Мертвая земля - Сэнсом Кристофер. Страница 61

– А может, близнецы просто исполнили чье-то поручение? – предположил Николас. Он повернулся к Тоби. – Если мне не изменяет память, вы рассказывали, что в здешних краях хватает молодых головорезов, готовых выполнять грязную работу для Ричарда Саутвелла?

– Так говорят, – пожал плечами Локвуд.

– После того как мы побываем в тюрьме, вам, Тоби, придется кое-что сделать, – сказал я. – Попытайтесь отыскать брата Грейс Боун.

– Задача не из легких. Скорее всего, он бедный человек, который не входит ни в одну ремесленную гильдию. Таких в Норидже сотни. Как и ваша Джозефина, они ютятся в трущобах и не имеют никакого желания сообщать властям о своем местожительстве.

– И все же постарайтесь его найти. Вам ведь удалось отыскать Джозефину, – с невольным раздражением бросил я.

Мысль о том, что до суда осталось всего три дня, не давала мне покоя. К тому же образ умершего голодной смертью бродяги, труп которого мы обнаружили минувшим вечером, по-прежнему стоял перед моим внутренним взором.

– Мы так и не выяснили, где Эдит провела последние девять лет. Если Грейс Боун жива и обитает в Норидже, возможно, она поможет нам ответить на этот вопрос. А если мы найдем ответ, то вполне вероятно, что нам удастся распутать все дело.

– Если Эдит действительно тронулась умом, она нуждалась в человеке, который бы ее опекал, – заметил Николас.

– Или караулил, – добавил Тоби.

– А потом случилось одно из двух: либо опекун лишил ее своих забот, либо она сама сбежала, – подытожил я. – И отправилась к леди Елизавете, уповая на ее помощь. Увы, мы понятия не имеем, что произошло в действительности.

– Да и с близнецами пока нет никакой ясности, – вздохнул Николас.

Внезапно на стол упала тень. Оглянувшись, я увидел высокого худого мужчину на исходе пятого десятка; одет он был в точности так же, как и я сам, – в черную адвокатскую мантию и сержантскую шапочку. Напряженно улыбаясь, он приподнял шляпу и отвесил мне поклон:

– Да ниспошлет вам Господь доброго утра, сэр. Я и не знал, что в выездной сессии будут принимать участие другие сержанты юриспруденции.

Поднявшись, я в свою очередь поклонился и представился:

– Мэтью Шардлейк из Линкольнс-Инн, к вашим услугам.

– А я – Джон Фловердью из Хетхерсета. В последнее время большинство дел, которые находятся в моем ведении, связано со здешними краями, ибо я являюсь представителем Генри Майна, главы Ведомства по делам конфискованного имущества.

Он вновь раздвинул губы в улыбке, фальшивой и неискренней; темные глаза его под кустистыми бровями оставались при этом холодными и настороженными. Узкое лицо с крупным римским носом, вне всякого сомнения, когда-то было красивым, но теперь его избороздили глубокие морщины.

– Вы тоже остановились в «Девичьей голове»? – осведомился я.

– Да. Буду здесь квартировать на протяжении всей сессии. А какое дело привело сюда вас?

– Я прибыл, чтобы дать несколько советов юридического характера мастеру Джону Болейну, обвиняемому в убийстве собственной жены.

Взгляд Фловердью стал еще более холодным и жестким.

– Да, об этом убийстве ходит много толков. Судя по всему, Болейну не избежать виселицы. После казни его земли поступят в распоряжение нашего ведомства.

– Насколько мне известно, вы уже встречались с миссис Болейн?

– Эта особа по-прежнему именует себя миссис Болейн? – саркастически расхохотался Фловердью. – Да, я с ней встречался. Предупредил, что ей пора собирать свой скарб. Если земли Болейна отойдут королю, ей придется убраться прочь.

Я ограничился тем, что молча вскинул бровь.

– Вы намерены нынешним вечером присутствовать на церемонии торжественной встречи судей? – спросил Фловердью.

– Возможно, – кивнул я.

– Я буду там непременно, – кивнул он в свою очередь; краткость моих ответов несколько его озадачила. – На сегодня у меня назначена встреча с мировыми судьями, – добавил он.

