Все твои совершенства - Гувер Колин. Страница 11

Осматриваю себя в зеркале несколько дольше, чем требуется.

Просто в голове не укладывается, что сегодняшний день заканчивается именно так. Я… предвкушаю секс с мужчиной, который не мой жених.

Делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и выхожу из ванной.

Сама не знаю, чего я ожидала, но Грэм выглядит все так же.

Он по-прежнему стоит перед дверью ванной в джинсах и футболке. И в куртке. И в ботинках. Я смотрю на его ботинки, а он шепчет: «Вау».

Я снова смотрю на него. Он теперь ближе. Его лицо совсем рядом, и мне очень хочется протянуть руку и коснуться его челюсти. Обычно я не обращаю внимания, какие у парней челюсти, но у него волевой, покрытый щетиной подбородок, а рот кажется таким же печальным, как глаза.

Он, похоже, тоже замечает, насколько мы близко стоим друг к другу, сразу же делает шаг назад и машет рукой в сторону кровати. Все подушки выровнены, одеяло заправлено под матрас без единой морщинки. Уголок аккуратно откинут, под ним виднеется простыня.

– Ты застелил мне постель? – Я подхожу к кровати и сажусь на нее. Я совсем не так представляла себе начало, но за последние четыре года я слишком привыкла к повадкам Итана.

Грэм приподнимает одеяло, я подтягиваю ноги и забираюсь в кровать. Отодвигаюсь достаточно далеко к стене, чтобы он мог присоединиться ко мне, но не тут-то было. Он только накрывает меня одеялом и садится на кровать лицом ко мне.

– Хорошо, да?

Я поправляю подушку и переворачиваюсь на бок. Он засунул края одеяла под матрас, и из-под него так просто не выбраться. Оно уютно и плотно охватывает мои ступни и ноги.

На самом деле мне это даже нравится. Кажется, что даже верхняя часть одеяла каким-то образом обволакивает меня.

– Я в восхищении.

Он протягивает руку и заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос. Очень милый жест. Я почти не знаю Грэма, но могу точно сказать, что он добрый. Мне было ясно, что он добрый, уже тогда, когда Итан открыл дверь, а Грэм не дал ему в морду. Нужно иметь немалую уверенность и самообладание, чтобы спокойно справиться с подобной ситуацией.

Рука Грэма ложится мне на плечо. Я не могу толком понять, что изменилось в нем с тех пор, как мы вышли из бара, или даже с тех пор, как вошли в спальню. Но чувствую, что его мысли уже не там, где были раньше. Его рука скользит по одеялу и останавливается на моем бедре. Всем своим видом он выражает нерешительность. Я пытаюсь немного разрядить напряженность.

– Все в порядке, – шепчу я. – Можешь идти.

От облегчения он тяжело вздыхает.

– Я думал, что смогу. Чтобы мы с тобой. Сегодня вечером.

– Я тоже думала, что смогу, но… еще слишком рано для мести.

Сквозь одеяло я чувствую тепло его руки. Он немного приподнимает ее и, обхватив меня за талию, наклоняется вперед.

Он нежно целует меня в щеку. Я закрываю глаза и с трудом сглатываю, чувствуя, как его губы приближаются к моему уху.

– Даже если бы было не слишком рано, я все равно не хотел бы стать для тебя орудием мести. – Я чувствую, как он отстраняется. – Спокойной ночи, Квинн.

Я лежу с закрытыми глазами, пока он поднимается с кровати. И открываю их, только когда он выключает свет и закрывает за собой дверь спальни.

Он не хотел бы быть для меня орудием мести?

Это комплимент? Или он просто дал понять, что ему неинтересно?

Секунду я размышляю над прощальными словами, но тут же задвигаю их на задворки сознания. О словах Грэма я подумаю завтра. А сейчас мне хочется думать лишь об одном: о том, что я потеряла за какие-то пару часов.

Сегодня для меня изменилось все. Итан должен был стать моей второй половиной на всю оставшуюся жизнь. Все, что я, как мне казалось, знаю о своем будущем, пошло прахом. Все, что, как мне казалось, я знала об Итане, оказалось ложью. Ненавижу его. Ненавижу, потому что теперь, что бы ни случилось, я никогда никому не смогу доверять так, как доверяла ему.

