Чужой праздник (СИ) - Ломтева Анна. Страница 9

До города оставалось ехать примерно полчаса. В вагоне было относительно тепло, поэтому, прорыдавшись и отогревшись, Светка поневоле начала думать.

Деваться было некуда, и она призналась себе — да, это опять случилось. Как в первый раз, после пьянки на Лестнице, и как во второй раз, после пьянки в чужом дворе.

«Но я же пила пиво с Сашкой столько раз, — думала она, пытаясь понять систему, выделить принцип, — Пиво и пиво. И ничего не случалось».

Слишком мало? Другое время суток? Но джин-тоник с однокурсницами был выпит среди бела дня. Никакой системы. Голова болела, снова трясло ознобом, и тоскливо сжималось всё тело при мысли о том, что из электрички надо будет вылезти в город, дождаться автобуса и доехать…

Куда? От этой мысли стало совсем худо. Её любовник сейчас, очевидно, уже проснулся и обнаружил её отсутствие. Раскиданные по кухонному столу рисунки — он сначала разозлится, что она оставила бардак, а потом будет недоумевать, как она могла уйти рано утром, не разбудив его…

Был вариант поехать к родителям. Но что, бога ради, она будет врать, явившись субботним утром едва одетая, без ключей и в домашних тапках?

Оставалось только одно. Плохой выбор, но чуть менее плохой, чем все остальные.

Ехать к Таньке.

Выскочив из электрички, она сразу взяла резвый темп. Лавируя между хмурыми мужиками, тетками с сумками на колесах, какими-то угрюмыми малолетками и приезжающее-уезжающими гражданами с чемоданами, она проскакала козой подземный переход, не снижая скорости, вылетела наверх и рысцой понеслась к автобусной остановке. Тут снова повезло: подошёл большой рейсовый автобус, не по субботнему набитый людьми. Светка, отпыхиваясь, с разбегу нагло влезла в толпу и проскользнула на заднюю площадку. В толпе было тепло и почему-то сразу показалось, что всё нормально. Как будто и не было безумного пробуждения в лесу.

Она вдруг поняла, что неосознанно пытается провернуть то же самое, что в прошлый раз: отвернуться от произошедшего и сделать вид, что ничего не было. От ужаса её бросило в пот. Она стояла, прижатая к поручню телами других пассажиров, в икру ей вминался чей-то пакет, полный неизвестных твердых предметов, а из неплотно прикрытого окна поддувало. Утренний туман рассеялся, солнце просвечивало автобус насквозь, уличное движение шумело, слышался тадам-тадам едущего неподалёку трамвая. Всё было так обычно, как только может быть в утреннем рейсовом автобусе, идущем от вокзала куда-то в глубину спальных районов, а она стояла, между тем, в домашних тапках на шерстяной носок, фланелевой рубашке (кое-где мокрой и в пятнах) и драных легких джинсах.

Ничего было не нормально.

Светка закрыла глаза и стала думать, что она скажет Таньке.

Дело в том, что они поругались. Зимой, где-то между экзаменами, Танька позвонила почти ночью и принялась звать Светку «куда-нибудь выйти». Имелось в виду, что они наденут более или менее сексапильные шмотки и поедут в центр города, в один из небольших клубов с танцполом и дорогим бухлом, где тусуются студенты и не совсем нищая молодёжь. Там они пили по одному непомерно дорогому напитку, плясали и много-много болтали. Болтать под орущую музыку было странно, но почему-то сама атмосфера клуба (кто-то пьёт, кто-то танцует, кто-то пристаёт к другому кому-то) успокаивала, а темнота и шум помогали говорить.

Светка наотрез отказалась: до экзамена оставалось два дня, она проводила время, перемещаясь с пачкой конспектов и учебников из-за кухонного стола на диван и с дивана в сортир. Танька шепотом принялась орать (умеют же некоторые), что Светка эгоистка, думает только о себе, и вот когда в школе у неё были терки с матерью, она, Танька, Светку поддерживала изо всех сил.

То есть, шлялась с ней по парку, скидывалась на пиво и делилась сигаретами. И выслушивала, ну да, чего там, выслушивала бесконечное Светкино нытьё насчет матери, отчима, несбыточной мечты стать художницей и прочего, что только может портить жизнь старшекласснице.

