Комната Наоми (ЛП) - Эйклифф Джонатан. Страница 4

Наоми порадовалась бы, что мы не провели этот день в магазине. Примерно с полчаса мы просто гуляли вокруг Либерти, глядя на витрины — в них были выставлены сценки из сказок, и ребенок наверняка воспринял это как волшебство. Сейчас воспоминания уже размылись и наложились друг на друга, но я, кажется, помню алые крылья и кульбиты танцоров; колонны и купола минаретов; открывающуюся и закрывающуюся коробку, внутри которой находились сокровища; паровоз, кружащий вокруг горы, и дышащего огнем дракона. Проживи я этот момент еще раз, он занял бы не более получаса.

Внутри мы ходили, взявшись за руки, из одного заставленного товарами зала в другой. Мы не были богачами, а здесь выставлено столько всего — слишком роскошного или желанного, благо, Наоми этого не осознавала. Моя девочка не была жадной и никогда не хотела чего-то несбыточного. Ей хватало уже того, что в жизни есть такие красивые вещи и ими можно любоваться.

Интересно, он смотрел на нее и тогда тоже?

Мы пообедали на верхнем этаже «Dickins & Jones». Сейчас они уже закрыли это милое место, заменив его тесными и неэлегантными кафетериями. Но когда я водил туда Наоми, заведение имело свой стиль и даже определенное величие. Дочь взяла обеденное меню и мороженое на десерт.

— Виктории бы понравилось. Она никогда не пробовала мороженое.

— Виктория? Это кто?

— Ой, ты ее знаешь, — отмахнулась Наоми, — девочка, которая с нами живет. Они с Кэролайн мои подруги.

— А кто такая Кэролайн?

— Ее старшая сестра, глупый. Я думала, ты знаешь.

Я улыбнулся и покачал головой. Господи, какие же наши дети милые в своей непосредственности. Они полны фантазий и грёз. Я снова покачал головой и посмотрел на дочь с той же улыбкой.

Наоми хотела заглянуть в магазин игрушек. Лора однажды упомянула «Хэмлис», и мы загорелись этой идеей. Идти оказалось недалеко. Не смотря на позднее время внутри было полно детей с родителями, тетями и дядями.

Начали мы со второго этажа, с кукол. На каждом прилавке располагалось новое волнительное чудо. Но когда мы обошли все помещение, Наоми устала и начала виснуть на мне. Я, должно быть, тоже устал, потому что подумал, что пора бы найти такси и вернуться на Ливерпуль-стрит. Все эти огоньки, суматоха и мельтешащие люди только злили и отнимали внимание.

Тем не менее, отвернуться больше чем на тридцать секунд я не мог. Насколько мне кажется, это были вообще считанные мгновения. Мы сидели за большим столом и смотрели, как игрушечные поезда нарезают круги вокруг гипсовых холмов и долин. Обернись я на две или три секунды раньше, мог бы заметить ее исчезающую фигуру. Но к моменту, когда я обратил свое внимание, Наоми уже исчезла.

Глава 3

На первом этаже универмага находился офис, куда приводили потерявшихся детей. Как только я отчаялся найти Наоми в огромной толпе, то сразу же обратился туда через сотрудника. Комнатка оказалась маленькой, но уютной, с несколькими удобными стульями и ворохом игрушек. Женщина, которая была там главной, успокаивала меня, что в больших универмагах такие случаи происходят по нескольку раз в день и беспокоиться не о чем.

В офисе уже находились двое маленьких мальчиков. Они ждали, пока мама или папа заберут их по домам. В конце концов, сегодня Сочельник.

В Сочельник с детьми не может произойти ничего плохого.

— Обычно проходит немного времени, — успокаивала женщина. — Она поищет вас, потом поймет, что окончательно потерялась и начнет плакать. И еще раньше, чем вы успеете сказать: «Санта-Клаус», кто-нибудь сюда постучится и приведет маленькую расстроенную девочку.

Девочку в желтом пальтишке, красном шарфике и ярких сапожках. Вот кого я хотел увидеть каждый раз, когда слышал стук в дверь. И каждый раз нервничал все больше. На стене висели часы с огромными стрелками, чтобы дети могли увидеть, который час. Стрелки двигались так медленно, что мне хотелось встать и передвинуть их вручную, чтобы ускорить время.

Прошло полчаса. Наоми так и не появилась, и я ощутил, что успокаивавшая меня женщина тоже начала нервничать. Мальчиков забрали, осушили их слезы и успокоили страхи. Мои же страхи только возросли.