Я перекатываюсь на спину и смотрю в потолок. «Пошел ты в задницу, Итан Ван Кемп».

Кстати, что это за фамилия такая? Я произношу свое имя вслух и добавляю к нему эту фамилию: «Квинн Дайанн Ван Кемп».

Никогда не замечала, как по-дурацки это звучит. Хорошо, что у меня никогда не будет такого имени.

Хорошо, что я поймала его на обмане.

Хорошо, что рядом со мной был Грэм.

Хорошо, что Грэм решил сейчас уехать.

В тот жаркий момент с Грэмом в ресторане я жаждала мести. Мне казалось, если я пересплю с ним, боль, причиненная мне сегодня Итаном, утихнет. Но теперь, когда Грэм ушел, я понимаю, что она не утихнет, что бы я ни делала. Это просто огромная, сплошная, болезненная рана. Сейчас запру входную дверь и больше никогда не выйду из квартиры. Разве что за мороженым. Завтра схожу за мороженым, но после этого больше никогда не выйду из квартиры.

Пока не закончится мороженое.

Я отбрасываю одеяло и иду в гостиную, чтобы запереть дверь. Тянусь к замку на цепочке и замечаю желтую бумажку, приклеенную к стене рядом с дверью. На ней номер телефона. А ниже – короткая записка:

Записка вызывает у меня смешанные чувства. Грэм симпатичный, и я уже поняла, что меня к нему тянет, но в данный момент мне претит сама мысль о том, чтобы снова начать с кем-то встречаться. Мои последние отношения закончились всего пару часов назад.

И даже если бы мне когда-нибудь вновь захотелось встречаться, последним человеком для этого стал бы бывший парень девицы, из-за которой все хорошее в моей жизни пошло прахом.

Я хочу держаться как можно дальше от Итана и Саши. А Грэм, к сожалению, только напоминает мне о них.

Как бы то ни было, записка вызывает у меня улыбку. Но лишь на секунду.

Я возвращаюсь в спальню и забираюсь под одеяло. Натягиваю его на голову и начинаю лить слезы. Правильно сказал Грэм: «Плакать будешь ночью. В подушку. Вот тогда будет больнее всего. Когда останешься одна».

6. Настоящее

Уезжая в Европу, Ава оставила мне подарок. Пакетик экзотического чая, якобы помогающего при бесплодии. Беда в том, что вкус у него такой, будто высыпаешь себе горсть чая прямо на язык, а потом закусываешь кофейными зернами.

Так что… о чудодейственном оплодотворяющем чае не может быть и речи. Я снова оставляю все на волю случая. Я решила, что буду пробовать еще месяц. Может быть, два, а потом скажу Грэму, что больше попыток не будет.

Еще два месяца, прежде чем я скажу ему, что действительно готова открыть ту деревянную шкатулку на книжной полке.

Когда входит Грэм, я сижу на кухонной стойке в его футболке. Свесила голые ноги, ступни болтаются над полом. Он не сразу замечает меня, но как только замечает, я становлюсь его центром внимания. Я усаживаюсь на стойку верхом и сжимаю ноги, открывая их ровно настолько, чтобы он мог понять, каковы мои планы на ночь. Не отрывая взгляда от моих рук, он тянет галстук, сдергивает его с воротника, роняет на пол.

Вот поэтому мне так нравится, что он приходит с работы позже меня. Обожаю наблюдать, как он снимает галстук.

– Особый случай? – Он ухмыляется и окидывает меня взглядом с ног до головы. Идет ко мне, и я одариваю его самой соблазнительной улыбкой. Улыбкой, говорящей, что этой ночью я хочу оставить все притворство позади. Притворство, будто у нас все в порядке, притворcтво, будто мы счастливы, притворство, будто живем той жизнью, которую выбрали бы, если бы могли выбирать.

Когда он оказывается рядом со мной, пиджак уже сброшен, а верхние пуговицы рубашки расстегнуты. Он скидывает ботинки, одновременно скользя руками вверх по моим бедрам. Я обнимаю его за шею, и он прижимается ко мне, готовый и нетерпеливый.

Его губы касаются моей шеи и подбородка, нежно прижимаются к моему рту.

– Куда тебя отнести? – Он поднимает меня и прижимает к себе; я обхватываю ногами его талию.

– Хорошо бы в спальню, – шепчу я ему на ухо.