Изнанка Истины (СИ) - Алёхина Евгения. Страница 50
Единственная мысль, вытеснившая все остальные, бьётся как пульс в такт наносимым ударам… За кровавым маревом в глазах не видно солнца… Крошево из камня вдребезги разбитых стен, туманное эхо сыплющихся градом заклятий, копоть, дым и пыль — пресловутый «туман войны»…
Временами кажется, что земля и небо поменялись местами.
«Убивать!» — поют клинки, скрещиваясь, отбивая, вгрызаясь в незащищённую плоть… Лязг металла, собирающего кровавую жатву, не заглушит ничто — даже звериный рык сошедшихся врукопашную, даже стоны раненых и умирающих…
Прорывы, словно дыры в ветхой крестьянской рубахе, повсюду — стены более не могут защитить, распавшись на каменные завалы, из которых местами торчат угловатые, обожжённые обрубки рукотворных скал… Но главный бой сейчас кипит здесь, у ворот, от которых осталась лишь огромная зияющая прореха с торчащими сверху, словно в насмешку, искорёженными зубьями органки…
Остроухие бьются яростно, жёстко, умело. За ними — превосходство в числе и силе, поддержка магии и осадных машин, но здесь, в ближнем бою, решают всё равно мечи — и потому мы всё ещё держимся… Из последних сил — но держимся, понемногу теснимые к улицам с разбитыми домами и изрытым кавернами мостовым… Скольких я уже отправил к Безымянному? Который из них отправит к нему меня?…
Над растерзанным городом исполинской чёрной тенью возвышается громада Башни — последний оплот защищающих Рекарн… Нелюди тоже это понимают, и усилия остроухих магов всё больше сосредотачиваются на ней. Не могу понять, получилось ли что-то у Дарена, не могу даже повернуть головы — но знаю, Башня всё ещё цела… а подмоги всё ещё нет.
Волны защитников и нападающих схлёстываются и схлёстываются вновь. Я убиваю — много и страшно, но передо мной, сменяя убитых, без конца возникают всё новые и новые фигуры в доспехах… Рядом со мною — тоже.
… В паре саженей со вспышкой и оглушительным свистом в землю врезается неприцельно пущенное кем-то заклятье, расшвыривая передние ряды, как котят. Я едва успеваю перекатиться назад, под защиту наспех сооружённой из обломков домов и перевёрнутых телег баррикады. Боли не чувствую, но в глазах темнеет и предательски двоится…
Тень… Какая-то тень на баррикаде… Из последних сил напрягаю зрение — фиолетовый плащ!… То, что некогда было таким плащом, неистово хлещет на ветру растрёпанными обрывками. Человек оглядывается… ищет кого-то в разверзшемся хаосе… Ищет меня?
Дарен?
Наши глаза встречаются.
— Получилось!… Получилось!!!
Правая рука мага с оттопыренным большим пальцем взмывает вверх… Я подхватываюсь на ноги, рвусь к нему — но высокий золотоволосый эльф в отмеченном руной доспехе успевает на мгновение раньше. Стремительное движение изящной кисти — словно кобры, совершающей бросок — и Дарен, вдруг споткнувшись, тяжело заваливается вниз, к разбросанным у подножия баррикады телам. Я знаю… демоны, уже знаю, что он погиб!… . кинжал вошёл в глазницу до основания, не оставляя никаких шансов… но даже не это заставляет меня, холодея, замереть на месте, в один миг растеряв все мысли и слова…
Нет, даже не стеклянный взгляд Дарена — «Око Дракона» в рукояти кинжала, запущенного рукой врага, не менее умелой, чем моя…
«Око Дракона», взирающее на Мир с холодным равнодушием оружия, которому всё равно, кому служить. И даже на таком расстоянии от меня не скрывается прекрасно знакомая мне щербинка на его верхней грани, придающая загадочный прищур каменному «взгляду»…
… Нет! Нет! Нет!!!
Захлебнувшись утробным звериным рыком, я прыгаю вперёд, как нож в масло врезаюсь в самую гущу остроухих, с утроенными силами прорываясь к золотоволосому. Меня бьют, рубят, пытаются остановить — бесполезно!… Я не чувствую боли, я не вижу преград — ничего и никого, кроме проклятой остроухой твари, метнувший кинжал, который несколько ор назад я подарил Рэйни.
Рэйни!
