Василиса Опасная. Воздушный наряд пери (СИ) - Лакомка Ната. Страница 54

Баюнов оказался рядом, словно из-под земли вырос. Он обнял меня за плечи, притягивая поближе и сунул мне чуть ли не в лицо свой сотовый телефон. Сначала я хотела вырваться, но потом увидела, что он пытается мне показать. Камера телефона выхватила смеющееся лицо Марины Морелли. Она что-то говорила, но, увидев нас в обнимку с Баюновым, картинно приподняла брови, а потом заулыбалась, помахав рукой.

И немного перевела камеру в сторону.

Совсем немного, но я увидела, что Марина находится в каком-то ресторане. На круглых столиках, покрытых белоснежными скатертями, горели настоящие свечи, верхний свет был приглушен, и за одним из столиков – как раз за спиной Марины, сидел Кош Невмертич. Он подносил к губам бокал с вином, глядя куда-то в сторону и усмехаясь углом рта.

Значит, они с Маринкой в ресторане.

Я оттолкнула руку Баюнова, не желая больше смотреть на это, и рванула куда-то наугад, расталкивая танцоров. Я юркнула между столов, вылетела в какую-то дверь, пробежала по коридору, завернула и только тут остановилась, тяжело дыша.

Значит, всё-таки Марина Морелли. Старая любовь не забывается.

Изо всех сил зажмурившись, я пыталась сдержать слёзы. Не стоит он моих слёз. Не стоит. Но глупое сердце трепыхалось и плакало кровавыми слезами. И я понимала, что могу сколько угодно убеждать себя, что ректор – гад ползучий, это ничего не даст. Всё равно будет больно. Очень. Мучительно.

Я открыла глаза и даже не удивилась, когда рядом появился Баюнов.

– Он не стоит твоих слёз, – сказал он, повторив мои мысли. – А ты зря за него держишься.

– Не держусь, – произнесла я с ненавистью.

– Брось, Жар-птица, – он подошёл ближе, глядя на меня сочувственно.

Можно было и правда поверить, что ему жаль моего разбитого вдрызг сердца. Но я не собиралась искать сочувствия. Ага. Ещё поплакаться в жилеточку и платочком сопельки подтереть.

– Врёте вы всё. Это старая запись, – сказала я и мгновенно сама поверила в это.

Точно! Старая запись! Решили обмануть меня, «приматы» несчастные.

Баюнов пожал плечами и достал из кармана телефон. Нажал пару кнопок и сказал в экран:

– Мариш, тут Жар-птица не верит. Говорит, запись старая. Скажи пару слов на публику.

Он развернуло телефон ко мне, и я впилась взглядом в лицо Марины.

Она растянула в улыбке кроваво-красные губы и сказала:

– Всё без обмана. Мы сейчас в «Небесах», в вип-зале. Узнаешь? – и она опять словно невзначай повернула камеру на Коша Невмертича.

Он смотрел в сторону, отставляя бокал, и всё также усмехался – не слишком весело, кстати.

– Кошик! – позвала Марина и замахала ему, а он рассеянно кивнул ей. – Теперь верите? – Марина приблизила телефон к самому лицу, так что стали видны только её узкие тёмные глаза. – Я не обманываю вас. Никто из нас не станет обманывать. И скрывать правду тоже не станет. Костя, я отключаюсь.

Экран погас, и Баюнов убрал телефон во внутренний карман пиджака.

– Всё без обмана, Василиса. Мы с Мариной понимаем, что единственное, что держит вас в «Иве» – Кош Невмертич. Но вы же видите, что он всего лишь играет с вами. Его привлекает только ваш талант.

Он заговорил – как ручейком зажурчал. Голос был вкрадчивый, тёплый, участливый, он уговаривал одними только интонациями, звал, приманивал…

– А вас что привлекает во мне, если не талант? – сказала я, стараясь не поддаваться колдовскому очарованию этого голоса. – Моя душа?

– В частности – да, она, – Баюнов сделал шаг вперёд, и я оказалась прижата к стене. – Вы мне нравитесь, Василиса. По-настоящему нравитесь. И если перейдёте в «ПриМу», я обещаю, что никому не позволю вас обидеть. И сам не обижу… Никогда не обижу тебя…

Он наклонился и перевёл взгляд на мои губы. Мне захотелось стать маленькой, как теннисный мячик, и укатиться куда-нибудь в уголок, чтобы переждать всё это безумие, но мячики в мою сущность не входили. Потому что из превращения ничего не получилось.

