Парадокс Севера (СИ) - Побединская Виктория. Страница 55

Парень стянул маску.

Из собранных на затылке в пучок волос вырвались пара прядей. 

Нет! Только не снова! 

Развернувшись, я понеслась к раздевалке так быстро, как могла, но все равно услышала позади шаги.

— Диана, подожди.

Я закрыла глаза, понимая, что все равно не смогу избегать этого разговора вечно. 

— Дай мне две минуты, — Север подошёл, вставая напротив, глядя на меня сверху, чуть нахмурившись, до привычной морщинки между бровей.

Я раздражённо спросила:

— Чего тебе?

Мы смотрели друг на друга в упор, но на этот раз я точно знала, что выиграю и эту битву.

— Поговорить.

Я покачала головой.

— Извини, нам не о чем.

Неожиданная, казалось бы давно закопанная обида, снова полоснула по сердцу. Я попыталась уйти, но Север тоже сделал шаг в сторону, преграждая дорогу.

— Ты бегаешь за мной? — спросила я, прищурившись.

Север усмехнулся.

— Всё ещё обижаешься.

— Не льсти себе, — ответила я. — Единственное, чем ты меня обижаешь, так это своим присутствием. И тем, что оскверняешь собой единственное место, которое я люблю. И единственное дело. И да, шпагу ты держишь отвратительно.

— Послушай... 

Я вскинула кисть, упирая острие собственной ему в горло.

— А теперь отойди!

— Хорошо, хорошо, — поднял он руки ладонями вперед, сдаваясь. — На самом деле я пришёл не только поговорить. Хотел отдать тебе это.

Он протянул свою рапиру эфесом вперед.

— Зачем она мне? — Я хотела с размаху ударить по его руке, но замерла. На гарде, прямо у рукоятки, причудливо переплетаясь, блестела вязь из букв. «АС». Александр Савин.

Протянув руку, я приласкала рапиру пальцами. Словно к прошлому прикасаясь.

«Зачем ты наносишь на неё свое имя? — рассмеялась я, усаживаясь на низкую скамью и вытягивая ноги. — На соревнованиях они ломаются быстрее, чем краска засохнуть успеет.

Александр макнул тонкую кисточку в серебристую эмаль.

— Во-первых, мы перестанем их путать.

Я закатила глаза.

— Когда мы их путали, Савин?

— Во-вторых, когда будем далеко, — он широко улыбнулся, касаясь моего колена кончиком рапиры, — я просто отдам ее тебе. И ты будешь знать, что я всегда рядом. Что я с тобой...»

Я с тобой…

Голосом слабым, как будто силы до дна выкачали, я прошептала:

— Откуда она у тебя?

На лице Севера не отражалось ни единой эмоции, но в голосе была слышна глухая тоска.

— Я ездил домой. Думаю, он бы хотел, чтобы она принадлежала тебе.

Я зажмурилась до рези в глазах. Попыталась вдохнуть, но не нашла воздуха.

Было бы куда проще, поделись мир на черное и белое. Не пришлось бы разрываться, пытаясь отыскать в чужом сердце правду. Потому что с некоторыми это слишком сложно...

— Я еще кое-что хотел отдать.

Он протянул мне белую карточку, пятую по счету, только на этот раз на ней было написано «Прости».

— Переверни, — попросил Север.

«Кофе?» — было сказано на обороте.

— Пожалуйста, — добавил он, улыбнувшись краешком рта. Это была коварная улыбка. Крайне.

И я понимала, что снова падаю — попадаю в очередную ловушку.

А все, что мне нужно — вернуться домой, завернуться в плед и, сидя на подоконнике, греть ладони о чашку с горячим шоколадом. А если заесть все пирожным, то вообще замечательно.

 — Не думаю, что это хорошая идея. Честно, мне «тебя» по горло хватило. Если еще хоть раз с тобой увидят, на завтра мне придется от твоих поклонниц отбиваться палкой. Может конечно это звучит не так уж и плохо, и может быть даже весело, но нет, Северов, хватит.

Видимо, моя речь его повеселила, потому что на лице мелькнула тень улыбки. Я проигнорировала волну дрожи, что она вызывала. Желая, чтобы она была отвращением. Вот только сравнив, понимала, это не оно.

— Конец дня. В коридорах уже никого, — произнес Виктор.

— Всегда найдется кто-то. Тебе ли не знать?