— Сегодня такая суматоха, — по-доброму заверила женщина.

Я думал о ней именно так, как о добром человеке. Мне хотелось, чтобы она была такой. Мысли о том, что Наоми находилась где-то там совсем одна, можно выдержать, только благодаря вере в доброту незнакомцев.

— Может быть кто-то вывел ее из здания, чтобы найти полицейского. Не все вспоминают о нашем офисе, когда находят потерявшегося ребенка. Но я обязательно раздам инструкции всем нашим сотрудникам. Ваша дочь скоро объявится.

Женщина сделала объявление по громкой связи на весь универмаг.

— Если кто-то заметил маленькую светловолосую девочку в желтом пальто и красном шарфике, пожалуйста, приведите ее в офис на первом этаже.

Однако никто не откликнулся. Женщина повторила объявление, но оно снова осталось без ответа. Было уже три часа, а магазин закрывался в четыре. Людей становилось все меньше, а магия исчезала. Каждый раз, когда кто-то открывал дверь играла мелодия «Jingle Bells», избито и совершенно не празднично. Я хотел, чтобы все это закончилось, как дурной сон.

Позвонил менеджер и мы вместе прошлись по всем этажам.

Ни следа Наоми.

Один из охранников вышел наружу, проверить улицу, но вернулся, качая головой. Больше никто не веселился и не притворялся, что это ежедневная рутина. Кто-то выключил кассету с рождественскими песнями и магазин погрузился в тишину.

Управляющий позвонил в Центральный Уэстендский полицейский участок, что находился на Савил-Роу и был ближайшим к универмагу. Но, нет, никто пропавшего ребенка не приводил. И, нет, ни один из констеблей или патрулей не докладывал о маленькой девочке, что потерялась на Реджент-стрит. Но, да, они обязательно дадут ориентировку.

Людей снаружи становилось все меньше. Выключались фонари, а в небе оставались только красные, синие и желтые ангелы. Помню, как обещал Наоми, что мы задержимся до тех пор, пока их не станет хорошо видно. На улице оказалось практически невозможно поймать такси, но управляющий сумел вызвать одно для меня, объяснив, что ситуация серьезная. Именно в такси я ездил по улицам, от Ист-Сайда до Вест-Сайда. Мы двигались медленно, игнорируя сигналы других водителей или поток машин.

Мое беспокойство передалось водителю, и он связался с другими машинами по рации.

Маленькую девочку в желтом никто не видел.

Когда я вернулся, «Хэмлис» уже закрылся. На окна опустили ставни, вход был прикрыт металлическими воротами наполовину, а свет на верхних этажах — отключен.

Как будто настал конец всего.

Улица окончательно обезлюдела. Я ощутил прилив безбрежного одиночества и сильнейшую беспомощность, как будто сам превратился в плачущего ребенка на холодной улице Лондона.

Управляющий проводил меня до Сэвил-Роу. Кажется, его звали мистер Манипенни — хорошее имя для управляющего. Не помню, чтобы сказал ему хоть слово от самого «Хэмлис» до пункта назначения. Возможно, я что-то и говорил, но мой разум оставался пуст, а слова не имели смысла. Он оказался мужчиной лет сорока или около того, хорошо одетым, со слегка вьющимися волосами и гвоздикой в петлице. Думаю, мистер Манипенни был искренне расстроен произошедшим. Не столько из-за того, что именно в его магазине у отца украли ребенка, сколько из-за самой ситуации, затронувшей нас всех.

Я показал ему фото Наоми, которое носил с собой. Одно из тех, что сделал летом, когда она была помладше. Несколько месяцев так много значат в ее возрасте. Этого фото у меня больше нет — его забрала полиция, но так и не вернула. Возможно, они посчитали, будто эта фотография мне больше не нужна. Или, может быть, им было все равно.

По крайней мере, в полиции ко мне отнеслись с вниманием. Времени прошло много, и уже можно было признать, что произошло что-то плохое. Мне позволили сделать звонок жене. В моей жизни никогда не случалось… Такого. Труднее всего сейчас писать об этом телефонном звонке. Наше объяснение, то чувство вины… Вина не оставляла меня никогда. А также убеждение в том, что именно я виноват в исчезновении нашей дочери — в том, что случилось потом. Лора сказала, что немедленно приедет в Лондон на машине. А я попросил ее ехать аккуратно.