– Простите, сэр, но не располагаете ли вы какими-либо известиями о волнениях в западных графствах? – вступил в разговор Николас.

Фловердью слегка нахмурился:

– Говорят, мятежники осаждают Эксетер. В самом скором времени туда будут посланы войска. У этого сброда хватило дерзости направить королю петицию и потребовать отмены церковных реформ, прекращения войны с Шотландией и бог знает чего еще.

– Да, все эти беспорядки – весьма серьезная проблема, – проронил я.

– Говоря откровенно, дела в стране обстоят хуже некуда. В сравнении с нынешним мятежом заваруха в марте, с которой сельские сквайры справились собственными силами, представляется сущим пустяком. Правда, я слышал, что в Хэмпшире волнения уже улеглись, а протектор помиловал бунтовщиков. Помиловал! Старый король вздернул бы всех негодяев на виселицу! Как можно быть таким сердобольным? Да ведь после этого прочие простолюдины вообразят, что отныне могут безнаказанно вытворять любые безобразия.

– Весьма сомнительно, что прочие простолюдины узнают об этом помиловании, – возразил я.

Фловердью взглянул на меня с недоумением, словно поражаясь моей глупости.

– Судя по тому, что дезертиры, сбежавшие из Шотландии, и прочие бунтовщики устраивают беспорядки по всей стране, английские простолюдины уверены в своей безнаказанности! – процедил он. – Хорошо еще, что во время выездной сессии приняты особые меры предосторожности. Многие судьи приехали в Норидж в сопровождении вооруженной охраны. Но все равно эти бараны из городского совета настолько напуганы, что решили в этом году не устраивать традиционный торжественный обед. Верьте моему слову: мэр Кодд – это какая-то снулая рыба.

Отвесив мне поклон, он повернулся и удалился.

– Этому господину палец в рот не клади, – изрек Николас, глядя вслед его развевающейся мантии.

– Представляю, что будет, если он попытается выселить сыновей Болейна из отцовского дома! – заметил Тоби с издевательской ухмылкой. – Они не дадут друг другу спуску, это уж точно!

День снова выдался жаркий, и, едва добравшись до замка, я почувствовал себя усталым. Спина мучительно ныла; я уже начал опасаться, что поездка верхом из Лондона в Норидж нанесла моему хребту серьезный вред. Мы вновь оказались под мрачными сводами замка, где, несмотря на солнечный день, царила промозглая прохлада; тюремщик опять провел нас вниз по гулкой железной лестнице. Повсюду виднелись лужи, оставленные недавним дождем; от гниющей воды исходил скверный запах. Остановившись у дверей камеры Джона Болейна, я попросил своих спутников подождать в коридоре, ибо хотел обсудить с арестантом несколько деликатных вопросов.

Болейн лежал на своем тюфяке, устремив неподвижный взгляд в пространство. Его волосы и борода были спутаны еще сильнее, чем в прошлый раз; мне показалось, что за эти дни он отощал и усох. Лицо его слегка просветлело, когда я протянул ему корзинку с едой, приготовленную Изабеллой. Достав из корзинки глиняный горшок, он обхватил его ладонями, бормоча:

– Милая Изабелла… Я так скучаю по ней, так скучаю…

– Не падайте духом, мастер Болейн! – бодрым голосом произнес я. – Мы располагаем некоторыми новыми сведениями и, надеюсь, сумеем доказать вашу невиновность.

Глядя на понурого Болейна, я с трудом удержался от искушения сообщить, что в ближайшее время ему нечего опасаться виселицы. Даже если суд признает его виновным, казнь наверняка будет отсрочена, ибо леди Елизавета уполномочила меня подать просьбу о помиловании. Однако я помнил, что это обстоятельство следует держать в строжайшей тайне до вынесения вердикта; к тому же просьбу о помиловании я мог подать лишь в том случае, если сочту решение суда несправедливым. Так что я ограничился тем, что рассказал Болейну о встрече со Скамблером и о загадочном исчезновении ключа от конюшни. Выслушав меня, он покачал головой:

– То, что мои сыновья поколотили Грязнулю, меня ничуть не удивляет. Но я никогда не поверю, что они могли убить собственную мать.

– Тем не менее, сэр, у нас появилась новая зацепка, которую необходимо проверить.