Изгой (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 31

Видимо, беглые крестьяне хотели жить в своей воле, не прося защиты у казаков, за что и поплатились этим летом жестоко. И сколько таких селений сгинуло на кромке «Дикого поля» никто и не скажет – крымчаки зорили округу как могли. А потому желающих поселиться в этих благодатных местах мало. Лишь беглые, да холопы – как отменили Юрьев день на Москве, так и побежал народец поближе к югу, в эти края. Однако таких было немного. Большая масса беглецов просила покровительства у донских казаков, потому что знали – «с Дона выдачи нет».

«Хотел бы убить, давно бы проделал так, что я бы чихнуть не успел. Возникает ощущение, что кошевой атаман решил мне испытание устроить – выживу ли я с людьми в столь гиблом месте, где набега ногаев можно ожидать в любую минуту, а помощь получить весьма проблематично. Ну что ж – выбора нет, нужно просто выжить».

Юрий огляделся – на небольшой хребтине стояло пять хат с постройками, почти цепляясь стенами, друг за друга, что давало какие-то шансы на оборону. Но возможность устоять мизерная, на полчаса боя, никак не больше, причем от полусотни татар.

Но вот следов ожесточенной схватки не было видно, только разграбления, причем весьма быстрого. Видимо татары нагрянули внезапно, а караульная служба по какой -то причине либо не велась, или дозорных вырезали так тихо, что те не подняли тревоги.

Галицкий трезво оценил перспективы – и нашел место благоприятным. Справа неширокая, но с крутыми склонами, балка, по которой протекал Торец, петляя и бурля на пороге. Слева лощина, глубокая, заросшая деревьями и кустарниками почти на всем протяжении, но в одном месте с пологим краем, и проложенной к хатам тележной колеей. Балка с лощиной далеко впереди сходились, образуя угол. А сзади нависал поросший лесом хребет Донецкого кряжа, в виде подковы, как бы обрамляя своей стеной небольшую долину, стиснутую его склонами.

Самое смешное, но Юрий бывал здесь в прошлой жизни – но тогда все было изуродовано карьером и озером, наполненным всякой промышленной гадостью, а чуть подальше раскинулись заводские цеха, прекратившие свою работу лет так через десять после установления «незалежности». А лесов в помине не осталось, вырубили подчистую, только чахлые тополя, да кустарники с высокими сорняками и бурьяном.

Однако сейчас все вокруг было настолько живописно, что можно только посетовать на деятельность потомков, капитально загадивших эти места и практически полностью погубив экологию.

– Не успели крестьяне вовремя в лес смотаться – татары бы их долго там ловили…

– Три девки с парубком сбежали, да детей с ними двое – совсем малые. Потом вернулись, и жили здесь осторожно, в страхе великом – решили казаков дождаться. Нас увидели, и снова укрылись на кряже, вчера возвратились. Рады, что защита теперь будет.

– И женихов изрядно, выбор большой для невест, – пошутил Юрий. – Мы ведь не сечевики, которым жениться нельзя, и не зимовые казаки даже. Так, искатели приключений на свою задницу, на страх и риск поселившиеся, прямо перед носом татар. А потому не стоит дожидаться набега, а укрепиться нужно, как следует. А то сдается мне, что по этому спуску в лощину, татары и прискакали. Упали, как снег на голову, когда их не ожидали.

– Так оно и было, княже…

– Называй лучше боярином, а то не дай Бог услышат другие, – Юрий повернулся к Смальцу. – И давай, Григорий, определимся на будущее – я князь Юрий Львович, но совсем не тот, кто в бурсе учился, хотя кровью с ним мы повязаны накрепко. Так уж вышло, просто прими это без всяких объяснений – про многое тебе лучше и не слышать.

– Я давно это знаю, с первого дня, княже. Потому что я Гнездо по роду своему, служилые ваши люди. И чудом великим то почел, давно пора сказать, кто меч забытых русских королей поднимет. Я ведь тоже последний остался, иных больше нет. Может, по женской линии и остались, но мы даже шляхетское достоинство давно утратили, как и имения.

– Родословец вел свой?

– Нет, княже, да и зачем оно мне? Зато грамотный, у сечевиков читающие люди в почете – тебя ведь в бурсу не просто так отправили. А имения? Так я не старшина войсковая, чтоб ими обладать. Так что в зимовые казаки пора переходить. Пусть в Чертомлыкскую Сечь больше хода не будет, зато женой обзаведусь и деток сотворить постараюсь побольше, чтоб род наш было кому продолжить.

