Дина. Чудесный дар - Кобербёль Лине. Страница 7

Однако же дракон явно не желал выпустить из пасти кусок телятины только лишь ради того, чтобы полакомиться вместо него человечиной. Он застыл на месте, буравя нас своими желтыми глазами, и дал нам пройти мимо, на расстоянии меньшем, чем три драконьи длины.

Никогда ни один звук на свете не казался мне таким прекрасным, как грохот захлопнувшихся за нами решетчатых ворот по другую сторону Драконьего двора.

– Зачем они здесь? – спросила я. – Кому по доброй воле захочется завести таких чудовищ, словно домашних животных?

– А тебе они, что, не по вкусу пришлись? – Дракан стоял, разглядывая ближайшее к нам желтоглазое чудовище. – Разве ты не видишь, что они прекрасны – на свой лад? Сильные, гибкие, да и опасные. И на них можно положиться! Они такие, какие есть! На самом деле не так уж они отличаются от твоего собственного кусачего сторожевого пса у вас дома.

Я негодующе фыркнула:

– Они вообще ни капельки не похожи на Страшилу!

На Страшилу, который любил, когда ему чесали живот и за ушами, на Страшилу, большого, теплого и милого, что спал с нами в боковушке, когда уезжала матушка…

– Не многие могут узреть это, – сказал Дракан, – но чудовищам присуща своя собственная красота. И драконы лучше целой своры сторожевых собак.

Желтоглазое чудовище, тряхнув головой, проглотило свою добычу. Почти четверть теленка, с кожей, копытом и всем прочим, мгновенно скользнула в его пасть. На какой-то миг шея дракона разбухла так, что серо-зеленая чешуя заблестела и словно бы потекла, будто вода.

«Теленок был по крайней мере мертв, – подумала я, – а если тебя глотают живьем?»

– Твоя мама ждет, – напомнил Дракан и строптиво отвернулся от своих «сторожевых псов». – Лучше поторопиться.

Понадобился еще один ключ, чтобы пройти через последние решетчатые ворота. И вот мы уже под темным сводом подвала, куда свет проникал из нескольких отдушин, расположенных высоко-высоко в стене.

В полумраке я мельком разглядела две двери, однако Дракан выбрал каменную лестницу, что вела к третьему дверному проему.

После полумрака подвальных переходов и Драконьего двора в горнице, куда мы вошли, было ослепительно светло. Вечерние солнечные лучи, струившиеся через большое сводчатое окно, превращали стоявшего перед ним человека в темный силуэт, в тень. Но эта тень была мне знакома…

– Матушка!..

Она обернулась. Свет был настолько резким, что я едва могла различить выражение ее лица. Но в резкости ее голоса ошибиться было невозможно.

– Дина! Что здесь делаешь ты?

Кровавые происшествия

Я ничего не понимала. Я одолела долгий путь от Березок до Дунарка. Долгие часы скакала верхом на самом огромном коне, на котором мне когда-либо доводилось сидеть. Прошла через Драконий двор, мимо полдюжины чудовищ, что могли проглотить ребенка со всеми потрохами. Я устала, у меня болел бок, мне было страшно.

И все из-за того, что Дракан сказал, будто мама нуждается в моей помощи. А тут она спрашивает: «Что здесь делаешь ты?» Будто она застигла меня прямехонько на месте преступления – дома на вишневом дереве.

– Ты сказала… он говорил… он сказал, что ты сказала…

У меня заплетался язык. Я чуть не плакала. Но матушка уже не смотрела на меня. Она не спускала глаз с Дракана, словно желая прожечь в нем дыру.

– Что все это значит? – Ее голос был так холоден, почти искрился инеем.

– Я подумал, мы снова немного потолкуем об ужасающем преступлении мессира Никодемуса.

– Я ведь сказала: это не он!

– Можно ли быть абсолютно уверенным в этом? Не перемолвитесь ли вы с ним еще разок?

– Что пользы в этом? Я провела у него многие часы. Я видела каждый тайный закоулок его души. У него есть свои недостатки. Недостатки человеческие! Но этого… чудовищного преступления он не совершал. Клянусь честью Пробуждающей Совесть! Найдите мне другого подозреваемого, и я сделаю все, что в моих силах. Но если вы не можете предъявить мне другого преступника, отпустите меня домой. Дети уже давно меня заждались.

