Мой личный враг (СИ) - Орлова Настя. Страница 6

— Не обидишься? — с сомнением спрашиваю я.

— Умоляю тебя, — Ленка закатывается глаза.

— Я только разок спущусь вниз и сразу вернусь на подъемнике, ладно? Потом вместе будем кататься.

Когда подруга уверенно кивает, я проверяю крепления своих лыж, беру в руки палки, надвигаю на глаза очки и неспешно съезжаю к трассе.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Толчок.

Белоснежные вершины, неправдоподобно синее небо, яркое солнце, сигнальные флажки — все мелькает в моих глазах, сливаясь в одну картину. Стремительно несусь по крутому склону, опьяненная ощущением скорости и свободы. Адреналин бурлит в крови, сердце ритмично стучит. Группируюсь в попытке увеличить скорость. Уверенно объезжаю один снежный завал, миную другой, впереди вижу новое препятствие, но вдруг меня как куклу подбрасывает вверх, одна палка выскальзывает из руки, и я падаю в снег.

Все происходит так быстро, что я не успеваю даже испугаться. Кубарем качусь вниз. Слышу чужой вскрик. Свой стон. Звучное проклятие. А потом наступает тишина.

Понятия не имею сколько проходит времени прежде, чем я понимаю, что все мое тело подмял под себя кто-то в сером сноубордическом костюме. Пытаюсь что-то сказать, но из груди вырывается только глухой всхлип. Кто бы ни был этот «кто-то», он сильно придавил мне грудь.

В отчаянной попытке насытить легкие кислородом, начинаю барахтаться. Мои уши вновь достигает сдавленное ругательство. Голос грубый и холодный как лед. Мужчина.

Раздается какой-то странный звук, непонятная возня, а в следующий миг легкие обжигает холодный воздух — я снова могу свободно дышать. Делаю несколько коротких вздохов, потом негнущейся рукой снимаю защитные очки и приподнимаюсь на локте.

Мужчина лежит буквально в десятке сантиметров от меня, уткнувшись лицом в снег.

Чувствую как сердце сжимают клешни страха. Протягиваю руку и неуверенно дотрагиваюсь до его плеча. Мысли, одна страшнее другой, нестройным роем несутся в голове.

— Эй, — мой голос звучит глухо, должно быть от испытанного шока. — Вы живы?

Вместо ответа слышу еще одно смачное ругательство. А потом мужчина поднимается на руках и перекатывается на спину.

Забываю слова, которые я хотела сказать. В этот момент я вообще обо всем забываю. Знаю только, что могу написать многотомник о том, как сделать и без того нелегкое положение просто невыносимым. Почему? Потому что мужчина, который лежит на снегу, это не кто иной, как Даниил Благов.

5

Пытаюсь сесть, но у меня не выходит. Одна нога с прикрепленной к ней лыжей увязла глубоко в снегу, сводя на нет все усилия, которые я прилагаю, чтобы подняться. В отчаянии думаю, что без посторонней помощи мне не обойтись и нехотя смотрю на Благова, который все еще неподвижно лежит, уставившись в небо.

Может с ним что-то не в порядке? Вдруг от столкновения со мной у него перелом или сотрясение.

Взглядом ощупываю его руки, ноги и туловище. Широкая грудная клетка бурно вздымается — он дышит, уже хорошо. С секундной заминкой, но все же поднимаю глаза на его лицо, наполовину скрытое шлемом и горнолыжными очками.

Тело простреливает электрический разряд, заставляя меня механически облизать губы. У меня минута слабости и никто не видит, поэтому могу себе признаться, что нахожу Благова одуряюще привлекательным. Вроде и не классический красавчик, а общая картина просто с ног сшибает. По крайней мере, меня точно.

Пока глазею на него, напрочь забыв о лыжах, он внезапно садится на снегу, опровергая мои подозрения на переломы, снимает с головы защитный шлем и быстро отцепляет сноуборд от ботинок. А потом поворачивается и смотрит прямо на меня.

Время замирает. Земля не вертится вокруг солнца и вокруг своей оси. Ветер стихает.

Взгляд у Благова такой холодный, но не злой. И как будто ласкающий. И оценивающий. И смотрит он так, словно знает что-то такое, чего я не знаю и никогда не узнаю. И вообще никто кроме него не узнает. Вспоминаю поговорку про кролика, загипнотизированного удавом. Только ведь я не кролик. По крайней мере, не была им до встречи с этим человеком.

