Три трупа и фиолетовый кот, или роскошный денек - Качановский Алоиз. Страница 24

— Вы заняты, я зайду попозже, — говорит она.

— Нет, оставайтесь. Вы мне будете нужны. Это моя соседка, — представляю я Гильдегарду Франку и Ванде. — Она могла что-нибудь заметить.

— В связи с чем? — испуганно спрашивает Гильдегарда.

— В связи с трупом, который был у вас сегодня утром на балконе, — уточняю я.

— Так ведь трупа там не было, вы сами видели, — защищается соседка.

— Не было, так как за минуту до этого я сам перебросил его на свой балкон, — говорю я. — К слову, сейчас вы узнаете обо всем. Мы должны все вместе это выяснить.

Появляется Майка. Представляю ее Гильдегарде, которая явно потрясена ее красотой, впрочем все смотрят на Майку, как заколдованные. Она ослепительна.

Садимся кружком. Я в кресле за письменным столом, слева от меня Ванда, потом Франк, напротив меня с другой стороны стола Гильдегарда, дальше Пумс за столиком с пишущей машинкой, наконец справа от меня Майка.

12

— Открываю заседание, — заявляю я, постукивая пальцем по бутылке в виду отсутствия председательского звонка.

— В чем дело? — спрашивает Майка.

— В двух трупах, — отвечаю я. — Франк и Ванда уже в курсе всего, Гильдегарда имела удовольствие повидать покойницу, Пумс также проинформирована.

— Какой-нибудь новый сценарий? — спрашивает Майка.

— Что-то в этом роде. Но мне не хватает финала. Мы должны найти финал.

— У Монти проблемы, — разъясняет Ванда Майке. — Он сегодня нашел в своей квартире два трупа. Майка смотрит на меня вопрошающе.

— Пожалуй, лучше всего будет, если я снова изложу все с самого начала, — заявляю я. — Слушайте внимательно, возможно кому-нибудь из вас придет в голову что-то стоящее.

В подробностях перечисляю все события нынешнего утра. Временно оставляю в стороне только историю с Серафином, так как немножечко стыжусь ее. Зато подробнейше описываю сцену перелета трупов из навеса в полицейский автомобиль и сцену с налетчиком в маске.

— Таковы факты. Что вы обо всем этом думаете? — заканчиваю я.

Никто не отзывается.

— Я нуждаюсь в вашей помощи. Пошевелите мозгами.

— Почему ты рассказываешь все это нам, а не полиции? — спрашивает наконец Майка.

Все молчат. Франк первым обретает голос.

— Тебе нечего бояться, — говорит он. — У тебя алиби. Я готов присягнуть, что не расставался с тобою с девяти вечера до трех утра.

— Половину этого времени мы провели втроем, — добавляет Майка, — а если учитывать соседей снизу, то и впятером.

— А до этого, от шести до девяти, ты был с Густавом, — добавляет Ванда. — Еще никто за всю историю криминалистики не имел такого железного алиби.

Воцаряется молчание.

— Да, я имею алиби, — произношу я наконец. — Однако это не мешает мне оставаться подозреваемым номер один. Не забывайте, что именно со мной черная якобы должна была встретиться в этом кабинете. Кельнерша из бара свидетель телефонного разговора. Слышала, как черная спрашивала о депозите и обещала зайти за ним в канцелярию. Отсюда простейший вывод: я промотал депозит и вынужден был прикончить ее.

— Но ведь убил не ты, у тебя есть алиби, — повторяет Ванда.

— Я ни на секунду не расставался с тобой, — говорит Франк.

— Ох, хватит уже этого переливания из пустого в порожнее, — вздыхаю я. — Так мы ничего не добьемся. — Я измучен. Никто не хочет мне помочь. Все повторяют глупые фразы. Пора кончать с этим!

Зажигаю сигарету. Отзывается телефон. В трубке голос Нины.

— Ты прав! Там был депозит, — говорит она. — Я припомнила сразу после твоего звонка. Но там не было ничего ценного. Твой отец вынул эту вещь из сейфа и сказал мне: «Отложи это в архив, за этим никто уже не обратится».

— А что это было?

— Книжка. Довольно толстая.

— Что за книжка? Как называется?

— Собственно, это не книжка, а рукопись, отпечатанная на машинке и переплетенная в зеленый картон. Содержание ее я не изучала и не знаю, о чем там шла речь.

— Где эта книжка? Ты помнишь, куда ты ее положила?