Свет и Тьма, ведь отец должен был укрыть её!… Может быть, она обронила, потеряла кинжал…
Молю вас, всеблагие Боги!!! Чем угодно заклинаю!…
Но разум, проклятый разум подсказывает совершенно иное: Рэйни никогда не стала бы отсиживаться взаперти. Как никогда не рассталась бы с моим подарком. А это значит, что…
… Я успел. Прежде чем рухнуть под шквальным градом ударов, я увидел прямо перед своим лицом льдисто-голубые глаза светловолосого, расширенные от ужаса, когда, отбросив меч, подмял его под себя, мёртвой хищной хваткой вцепился в незащищённое горло, с хрустом ломая шейные позвонки…
… Я успел.
Она уже не кричала, только хрипела — в глубине горла затихал странный булькающий звук, а широко распахнутые зелёные глаза стремительно покидала жизнь.
К нашему общему невообразимому счастью, ворот у кожуха оказался на диво грубым и плотным, да ещё и с солидной меховой оторочкой у самой шеи. Но всё же спасло эльфийку лишь чудо — то, что я не задержался во сне ещё на пару мгновений…
— Д-демоны!!! — тяжело дыша, я резко разжал руки.
Колдунья, дёрнувшись, спиной вперёд рванулась от меня прочь. Упала на снег, судорожно изогнулась, зашлась хриплым кашлем…
Она долго не могла встать с колен и всё продолжала и продолжала рывками хватать ртом воздух, но наконец всё же сумела поднять на меня взгляд. И в глубине его… отпечатался страх — а ведь доселе я даже не представлял, что ведьма может его испытывать. Мне стало совсем паршиво.
— Т-ты… кричал… в-во сне… — слова давались ей тяжело, через силу. — Я… лишь думала… разбудить…
— Никогда!!!
Я сделал шаг в её сторону, но заставил себя остановиться, и, из последних сил сдерживаясь, почти прорычал:
— Слышишь — никогда! Никогда больше так не делай!… Если хочешь жить!
Вне себя от бешеной злобы, я развернулся и едва не бегом ринулся в лес, утопая в сугробах, оставляя за спиной поляну с костром, колдунью, лошадей. В этот миг я ненавидел всё на свете: прошлое, никак не оставляющее меня в покое, эльфийку, из-за которой едва не совершил непоправимое, проклятые сны, имеющие надо мною такую власть…
Но больше всего ненавидел себя.
Глава 4
Ловушка
Когда до Оплота Туманного Клинка оставалась ещё добрая пара ор, на очередном повороте дороги мы наткнулись на разъезд. Двое молодчиков в подбитых мехом чёрных плащах явно удивились встрече куда больше нас — вряд ли гости с Большого Мира частили в этот забытый Богами край…
Юнцы, невзирая на алые звёзды на спинах, выглядели совсем зелёными и какими-то… простоватыми, что ли. На Карателя, как и следовало ожидать, воззрились с немалым почтением; на меня, естественно, с любопытством — словно на диковинного зверька. Я фыркнула про себя, отметив пришедшее на ум сравнение, но вступать в разговор, разумеется, не стала — собственно, от меня этого никто и не ждал.
Чёрные поприветствовали друг друга положенными безликими фразами, поминая своих Богов, затем Альтар поинтересовался, далеко ли до Оплота. «Звёзды» в ответ тут же вызвались нас проводить. Судя по тому, с какой готовностью и охотой они поспешили прервать своё патрулирование, едва подвернулся случай, нетрудно было сделать вывод о том, что вряд ли объезды закреплённых за Оплотом территорий — занятие увлекательное и почитаемое ими действительно важным.
Разумеется, прежде всего наши попутчики хотели услышать новости, и Альтар (согласно легенде, мы двигались прямиком из Рожериона), попотчевав их парой баек из жизни имперской столицы месяцевалой давности, потихоньку перевёл разговор на то, что интересовало его самого. Парни оказались весьма словоохотливыми, и в скором времени мы уже знали о том, что служба в этих местах — спокойная и скучная едва не до тошноты, будто цвелая вода в бочажке гнилого лесного болотца.
— Одно и то же, изо дня в день — одно и то же, Брат! — сверкая глазами, горячился худой вихрастый средиземец, на вид бывший в этой паре младшим. — Ученья да патрули, патрули да ученья… Ни войны тебе, ни колдунов, ни разбойников каких завалящих! Меч таскаешь для красоты, словно девка — бусы!… Когда б не сражались друг с другом на оружейном дворе, уже б, видать, и забыли, с какого конца за него хвататься…