— Паршиво катаешься, Громова, — первым нарушает нашу игру в гляделки Благов. — Не умеешь — сиди в лягушатнике, нечего соваться на трассы для взрослых.

Немею от его наглости и даже не сразу нахожусь, что ответить. А он в это время легко встает на ноги и протягивает мне руку.

— Сильно ушиблась? — спрашивает уже мягче, сканируя тяжелым взглядом мое тело. — Руки-ноги целы? Голова не кружится?

Мое тело замуровано в лыжный костюм от шеи до пяток, но странным образом, его взгляд пробивает эту броню. Почти физически чувствую его взгляд на груди, бедрах, ногах. Извращение какое-то.

Благов нетерпеливо трясет своей рукой, как бы напоминая мне, что он снизошел до помощи, а я чувствую внезапную волну бешенства.

— Я отлично катаюсь, — огрызаюсь я. — А твоего мнения никто не спрашивал и за помощью никто не обращался.

— Мне показалось, что без посторонней помощи тебе не обойтись, впрочем, я, конечно, мог ошибиться, — не скрывая иронии в голосе, произносит Благов.

Вздергиваю подбородок и, насколько возможно в моем положении, с достоинством выпрямляю спину.

— Действительно, ошибся, — мой голос сладок, как майский мед. — Мне уже не нужна твоя помощь. Ты и так здорово помог, сбив меня с ног.

Он недоверчиво таращится на меня, словно у меня вдруг выросли рога.

— Я сбил? — изумленно восклицает он. — Ты как сумасшедшая неслась на меня с соседней трассы.

Игнорирую его замечание, подозревая, что в его словах есть большой процент истины, и пытаюсь самостоятельно вызволить ногу из лыжного плена. Благов молчит и насмешливо наблюдает за моими жалкими попытками встать, больше не предпринимая никаких действий, чтобы помочь.

Придурок.

— Где твой хоккеист? — внезапно спрашивает он. — Что-то он подозрительно долго спешит на помощь.

— Не твое дело, — огрызаюсь я.

Все-таки этот парень обладает невероятной способностью вытаскивать на свет самое худшее, что есть во мне. Я знаю, что если бы я оказалась в подобной ситуации с любым другим человеком, уже давно бы извинилась, а тут прям не могу — какая-то физическая необходимость хамить ему.

Благов демонстративно вздыхает, обходит меня по кругу, пока я из последних сил сражаюсь с лыжей, и вновь подает руку. На этот раз молча.

Делаю вид, что ослепла, и пытаюсь приподняться на руках, но только сильнее проваливаюсь в снег. Лыжа никак не хочет вытаскиваться из западни, и я знаю, что в своих безуспешных попытках встать на ноги выгляжу как неповоротливая корова.

Ну почему, почему я не столкнулась с каким-нибудь очаровательным дядюшкой главой семейства? Угораздило же меня влететь в этого сексуального альфонса, который теперь стоит и насмешливо наблюдает за моей жалкой возней.

— Мирослава! — явно теряя терпение рявкает Благов, раздражающе махая рукой под моим носом.

Он впервые называет меня по имени, и от этого волна мурашек несется от затылка по спине и исчезает где-то в кончиках моих пальцев. Я ошеломлена звучанием собственного имени на его губах, и барахтание в снегу отнимает слишком много сил. С ужасом чувствую, как на глазах выступают предательские слезы негодования и обиды, когда виновник всего вдруг наклоняется, и я чувствую его крепкий захват на своей талии.

— Хватит капризничать, — с этими словами он выдергивает меня из снега и ставит рядом с собой.

От этого неожиданного маневра мои ноги разъезжаются в стороны, словно я стою не на снегу, а на только что залитом льду, и, потеряв равновесие, я лечу прямо на Благова.

Он явно не ожидает, что я выкину подобный цирковой номер и, не успев ничего понять, летит в снег вместе со мной.

Н-да, Мирослава, ничего не скажешь — живописная картина. Благов лежит на спине, я сверху. Наши грудные клетки соприкасаются, так что я через два слоя курток слышу ритмичный стук его сердца, а мой нос упирается в его шею от которой приятно пахнет апельсиновой коркой и мускусом.