— А теперь мне нужна поддержка, и тут резко выясняется, что я тебе не нужна! Прямо у тебя эти экзамены решают вопрос жизни и смерти!

— Тань, ну мне стипуха нужна, ну чё ты не поймёшь! Я и так живу хер знает как, мать на меня орёт по любому поводу, Сашка всё время говорит, чтобы я к нему переезжала, а как? Я же несовершеннолетняя, вообще-то.

— Да, твои проблемы всегда важнее моих! — заорала Танька уже в полный голос, — Ну и нахер иди, без тебя справлюсь! — и трубку жахнула смачно, с дребезгом. О, эра стационарных телефонов, как с ними было весело ругаться.

Хрен его знает, что на неё нашло, думала Светка, покачиваясь вместе с другими пассажирами автобуса. Сто раз они мелко цапались, сто раз отказывали друг другу в помощи или сочувствии — по мелочи, но и тыщу раз помогали, служили одна другой жилеткой для соплей или голосом разума. Светка не могла вообразить, что такого срочного могло у Таньки случиться, что было важнее её сессии. Танька была совсем не такая, как Светка. Рано созревшая, уверенная в себе, полюбившая мужчин, тусовки, секс и алкоголь в том возрасте, когда Светка местами в ужасе прикрывала один глаз, читая «Жизнь» Мопассана, и мрачно спрашивала себя, как такое вообще имеет право на существование. Танька честно пыталась научить Светку тусоваться. Устраивала ей знакомства с парнями (эти встречи оставили у Светки только чувство неловкости и недоумения), водила с собой в эти самые клубы, учила краситься. Всё Светке было не впрок. Парни были тупые, косметика всё одно была недоступна, вот разве что в клубах можно было иногда попрыгать под быструю музыку. Если ещё выбирать те, где девушек пускали бесплатно.

Параллельно Светка ходила на подготовительные курсы, где краснела и бледнела на первой парте, умирая по молоденькому красавчику-ассистенту, который, конечно же, был недостижим, как луна.

В итоге после школы Светка поступила в университет (и заполучила ассистента ещё раньше, приложив удивительно мало усилий), а Танька пошла работать кладовщицей на большой промтоварный склад — по знакомству устроили. У неё моментально появились деньги и бойфренд (охранник того же склада) и она съехала от родных, не дожидаясь официального совершеннолетия. С этого момента их пути стали всё сильнее расходиться, пока не случилась та самая ссора.

Автобус неуклюже вывернул на очередную мрачную улицу, на которой слева тянулись нескончаемые, как китайская стена, восьмиэтажные дома, а справа за линией гаражей был длинный пустырь. Светка кое-как выбралась на нужной остановке и пошла быстрым шагом, ища взглядом знакомую арку. Танька по счастью жила неподалеку от места, где два длиннющих здания сходились под углом, оставляя небольшой проход.

Домофона у них не было. Светка, уже снова дрожа от холода, протиснулась в темноватый подъезд, вызвала лифт и невольно судорожно вздохнула. Она так и не придумала, что сказать подруге, с которой не общалась три месяца.

«Просто поздороваюсь для начала, а там посмотрим».

Поздороваться у неё не получилось. Танька открыла дверь и Светка потеряла дар речи. Подруга была острижена почти под ноль, выкрашена в блонд и набрала, кажется, двадцать килограммов. На ней было красное трикотажное платье, а вокруг босых ног вился здоровенный рыжий кот.

Светка проморгалась. Танька подбоченилась и сказала:

— Ну, здорОво.

Светка сглотнула и ответила:

— Это… привет…

До неё дошло, что подруга вовсе не потолстела. Просто она была явно беременна.

— Заходи уж, — сказала Танька, ногой убирая кота в квартиру.

В квартире был бардак. На полу в прихожей валялась полуразметанная стопка газет и рекламных листовок. В дверь комнаты видно было разложенный диван, на котором смешались в кучу спальные принадлежности, одежда и книги. На кухне, куда Светка прошла вслед за подругой (не сняв своих тапок), стол был загромождён посудой и какими-то бумажками, на табуретке высилась стопка сложенных полотенец, а кот запрыгнул на подоконник и устроился среди цветов разной степени разрастания, засыхания и мумификации.