Наклонив голову, он надел маску обратно и протянул руку. Ту, что не была скрыта перчаткой.

— А если никто не узнает? — спросил он.

Мы сидели в крошечном кафе в центре. Пахло можжевельником и корицей, а за окном чадили фонари.

Зал был практически пуст. Лишь несколько фрилансеров корпели за ноутбуками, да пара влюбленных обнималась в углу. Но им не до кого явно не было дела. Даже до нас, до безумия странных, сбежавших с тренировки фехтовальщиков, все еще в белых костюмах. Таких же белых, как не долетающий до земли снег, тут же переходящий в дождь.

— Так почему именно пес? — спросила я, кивнув на серебристую рукоятку трости, что вместо шпаги привычно сжимал Виктор.

После нашего поединка Север снова стал прихрамывать, от чего я ощущала слабый укол вины где-то под ложечкой. Но с другой стороны, не я же устроила весь этот маскарад с переодеваниями.

— А почему нет?

— Потому что не напоминает тебя, — пожала я плечами. — Я бы другую выбрала.

— Ты меня не знаешь.

Слишком мягко. Слишком интимно. По рукам побежали мурашки от бархатного голоса. За время, прошедшее с нашего выхода в клуб, я уже успела позабыть каково это. Позабыть многое. Я не хотела искать скрытый подтекст там, где его никогда не было, но почему-то именно он мне все время и мерещился.

— Почему ты до сих пор хромаешь? — осмелилась я, рассматривая пальцы его левой руки, оплетающие рукоять трости. Длинные, аристократичные в такой степени, которая и не снилась даже королям.

— Замена коленного сустава. Тяжелая реабилитация. Очень долго не хотела эта металлическая дрянь со мной сживаться.

— И это навсегда?

— Надеюсь, нет.

Официантка поставила передо мной большую чашку капучино с корицей и кусочек вишневого пирога. А перед Севером черный кофе.

— Значит, ты тоже занимался фехтованием, — спросила я, помешивая ложечкой пышную пенку.

— Совсем немного, — ответил он. — Я, как и брат, начинал у твоего тренера. Так что… можешь считать его моим сообщником.

Я против воли нахмурилась.

— Северов, ты заставишь перестать верить во все человечество. — Вышло слишком едко, но мне не хотелось смягчать, ведь он сам разрешил задавать ему любые вопросы. — Скажи, остались ли в этом мире люди, которых ты не смог бы купить?

Он откинулся на спинку стула. Лениво, но не спуская с меня глаз.

— Ты ошибаешься, — ответил совершенно спокойно. — Большинству плевать на деньги.

— А на что не плевать?

— Уважение. Валюта гораздо труднее зарабатываемая. А твой тренер меня знает с тех лет, с каких я сам себя плохо помню.

— Видел бы он тебя в момент нашего поединка, — не скрывая улыбки, произнесла я. — Устыдился бы.

— Да ладно, — отмахнулся Север. — Для того, кто не занимался почти тринадцать лет я был не плох.

— Снова себя нахваливаешь?

— От тебя ведь не дождешься.

Я покачала головой, поболтав ложкой в собственном кофе.

— Привык, что тебя все любят?

Север сделал глоток.

— Считаешь такое возможно?

— А разве нет? Взять тебя. Если не восхищаются, то завидуют. Если не завидуют, то уважают. Если не уважают, то боятся.

Север ухмыльнулся.

— А тебе не приходило в голову, какова цена? Разве ты сама не считала пару недель назад, что все это просто свалилось мне на голову?

— Разве не этого ты добивался? — парировала я. — Чтобы все выглядело именно так.

— Возможно, — пожал он плечами. — Но вряд ли кто-то в академии представляет, чего все это стоит.

Я не сдержалась:

— И чего же?

— Одиночества.

Мы замолчали.

Даже люди в кафе как будто притихли, ожидая от кого-то из нас нового хода. И почему мне казалось, что я проиграла эту партию?

Я глубоко вздохнула, набираясь смелости.

— Почему? — спросила неуверенно. — Почему ты рассказываешь об этом именно мне?

Я думала он переведёт тему или просто отшутится, но Виктор ответил максимально прямо:

— Меня восхитила твоя преданность. Это качество, которое в наше время очень сложно встретить. А еще не безразличие. Ты так отчаянно пыталась дорваться до правды с этими карточками…