Баюнов взял меня за плечи – осторожно, но крепко, притянул…

– Клянусь, что не обижу… – его лицо оказалось уже совсем рядом с моим. – Никогда, ничем…

Я ударила его кулаком в солнечное сплетение, и он охнул, отшатнувшись. Прижал руку к животу и засмеялся:

– Ты что творишь такое? Больно же!

– Лапы подбери, – посоветовала я, сжимая кулаки и становясь в позу, как когда мы с Быковым выходили на татами. – Я ещё и по мозгам могу заехать, если они у тебя есть.

– Зачем драться? – изумился он, он благоразумно отступил ещё немного. – Просто хотел поговорить.

– Ваши «приматовские» разговорчики на меня не действуют, – напомнила я.

– Уже заметил, – он поморщился, потирая живот. – Но поцеловать все равно хочется...

– Обойдешься, – пообещала я ему.

– Правильно, обойдется, – послышался голос из темноты коридора. – Ну-ка, малой, двигай отсюда. Эта девочка моя.

– Че-его? – спросил Баюнов с насмешливым изумлением. – Какая – твоя девочка? Ты заблудился, мальчик? Кто тебя сюда впустил?

Но я уже вспомнила, где слышала этот голос – низкий, рокочущий, с чуть заметным кавказским акцентом. А когда говоривший вышел на свет, то сразу узнала – тот самый чел, который клеился ко мне в «Небесах». Похожий на охранника из «Ашана». Как и летом, сейчас он был одет в джинсы и белую футболку. И очень неприятно ухмылялся.

– Свали, котяра, – сказал он, надвигаясь на нас.

– Сам свали, деревня, – презрительно ответил Баюнов. – Ты как здесь оказался? Что-то на студента не похож.

Но мужчина просто отодвинул его с дороги и направился ко мне.

Как и тогда, в «Небесах», меня охватил панический ужас, и я начала потихоньку пятиться вдоль стены. Только сейчас я правильно поняла причину страха – поняла до донышка. Я боялась совсем не приставаний какого-то дядьки, я боялась вот этого самого человека – хотя в нём не было ничего ужасного или отталкивающего.

Баюнов, кажется, тоже это почувствовал, потому что разглядывал мужчину слишком уж пристально, даже рот приоткрыл, а потом спросил озадаченно:

– Да ты кто такой?.. – и прямо с места прыгнул на спину «охраннику», чуть не повалив его на пол.

Мужчина дотянулся, схватил Баюнова за шкирку, стащил с себя и отшвырнул к стене, как… как теннисный мячик…

– Идём, красавица, – сказал «охранник», проводя по подбородку тыльной стороной ладони. Глаза у него были черные и шальные. И он улыбался. И это было жутко и страшно, хотя улыбка тоже казалась обыкновенной – человеческой. – Только без глупостей, – предупредил меня мужчина. – Тогда все останутся живы. И даже целы.

Я не успела ничего ответить и предпринять, потому что Баюнов бросился на мужчину, даже не потрудившись встать на ноги. Взлетел с места, как самый настоящий кот!

Они сцепились намертво, ударяясь о стену плечами, а я, не отрывая от них взгляда, бочком пошла в сторону. И где, позвольте спросить, Ягушевская с Будимировичем? То таскались за мной по пятам, а когда понадобились – их и рядом нет…

А потом случилось невероятное – белая футболка на плечах «охранника» разорвалась в клочья, и из-за его спины выметнулись две толстые змеи с оскаленными пастями. Острые зубы в два ряда и между ними – раздвоенные языки. Я видела такое в «Небесах», но думала, что тогда мне почудилось спьяну…

Но ведь не почудилось же!..

Баюнов то ли вскрикнул, то ли жалобно мяукнул, а змеи в одно мгновение обвили его поперек туловища, сжимая кольца чешуйчатых тел. Как во сне я увидела побагровевшее от натуги лицо Баюнова, и он прохрипел:

– Беги!..

Да, убежать – было самым разумным. Но у меня словно ноги отнялись. В каком-то ступоре я смотрела, как две змеи, выросшие из человеческого тела, душат Баюнова, а их хозяин мрачно ухмыляется, глядя, как капля за каплей выдавливается человеческая жизнь… Баюнов уже не мог сопротивляться и лишь хрипел, обвисая в объятиях змеиных колец...

– Подожди! – крикнула я, и душитель резко повернул голову в мою строну. – Отпусти его, – сказала я уже тише и… перекинула с руки на руку серебряное колечко, подаренное ректором. – Отпусти котяру, и я пойду с тобой.