручках нет пряника — он не прощаясь нырнул в кусты и был таков. Трудно описать, как разочаровалась девочка, когда поняла, что шакал ею пренебрег. А уж как разочарована была Ада, даже представить трудно — она почему-то надеялась, что зверь заберет с собой Оленьку и Ада останется самой красивой девочкой в родительском доме. И даже в дальнейшей жизни — Ада уже настолько повзрослела, что могла вообразить себе свою дальнейшую жизнь.