– Сюда рано или поздно, но московский царь руку свою дотянет. Так что сыном боярским вдруг станешь, а сельцо твоим будет, так что устраивайся здесь как можно крепче. Чую, от запорожцев сия землица отойдет, причем довольно скоро – лет так через тридцать пять.

Юрий точно не знал, когда русский император Петр Сечь погромит, но дату поражения шведов под Полтавой и бегства с королем Карлом гетмана Мазепы в свое время запомнил – 1709 год.

– Вон оно как выйдет?! Тогда понятно, – Смалец странно посмотрел на Юрия, но ничего больше не сказал. Галицкий подумал, что казак знает про него гораздо больше, видимо Сирко с джурой ему весточку отправил. А потому спросил:

– Как добрался то с обозом?

– Быстро, боярин, на конях упряжных ведь повозки, не на быках. Повезло, что татары не перехватили – октябрь на дворе, листва падает, степняки на зимовки ушли. Мы тебя лишь на сутки опередили.

– Так мне скакать пришлось, если бы в Крыму не тренировался в седле сидеть, а потом до Сечи верхом добираться – сейчас бы раскорякой ходил. А так быстро догнали, почти…

Юрий еще раз посмотрел на золотистые кроны деревьев, поморщился – времени до наступления зимы с ее холодами оставалось все меньше и меньше. А потому следовало поторопиться со строительством, иначе участь будет горшая, а еще раз идти в Крым невольником ему совсем не улыбалось. Как и другим «стрельцам», что здесь решили поселиться.

– Склоны внизу лощины и балка на два аршина надо срезать – эскарп получится, земляная стенка. На нее конному хода нет, да и пешему залезть трудно, коли поверху ряд кольев под наклоном поставить. А землю корзинами наверх поднять и вал отсыпать, по нему частокол пустить надо. Или по валу жилые срубы поставить, с бойницами наружу и окнами вовнутрь.

– Со срубами возни много будет, а тын быстро поставить можно. Хм, эскарп, говоришь, боярин?! По иноземному, выходит.

– В книгах по фортификации приводится. Деревья вырубить подчистую, на тын пустить. Толстые сучья заострить, и на тех склонах, где врагу забираться сподручнее, втыкать в землю – желания штурмовать резко поубавиться. По углам тына срубы поставить высотой саженные нужно, а то и больше – то башни будут. На площадках по пушке поставить, охоту штурмовать картечь живо отобьет. Артиллерии у татар нет, и не предвидится, а османам свои пушки сюда тащить на хрен нужно – они на Чигирин пойдут походом, гетманскую столицу воевать.

– Два десятка мужиков у нас, топоров хватает, лопаты и заступы есть – думаю, до снега со строительством управимся, – Григорий задумчиво посмотрел на сельцо, что-то прикидывая.

– Вот только как с жильем быть, не вмещаемся, баб ведь дюжина. Три хаты только на всех остается, две других заняты. Одну тебе отвели, самую лучшую – там ясырки твои, да слуга Ванька, что с тобой у татарина в рабах был. Ну и я там проживать буду, если не выгонишь, джуры твои с нами, опять же. Да местные девки с детьми одну хату уже заняли – самую маленькую, – Григорий задумчивым взглядом окинул селение.

– Сараи, правда, есть, но там скотину держать надобно, две коровы да коз девки с парнем успели в лес прогнать. Лошадей наших полтора десятка. Опять же – кузню нам надо поставить, благо коваль у нас свой есть, и всякого железо в достатке.

– В тесноте, да не в обиде. Всех впихнем – перезимуем как-нибудь, а летом строится нормально начнем. Хотя… Вдоль тыльной стены срубы поставить надобно, а в них очаги сложить – вроде казармы станут… То есть куреня. Зиму эту там бедовать мужики смогут, не такое перетерпели в рабстве. А летом строиться начнем, места хватит, чтоб два десятка домов поставить, семейные все будут.

– Ага, уже на парочки разбиваются, кто кому нравится. Я предупредил настрого, что блуда не допущу, изгоню на хрен. А зимой отправим в Лавру, пусть обвенчаются. Но лучше батюшку сюда привезти, а потому первым делом часовню поставить нужно.