– Мессир Никодемус был застигнут с ножом в руке, кровь жертв была на его руках и одежде. Возможно, он совершил это в хмельном угаре, так что сам не ведал, что творил. Но наверняка это сделал он. Даже если сам этого не помнит.

– Это сделал не он\ Следы преступления остались бы в его душе. Но их там нет!

– Пожалуй, они еще могут проявиться? – Матушка стояла совершенно неподвижно, прямая и опасная, словно направленное в твою сторону копье.

– Что вы имеете в виду, мессир Дракан? – Ее голос прозвучал звонко и резко, будто разбитое стекло.

Услышь Страшила, как она задает вопрос, он, заскулив, заполз бы под кровать.

– Госпожа Тонерре! Все улики против него. Даже если он говорит, что ничего не помнит. Но думаю, Пробуждающая Совесть в силах заставить его вспомнить свою вину.

– Нет, если он не виноват!

– Старик! Четырехлетний мальчик! Женщина и ее не рожденное дитя! Четыре человеческие жизни! Разве так уж странно, что он вообще не желает вспоминать об этом?

– Нельзя заставить вспомнить то, чего ты не совершал. – Матушка была по-прежнему неподвижна, но голос ее звучал уже не так звонко и не напоминал звук разбитого стекла.

– Я был там, когда его схватили. Рассказать, что творилось в опочивальне княгини? Рассказать, сколько раз он нанес ей удары ножом и как? Она не была больше писаной красавицей! Ни следа прежней красы!..

– Замолчи же! – гневно и испуганно воскликнула матушка. – Ребенок… – Она махнула рукой в мою сторону.

– Вы, мадам, правы. Такая история не для детей. Но она была женой моего кузена, моего двоюродного брата. И ее ребенку не удалось избежать «рассказа» об этом. Погибнуть в четыре года! Мне будет очень, очень трудно забыть эту историю… И я хотел бы… – его голос охрип от волнения, – я хотел бы, чтобы монстр вспомнил, какое злодеяние он свершил. Неужели я требую слишком многого?

– Я ведь толкую…

– Да! Я слышал!.. Но если вы, Пробуждающая Совесть, в самом деле столь уверены в своих словах, то вашей дочери, пожалуй, не повредит, ежели она проведет ночь в тюремной камере у этого монстра. Извините! В камере невиновного.

Он с трудом, можно сказать едва, выдавил последнее слово.

Матушка непроизвольно шагнула ко мне, оказавшись между Драканом и мной…

– Так поэтому…

– Да, поэтому я и привез ее сюда. Так легко судить незнакомых, не правда ли? Виновен или невиновен, собственно говоря, вас лично это не касается. Тогда ночью выпустите его из темницы, ведь вы так в нем уверены! Но дозвольте сначала своей дочери побыть с ним наедине одну-единственную ночь.

– Так вы хотите использовать ребенка…

– Она старше сына моего двоюродного брата, останься ребенок в живых!

Повернувшись, он отворил дверь.

– Подумайте об этом, даю вам час, – бросил он через плечо. – Я приду за ответом.

– Подожди! – Схватив его за руку, она заставила Дракана повернуться вновь, так что они оказались лицом к лицу. – И тебе не совестно… – начала было она.

У нее был тот самый взгляд и голос был тот же самый, что прежде заставлял разбойников и убийц корчиться от сознания своей вины и молить о заслуженной каре.

Однако же Дракан встретил ее взгляд открыто, не избегая его.

– Нет, – уверенно ответил он. – Мне не совестно, ни капельки.

Чет и нечет

Дверь хлопнула снова, и мы услыхали шаги Дракана, спускавшегося вниз по лестнице. Куда он направился? Неужто снова пройдет мимо драконов?

– Матушка, а драконы настоящие?

– Драконы?

– Да, там, на Драконьем дворе!

– Вот как… Не знаю, на самом деле я их не видела. Было темно, меня окружала огромная толпа с факелами в руках. Но пахло скверно, и этим людям было беспокойно. Вы пришли этой дорогой? Только вдвоем?

Я кивнула. Ясное дело, вовсе не потому, что не слыхала рассказа Дракана об убитых и о том, кто это сделал. Но драконов-то я видела. Их запах словно поселился в моих ноздрях. Я больше страшилась их, во всяком случае теперь, чем того человека – как же его имя? – а, Никодемус… тот, кого Дракан назвал «монстром».