— Она отлично подошла на кресло, — говорит Нина. — Мое кресло было слишком низким для печатания на машинке, и я положила на него эту рукопись. Она потом всегда там лежала, ты должен был видеть ее. — Благодарю за информацию, — говорю я. — До свидания.

— Я была рада помочь тебе. Как там новая секретарша?

— Она проявляет довольно необычные таланты, мы поговорим об этом как-нибудь попозже, — заявляю я и кладу трубку.

Наверное, на лице у меня написано нечто необычное. Никто не спрашивает, что я узнал по телефону. Минуту еще продолжается молчание. Неожиданно Гильдегарда встает и на цыпочках направляется к двери.

— Стоп, — говорю я и движением руки возвращаю ее на место. Гильдегарда послушно возвращается и усаживается на краешке кресла. У всех остальных такое выражение лица, что ясно видно, они предпочли бы находиться сейчас где-нибудь в другом месте. Но я ничем не могу помочь им. Нужно доводить дело до конца.

— Мое алиби отнюдь не железное, далеко ему до этого, — говорю я спокойно.

— Но ведь… — начинает Франк.

— Мы не расставались, хочешь сказать ты? Я уже слышал это. Но это неправда! Мы расставались самое маленькое на пять минут. Время вполне достаточное для того, чтобы убить одного, а может быть, и двух человек.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Франк.

— Я имею в виду тот момент вечера, когда ты выскочил за водкой, а я остался один в машине. Я был без присмотра не так уж мало.

— Глупости, — решительно заявляет Франк. — Не мог же ты в мгновение ока выскочить и убить рядом с «Селектом» этих двоих. Тем более, что эти особы находились вчера вечером здесь, на другом конце города. Никто в это не поверит!

— Действительно, это малоправдоподобно, — говорю я. — Но могло быть и по-другому: не они пришли к нам, а мы к ним. Понимаете?

Все смотрят на меня, как баран на новые ворота. И молчат.

— Но ведь мы не были здесь, — наконец отзывается Франк.

— Ты уверен в этом? Ночь была так темна… — говорю я.

— Или ты сошел с ума, или. я, — заявляет Франк торжественно. — Ведь это я вел машину. От меня мы поехали прямо к «Селекту», а не куда-нибудь еще.

— У тебя есть свидетели этого? — спрашиваю я.

— У меня есть один свидетель — ты. Правда, ты был пьян. Но к счастью, это не я нуждаюсь в свидетеле, а ты. А я был трезв. И готов поклясться, что мы поехали прямо к «Селекту». А потом оттуда к Майке, не задерживаясь нигде. И где же тут укладывается возможность убить этих двоих в твоем кабинете?

— Именно, — говорю я. — В том-то и заключается весь фокус, что мы оба являемся свидетелями друг для друга. Прекрасная работа. Поздравляю!

— Не понимаю, — говорит Ванда,

— Если бы не Густав и его идиотские повести, при массовом изготовлении которых он привлек меня в качестве консультанта, я никогда бы не разгадал этого, — заявляю я. — Как раз сегодня я размышлял над идеальным алиби, которое стало бы гвоздем новой халтуры Густава. И скомбинировал его. А потом мне пришло в голову, что я невольно попал в самую десятку. Придумал нечто, что уже имело место на практике. Понимаете, я думал о том, как вляпался с этими двумя трупами и одновременно о повести Густава. Ну и нашел этот выход, который к повести подходит с грехом пополам, зато идеально соответствует моей истории.

Прерываю, чтобы раскурить новую сигарету. Майка бросает взгляд на часы, ее больше волнует проблема, как бы не опоздать на съемки, чем это двойное убийство.

— Каким образом можно создать себе идеальное алиби, — продолжаю я. — А вот каким: договариваешься с приятелем и едешь с ним в какое-нибудь место, удаленное от точки убийства, которое ты планируешь совершить. А если точнее, это приятель думает, что вы туда едете. На самом деле вы отправляетесь совсем не туда, а куда-нибудь поблизости от места, где находится будущая жертва. Убиваешь, оставляешь труп на месте убийства, возвращаешься в свою машину и уезжаешь вместе с приятелем куда-нибудь на нейтральную территорию. Потом приятель будет божиться, что находился с тобою неразлучно в районе, скажем, городской рощицы, расположенной в десяти километрах от места убийства, тогда как на самом деле был с тобою на месте преступления. Только он ничего не знал об этом и никогда не узнает. Ловко, а?